Перманентная революция российской науки
В потемках московской ночи тусклый свет лишь добавляет
таинственности удивительному комплексу. О расположенных наверху двух
двадцатиэтажных башен конструкциях ходят самые безумные теории. Аллюзия
на космические путешествия? Новый тип аккумулятора? Реверанс в сторону
сверхпроводимости? Непонятное и бесполезное нечто?
Здание президиума престижной Российской академии наук отражает в
некоторых случаях противоречивую сущность национальной науки.
Смесь традиций и современности. Сомнения по поводу модели
развития. Сложности с восстановлением (башни были заняты только через 25
лет). И символ резкого поворота: в 2013 году неожиданная и
раскритикованная многими реформа РАН перевернула с ног на голову
насчитывающую почти три столетия историю основанной в 1725 году
организации.
Иначе говоря, это идеальное место, чтобы начать формировать
представление о состоянии науки в России, как решили (быть может,
непроизвольно) авторы идеи пресс-тура, который был организован одним из
главных московских вузов, Московским физико-техническим институтом,
известным также как Физтех. «Государство делает ставку на науку, и плоды
начинают созревать», — утверждает наверху одной из башен Сергей
Матвеев, представитель Министерства науки. В рамках принятого в декабре
2016 года закона была утверждена научная стратегия: «независимость»,
«наука как фактор развития», «конкурентоспособность»… При этом никто не
отрицает слабые стороны страны. Так, хотя Россия занимает четвертое
место в мире по числу ученых (450 тысяч по данным ОЭСР и 720 тысяч по
данным ЮНЕСКО), уступая лишь США, Японии и Китаю, на ее счету всего 1,6%
научных публикаций против 3,5% у Франции и 21,4% у США (в 2013 году).
Ее расходы на научные исследования растут не быстро и составляют в
настоящий момент немногим больше 1% ВВП против 2,2% во Франции. Что,
тем не менее, не отменяет ее бесспорных достижений вроде недавнего
открытия носящих связанные с ней названия сверхтяжелых элементов
(московий и оганесон), участия в космической программе Exomars, успеха
системы геопозиционирования ГЛОНАСС и поисковой системы «Яндекс».
«Мы поставили рекорд с самым большим в мире космическим
телескопом: диаметр запущенного в 2011 году «Радиоастрона» составляет 10
метров», — говорит физик Юрий Ковалев, член сформированного в 2013 году
Совета по науке при Министерстве образования и науки. Как бы то ни
было, разрыв между Россией и другими развитыми странами грозит будущему
страны, весомо отмечается в тексте закона.
На деле отставание России и стремление наверстать его видны
невооруженным глазом. Темные коридоры Института биоорганической химии
имени Шемякина и Овчинникова освещаются обычными лампочками. Словно
время тут остановилось в 1970-х годах. В то же время в этом строении,
которое напоминает при взгляде сверху двойную спираль ДНК, расположен
крупнейший в России центр ядерного магнитного резонанса с тремя
новейшими установками (они позволяют изучить молекулярную структуру
синтезированных химиками веществ).
Здесь также производится 12 из 500 кг инсулина, которые ежегодно
потребляются в стране. Именно тут была создана программа Oncofinder,
которая помогает онкологам подобрать наиболее подходящий для пациента
препарат и сейчас начинает находить применение в Канаде. В лаборатории
также имеется широчайшая в мире база данных змеиных и паучьих ядов, из
которых извлекают представляющие интерес для медицины соединения.
В то же время эти успехи не отменяют слабых позиций страны в сфере
медицины и биологии. Число статей по математике практически равно
количеству публикаций по биохимии и молекулярной биологии. На медицину и
биологию приходится менее 10% всех научных инвестиций против как
минимум трети в большинстве государств.
Директор Института биоорганической химии Вадим Иванов не жалуется
на финансы, хотя средств явно не хватает на поездки, что ограничивает
доступ к международным конференциям и перспективы сотрудничества. Как бы
то ни было, он в штыки воспринял реформу 2013 года. До нее РАН
напоминала, скорее, французский Национальный центр научных исследований,
чем собственно Французскую академию. У нее были свои НИИ (порядка 500),
множество зданий, земля (260 тысяч га)… Она сама распоряжалась
бюджетом. «Государство в государстве», — подводит итог Даниил
Александров из Высшей школы экономики в Санкт-Петербурге. Он указывает
на растраты и злоупотребления и считает, что реформу провели слишком
поздно.
