Несколько лет назад выражение "утечка мозгов" прочно вошло в обиход. Сегодня большинство выпускников естественных факультетов если не уезжают за рубеж, то идут зарабатывать в коммерческие структуры - не по специальности. Что будет завтра и чего ждать от жизни новоиспеченным студентам?
О том, как складывается судьба науки в стране и страны без науки, мы говорим с нобелевским лауреатом академиком Жоресом Алферовым.
От сырья к высоким технологиям
- Жорес Иванович, а в каких сферах наша страна, с таким богатым в недавнем прошлом научным потенциалом, и сегодня выглядит хорошо?
- Мы по-прежнему сохраняем прочные позиции во многих областях физики. Хотя сохранили их прежде всего благодаря международному сотрудничеству - но только там, где у нас были признанные результаты. В 90-е годы у меня было твердое впечатление, что Российская академия наук - сокровищница мировой науки, и ее бедами взволнована мировая научная общественность. Понятно, что интерес к нам диктовался не столько заботой о сохранении нашей науки, сколько высоким уровнем наших исследований и квалификации наших институтов.
- По-вашему, сегодняшним первокурсникам есть смысл нацеливаться на науку?
- Для того чтобы у нас наука снова стала развиваться, она должна стать нужной стране. А это произойдет тогда, когда благоденствие России будет основано не на сырьевой экономике, а на экономике знаний, высоких технологий, которые за годы реформ пришли в очень большой упадок. Сейчас, с моей точки зрения, чрезвычайно важно кардинальным образом усилить целенаправленную поддержку государством научных исследований, прежде всего в РАН, где научный потенциал России сохранен лучше, чем в отраслевой науке.
Некие позитивные изменения, безусловно, уже происходят. Они связаны с тем, что государство стало богаче и появляются определенные условия к изменению развития нашей экономики.
Кстати, это проявляется и в поведении молодежи: она всегда была барометром происходящих в стране изменений. И если в начале 90-х молодежь активно двинулась на факультеты менеджмента, различных форм экономики и юридические, то сегодня пусть медленно, но все же растет ее интерес к инженерно-техническим специальностям.
- Вы видите движение в эту сторону со стороны власти?
- Да, но пока медленное. Так, у нас появились законы о внедренческих зонах, в том числе в Петербурге. Но если в основном будут использоваться хотя и небольшие, но уже созданные налоговые льготы для получения прибыли - скажем, за счет сдачи помещений в аренду,- это не принесет заметных изменений в научно-техническом прогрессе в стране.
- Статус наукограда для Петергофа - по-вашему, значительный "допинг" для развития науки?
- Не думаю, чтобы это дало что-нибудь существенное. "Наукоград" - название. По сути, наукоградом вообще является не Петергоф, а весь Петербург. Дело не в статусе, а во вполне определенной налоговой политике, льготах для поддержки науки и научно-технических разработок.
Мы должны понимать, что есть определенные направления, в которые нужно вкладывать средства, и иного источника, кроме государственного, на перспективные работы нет и быть не может.
От олигархов денег не дождешься
- На Западе табачные короли вкладывают колоссальные деньги в медицину и социальную сферу. Может, наши магнаты, сидящие на нефтяных скважинах, должны поддерживать развитие высоких технологий?
- Да бросьте, и на Западе это не так! Научно-технические разработки двадцати ведущих американских университетов на 50-60 процентов финансируются из федерального бюджета, еще на 20-30 процентов - из бюджета штатов, и только 10-15 процентов - инвестиции частного бизнеса. Пять лет назад я был в Сингапуре в двух электронных институтах, где бюджет на 200 работающих - 25-30 миллионов долларов. Сингапур - один из мощных центров электронной промышленности в мире, в бюджете этой страны электроника стоит на втором месте после Сингапура-порта. И хотя в институтах занимаются сугубо прикладными вещами, вклад от электронной промышленности по контрактам всего 10 процентов, остальное дает государство.
Никогда частник-бизнесмен не будет выбрасывать деньги на передовые научные исследования. Даже за модернизацию своей сырьевой технологии частная компания возьмется в последний момент, когда без этого уже не сможет жить. Все передовые научно-технические разработки во всем мире финансируются государством.
- Если финансирование государственное, то кем определяются приоритетные научные направления?
- Лидерами должны быть не чиновники, а ученые. Пока этого не произошло. По моему предложению был создан совет по науке при президенте России. Но сейчас он превратился в комиссию по присуждению Госпремий. Государственная премия с новым статусом - замечательная вещь. Но совет должен заниматься развитием научно-технической политики, а не присуждением премий!
Академия наук - не клуб ученых
- Сегодня много говорят о модернизации Академии наук. Предлагают сделать из нее общественную организацию.
- В свое время в Законе о научно-технической политике была найдена, на мой взгляд, оптимальная форма: академия наук, имеющая государственный статус. Нужно понимать, что в науке, как и в образовании, должна быть определенная автономия и самоуправление. Государственный статус и финансирование не означает, что чиновники разных министерств командуют академией наук. Да, можно всегда проверить, как тратятся средства. Но, простите, организация и управление, в том числе и имуществом, которое дано РАН для проведения исследований, должны принадлежать академии. И все разговоры о том, чтобы сделать ее общественной организацией, клубом ученых, с моей точки зрения, не просто чушь, а бесконечно вредная вещь. Говорят об этом эпигоны, которые сами никогда по-настоящему наукой не занимались и оглядываются на Запад. Да очень многие западные организации завидовали нашей Академии наук, поскольку она имеет свои собственные институты, организации и определяет направления ведущих работ.
