О прорывных технологиях и открытиях, о конкуренции в науке и о себе рассказывает председатель Сибирского отделения Российской академии наук (СО РАН) Александр Асеев
Наш частный бизнес во многом занимается не инновациями, а их имитацией
- Я стал председателем Сибирского отделения пять лет назад, - говорит Александр Леонидович. - Кстати, первым коренным сибиряком на этом посту.
Академия в то время находилась просто в параличе после обвальных реформ 90-х годов, были призывы все переформатировать вплоть до ликвидации РАН в ее нынешнем виде. Мы выступили с тремя инициативами. Первая касалась концепции развития Сибирского отделения. Мы в течение года ее делали.
Расписали, какие науки нужны Сибири, что нужно для ученых, какое оборудование, на чем молодежь должна работать, чем ее можно привлечь, как нужно преобразовать институты, Академгородки. Эта концепция являлась примером и для Большой Академии. Но до масштабной проработанной программы дело так и не дошло.
- Второй инициативе больше повезло?
- Вторая инициатива касалась инноваций. Это «Программа развития инновационной деятельности в Сибирском отделении РАН», принятая летом 2011 года.
Ставка в ней сделана на взаимодействие с крупными частными и государственными корпорациями. Наш частный бизнес во многом занимается не инновациями, а их имитацией. В лучшем случае это перенос на российскую почву того, что уже сделано на Западе или развитие того, что создано в середине прошлого века. Тогда произошла научно-техническая революция, плодами которой мы пользуемся по сей день. Микроэлектроника, информационные технологии, лазеры, ядерные технологии – все родом оттуда. Сегодня задача состоит в том, чтобы поставить инновационное развитие на новую научную базу. Это наноматериалы и наноэлектроника, биотехнологии, развитие энергосберегающих технологий, квантовые технологии и т.д. У нас в программе восемь основных направлений.
 |
Александр Асеев стал председателем Сибирского отделения пять лет назад
Фото: В. Чумаков |
|
- И что в приоритете?
- Освоение минерально-сырьевых ресурсов. В области геологии сейчас идет настоящая революция, благодаря нанотехнологиям появляются более чувствительные сенсоры. Вся геофизика построена на очень точных измерениях электромагнитных полей. Для того, чтобы научиться глубже проникать в недра земли нужны информационные технологии, нужны беспилотники, спутниковые технологии, математическое моделирование. Этот комплекс нашими учеными-геологами и геофизиками развивается очень мощно. Он дает свои плоды. В ближайшее время мы ожидаем настоящий прорыв в этой области.
Предстоит изучить недра на всей территории Сибири на глубину 1 км, потом 2 км, потом 4 км и так далее. У нас есть соглашения о сотрудничестве и с Газпромом, и с Роснефтью, и с Алросом, и с угольными компаниями.
- Это генеральное направление. А следом за ним?
- Логично вытекающая глубокая переработка ресурсов. Современная цивилизация основана на максимальном извлечении из сырья полезного продукта. Типичный пример – кремний, которым мы занимаемся в Институте физики полупроводников. Чистый кремний – самый дорогой продукт в истории цивилизации. Если брать кремниевые чипы по весу, цена их составляет десятки миллионов долларов за килограмм. Чипы делаются на крупных предприятиях, капиталоемкость которых – миллиарды долларов. В Новосибирске мы собираемся строить современный завод микро- и наноэлектроники, который будет выпускать новую продукцию на основе разработок институтов СО РАН.
- Что еще собираетесь "глубоко перерабатывать"?
- Нужно разрабатывать уникальные месторождения и производить, например, редкоземельные металлы. Другое важное направление - увеличение коэффициента извлечения нефти из скважин, да и по глубине переработки нефтепродуктов мы существенно отстаем. Но у нас есть Институт катализа, где разрабатываются самые современные катализаторы, которые позволяют эти задачи решать. И таких направлений в программе инновационного развития, как я уже отметил, у нас восемь.
- Целая система получается.