Она лишила Академию всего ее имущества и передала его Федеральному
агентству научных организаций, которое выделяет ученым средства в
рамках политики тендеров. «Сейчас над лабораториями двойной контроль,
академии и агентства. И всем им нужны отчеты, — сокрушается зампред
Совета по науке Аскольд Иванчик. — Причем у них нет четко прописанных
контрольных функций». «Слишком много бюрократии, — уверен Вадим Иванов,
который также полагает, что реформа лишила его части влияния в академии.
— Мы стали клубом экспертов, советниками».
«Реформа продвигается вперед очень медленно, и пока что ее плодов
не видно», — считает Алексей Кавокин, один из российских ученых нового
типа. Он уехал во Францию в 1990-х годах, стал там профессором, а затем
переехал в Англию и получил «мегагрант» на создание физической
лаборатории в Санкт-Петербурге. Но при этом сохранил пост в
Саутгемптоне.
«Внутренняя утечка мозгов»
Последние десятилетия выдались для российских ученых особенно
трудными. В 1980-х годах при Горбачеве стартовала первая волна отъездов,
тогда как толчком для второй стал распад СССР в 1991 году. В результате
исчезла треть всех научных сотрудников. Это не говоря уже о «внутренней
утечке мозгов, то есть о физиках и инженерах, которые перешли в
финансы», как отмечает Даниил Александров. Россия — одна из редких
стран, где более 15 лет наблюдался застой в числе научных публикаций
(пусть даже в базах данных не отмечается литература на русском языке).
Средняя зарплата ученого на 20% ниже средней по стране. Запущенная в
2010 году система мегагрантов позволила вернуть обратно 200
специалистов. Но некоторые опасаются, что реформа 2013 года вновь начнет
толкать людей за границу.
Работавший в Англии француз Фабрис Лосси (Fabrice Laussy) решил
устроиться в Москве в одну достаточно оригинальную организацию, с
которой сотрудничает и уже упоминавшийся выше Алексей Кавокин:
Российский квантовый центр. Эта частная лаборатория включает в себя 185
специалистов по квантовой физике. Государство профинансировало его
создание в 2012 году, а затем обеспечение его проектов взял на себя фонд
Газпрома. РКЦ был сформирован в рамках другой инициативы, Сколково,
самопровозглашенной «российской Кремниевой долины». В истории созданного
в 2010 году по инициативе президента Медведева технополиса были взлеты и
падения. Его промоутеры говорят о 1 тысяче 600 стартапах, о сумме в 1,6
миллиарда рублей, о 21 тысячи 800 рабочих мест, о партнерстве с
Массачусетским технологическим институтом, с Samsung, Siemens, IBM….
Громкая кампания урезала финансирование прочих «наукоградов», особенно в
регионах. Сказались на его развитии и коррупционные скандалы.
«Первые российские кубиты были получены здесь», — напоминает
директор РКЦ Юрий Поздняков. Он не скрывает стремления поучаствовать в
мировом состязании за квантовый компьютер, который должен осуществлять
расчеты быстрее современных систем. Раньше такие исследования были
уделом исключительно научных организаций, однако теперь в авантюру
пустились частные игроки вроде IBM, Google и Microsoft.
В подвале же занимаются другим направлением развития квантовых
технологий, системой передачи кодированных сообщений по каналу,
безопасность которого обеспечивается свойствами квантовой физики.
Швейцария, США и Китай уже проводили демонстрацию этого жизненно важного
для обороны и банковской сферы ноу-хау.
Несмотря на красивую витрину, России характерна нехватка частных
инвестиций в науку. Почти 70% финансирования предоставляются
государством, что выделяет Россию на международном уровне. Возможно,
страна стала жертвой нидерландского синдрома: эта экономическая
концепция описывает то, как нефтегазовая рента ведет к недостатку
инвестиций в будущее. Кроме того, все это можно отнести к наследию
прошлого: НИИ были ориентированы главным образом на оборону, ядерную
отрасль и космос, и их никто не подталкивал к тому, чтобы попытаться
извлечь прибыль из результатов исследований.