Я поражен тем, что вместо того, чтобы просто увеличить зарплату научным сотрудникам, возник "пилотный проект": мы на 20 процентов должны сократить численность и эти сэкономленные средства использовать для повышения зарплаты остальным. Вся РАН - это сегодня 120 тысяч человек, в том числе 55 тысяч научных работников. Наш научный потенциал и так очень сильно упал (ранее в академии было 170 тысяч), мы постарели. Я бы согласился с сокращением, если бы при этом мы столько же приняли молодых. Увеличение зарплаты инженерно-техническому и обслуживающему персоналу вообще не предусмотрено. То, что назвали модернизацией Академии наук, - проект, который никаких проблем на самом деле не решает.
Глобально и локально
- Как вы, ученый, относитесь к глобализму и антиглобализму?
- Наука всегда была, есть и будет интернациональна. Глобализация происходит, и никуда от этого не денешься. А насчет глобалистов и антиглобалистов, я на это смотрю так: разумные вещи могут предлагаться и теми и другими. Не записывайте меня ни туда, ни туда!
- Вы согласны, что решение некоторых мировых проблем - таких, как поиск возобновляемых источников энергии - надо искать всем миром?
- Решения нужно искать, создавая международные проекты. Но чтобы мы хорошо выглядели в международном сообществе, нужно хорошо выглядеть у себя в стране. Если мы будем ориентироваться только на международные проекты, наши результаты будут использоваться эффективно прежде всего не у нас.
Кстати, в Европе тратится не 0,5, а 2-3 процента от валового продукта на науку и НТР, но там очень обеспокоены тем, что эффективность этих трат невелика. Сегодня в рейтинге университетов мира в тридцать лучших входят только четыре европейских (Кембридж, Оксфорд, Сорбонна и Цюрих). Кстати, из России в пятьсот лучших университетов мира входят только МГУ (на 67-м месте) и СПбГУ (где-то на 357-м). Европа очень обеспокоена тем, что в области высоких технологий передовые позиции принадлежат США и азиатским "тиграм" (Япония, Китай и Южная Корея).
Беспартийный коммунист
- Вы по-прежнему остаетесь верны коммунистическим идеалам?
- И этот вопрос вас волнует (смеется. - Авт.)! Многие не знают: я не состою ни в одной политической партии. Вступал только в КПСС, в 1965 году. Но я депутат Госдумы - работаю во фракции КПРФ. Да, безусловно, социалистические принципы мне ближе всего. Идеалы эти очень просты: от каждого по способностям, каждому по труду. Именно КПРФ у нас в Думе поддерживает все законы, направленные на развитие образования, науки, в социальной сфере.
От того, что произошло в стране, я не изменил своих взглядов. По-прежнему считаю, что хороши социалистические принципы: бесплатное здравоохранение и образование, бюджетное финансирование науки. Способности ребенка от кармана родителей не зависят, и нужно каждому давать возможность развиваться. При этом могут быть и платные образовательные услуги, но вся наша молодежь, пройдя конкурс, экзамены, должна иметь возможность получить образование. На самом деле, весь мир движется в этом направлении. В XX веке социализма (бесплатного образования, медицинского обслуживания и общественных форм собственности на орудия и средства производства) на планете стало больше. И потому остаюсь убежденным в том, что будущее человечества - социалистическое.
- С позиции сегодняшнего дня как вы оцениваете то, что произошло со страной?
- По-прежнему считаю, что развал Советского Союза - огромная трагедия и для нашей страны, и для всего человечества. В результате этого десятки миллионов наших граждан стали иностранцами, и они несчастны оттого, что живут в чужих странах. Во-вторых, нанесен огромный удар по тому, что я называю великой русской цивилизацией, олицетворением которой был СССР: Россия отличалась тем, что несла свою культуру другим народам и впитывала их культуру.
Когда я получал Нобелевскую премию и компания Би-би-си проводила "круглый стол" нобелевских лауреатов, мой сосед слева, нобелевский лауреат по экономике профессор Чикагского университета Джеймс Хекман, отвечая на один из вопросов, сказал, что весь научно-технический прогресс во второй половине XX века определялся соревнованием СССР и США, и очень жаль, что это соревнование закончилось.
По-моему, то, что было нужно нашей стране, - это другая форма новой экономической политики, которую в свое время проводил Ленин. Безусловно, был целый ряд застойных явлений, иногда идиотских вещей в советской системе. Нужно было разрешить частный сектор в сфере обслуживания, торговли, мелкого бизнеса в условиях нормальной конкуренции, при сохранении приоритета общественной формы собственности, которая имеет огромное количество преимуществ перед частной. А вместо этого произошло разграбление общенародного достояния - фактически бесплатная приватизация в интересах узкой группы лиц.
"Не очень-то ко мне прислушиваются"
- Вы задумываетесь, как нам сейчас обустроить нашу жизнь? Вы известный ученый, к вашему мнению должны прислушиваться.
- Ну, я же не член правительства и не президент, чтобы отвечать на такие вопросы! И не очень-то ко мне прислушиваются.
- Скажите хотя бы, по-вашему, у нас есть перспективы? Или, пока молодой, надо устраиваться где-нибудь за бугром?
- Я же не уехал, значит, жить и работать можно. А вообще в России остались одни оптимисты: пессимисты уехали давно!
Марина Полубарьева
Источник: Клуб выпускников МГУ.
Рейтинг публикации:
|