Причем касается это не только Сколково. Созданная в 2012 году
Российская венчурная компания выделяет на основное направление, то есть
инновации, всего 10% средств, отмечает Ирина Дежина, руководитель группы
по научной и промышленной политике Сколковского института науки и
технологий. Остальное (неожиданно, но небесполезно) идет на образование,
конференции и связи с общественностью (что свидетельствует об
определенной зрелости). Фонд «Роснано» отправил в отставку 60%
руководства после разгромного аудита Счетной палаты.
Если верить презентации проректора МФТИ по научной работе и
стратегическому развитию Тагира Аушева, в институте наблюдается та же
динамика. Россия хочет подняться в мировом рейтинге университетов, для
чего была даже запущена программа «5-100» (пять вузов должны пробиться в
сотню лучших к 2020 году). Тагир Аушев демонстрирует графики МФТИ,
только вот старт приходится брать далеко, очень далеко. С промежутка
между 600 и 400 местами, в зависимости от рейтинга. В некоторых
дисциплинах (в математике и физике) дела обстоят несколько лучше. На
национальном уровне Физтех находится в тройке лучших (как и МГУ).
В стремлении подняться на вершину Россия начала революцию в
системе, которая традиционно была разделена на НИИ под началом Академии и
университеты. Первые занимались преимущественно научной деятельностью,
тогда как вторые — образованием. Теперь же вузам придется расширять свои
исследовательские возможности (больше статей, больше громких имен…),
чтобы подняться вверх в рейтингах. Созданная в 1992 году по такой модели
Высшая школа экономики сегодня насчитывает 30 тысяч студентов и
расширяет сферы интереса. Во Франции ситуация менее контрастная, однако и
она последние 15 лет следует той же тенденции: объединение учреждений,
формирование заметных на международном уровне вузов, множество тендеров…
Последствием в обоих случаях становится сокращение средств для научных
исследований (в России это касается бывших институтов Академии).
Показательный для этой волны момент: в МФТИ все больше занятий
проводятся на английском языке, чтобы привлечь не владеющих русским
студентов из Азии.
Страсть к библиометрии
Санкт-Петербургский национальный исследовательский университет
информационных технологий, механики и оптики (ИТМО)идет тем же путем.
Получивший «мегагрант» Павел Белов начинает презентацию с графиков,
которые демонстрируют увеличение числа статей от его команды. Такая
страсть к критикуемой на Западе библиометрии говорит о сближении и
униформизации научно-исследовательских систем.
Кроме того, выступления Павла Белова и прочих отражают другую,
быть может, несколько карикатурную российскую особенность: находчивость
или умение быть впереди с меньшими, чем у конкурентов, ресурсами. Так,
ученый придумал систему для повышения чувствительности МРТ с помощью
«простой» (разумеется, с большим умом сконструированной) решетки. Сейчас
проводятся совместные испытания с английским предприятием.
Одна его коллега работает с перовскитами, которые активно
применяются при создании солнечных батарей. Тем не менее она не слепо
бросается в гонку, а стремится найти упущенный соперниками функционал
(для хранения данных или расчетов) или же внести в вещество изменения,
чтобы повысить его эффективность. «В наших традициях делать многое за
небольшое время. Говорят также, что россияне считают иностранных коллег
друзьями, что помогает работать продуктивнее», — полагает Даниил
Александров. Фабрис Лосси же приехал ради контактов и знаменитых
российских семинаров, которые не ограничены по времени, и где могут
хлопнуть дверью и прервать доклад… «Очень стимулирует», — улыбается он.
В тот же день перед гостями раскрывается и другая выдающаяся
российская черта: страсть и успех на научных конкурсах. Страна давно
зарекомендовала себя на международных математических олимпиадах
благодаря прекрасной системе подготовки. Но ИТМО также господствует в
науке и робототехнике на мировом уровне. С 2004 году вуз шесть раз
выигрывал Международную студенческую олимпиаду по программированию
(всего Россия побеждала девять раз). «Это отлично мотивирует, — уверен
заведующий кафедрой высокопроизводительных вычислений Александр
Бухановский. — Кроме того, это открывает перед победителями двери
университетов и предприятий».
Местный клуб робототехники добился успеха на Всемирной олимпиаде
роботов. Подростки собирают роботов с помощью кубиков Lego и электронных
деталей той же компании. А их старшие товарищи запускают работающие с
дронами стартапы. Чтобы, наконец, взлететь?
Давид Ларуссри (David Larousserie)
lemonde.fr
http://trueinform.ru/modules.p...
Источник: cont.ws.
Рейтинг публикации:
|