- Именно, система, благодаря которой мы выгодно отличаемся от Большой Академии. У нас она присутствует. Третья инициатива связана с работой в интересах силовых ведомств России. Мы все годы перестройки работали и продолжаем работать с предприятиями оборонно-промышленного комплекса. В Сибири многие из них пережили трудный период, но выстояли. Многие предприятия являются предприятиями самого высокого технологического уровня, и мы делаем ставку на работу с ними. Институты Сибирского отделения, которые работают по задачам, связанным с оборонно-промышленным комплексом, сотрудничают с ведущими предприятиями государства.
У нас в оборонной области 11 направлений деятельности, включая гуманитарные. Одно из них связано с изучением проблем, связанных с формированием конфликтных ситуаций в трансграничных регионах, возникновению конфликтных проблем социального характера, борьбой за ресурсы и т.д.
- Неужели и у нас могут начаться войны из-за залежей нефти или никеля?
- Не войны, а именно конфликты, и они уже зреют. Даже не по нефти, а по самой обычной воде. Сибирь отличается крупнейшими реками. Иртыш, который впадает в Обь, образует крупнейшую водную систему Сибири и одну из крупнейших в мире. Воды Иртыша уже почти полностью отведены сначала Китаем, а потом и Казахстаном, по территориям которых он протекает. Река обмелела, и это только начало. Идет борьба за ресурсы. У нас есть трансграничная река Селенга – главная из питающих Байкал. Она начинается в Монголии, где сейчас идет бурное экономическое развитие. Нашим монгольским соседям требуется много воды и они начинают ее отводить. То же самое можно сказать по Амуру, и его притокам Аргуни и Сунгари. Они почти полностью используются китайцами для своей промышленности. Формируется конфликтная проблема, которую необходимо решать и, безусловно, мирными путями.
Это только один из примеров.
Еще одна задача – гиперзвук. Нужны гиперзвуковые, то есть, способные перемещаться со скоростью выше 5 Мах, аппараты, гражданского и военного назначения. Мы собирались с производственниками в Бийске, где расположен ФНПЦ «Алтай», занимающийся топливом для ракетной техники. Результаты превзошли все наши ожидания. В совещании участвовали четыре Генеральных конструктора по основным направлениям ракетной техники, два Героя России, один – Герой Социалистического труда, академик Геннадий Викторович Сакович, директор крупного химического комбината в Тульской области.
Нами сформированы решения и нынешнего дня, и ближайшего будущего. Идет конкретная работа с другими ведущими предприятиями высокотехнологической промышленности Сибири. Напрямую сотрудничаем и с предприятиями, которые находятся на Урале, в центральной России, в Санкт-Петербурге и так далее. Но упор сделан все-таки на Сибирь.
Кстати, само завоевание Сибири Ермаком - классический пример успешного государственно-частного партнерства. Царь пожаловал атаману грамоту, купцы Строгановы организовали финансовую поддержку, эффект же получился оглушительный. Что было бы с Россией без Сибири, трудно представить.
 |
Асеев считает, что главная наука XXI века – биология, с выходом на медицину
Фото: В. Чумаков |
|
Наука до сих пор не понимает, как работает мозг
- Сибирское отделение РАН у всех ассоциируется с мега-проектами. В то же время вы в Академии наук состоите в секции нанотехнологий. У вас душа тяготеет больше к «мега» или к «нано»?
- Нанотехнологии – тоже мега-проект. Скоро в мире останутся две или три фабрики, которые будут способны выпускать чипы для полупроводников, остальное просто не выживет, потому, что затраты на их производство гигантские. Есть направления науки, где нужны мега-установки. Это ядерная физика, физика элементарных частиц, термоядерный реактор. Но в качестве классического примера я всегда привожу Нобелевскую премию Гейма и Новоселова, которая сделана просто на столе. Они свои графены... отклеивали скотчем. В конце концов, все делается на кончиках пальцев. Наука в основном – это работа в лабораториях. Мега-сайнс требуют тысячные коллективы, гигантские затраты, но самые прорывные идеи возникают в голове отдельного человека, который должен иметь условия для работы на лабораторном столе.
- Но ведь все идет к еще одному мега-проекту: созданию искусственного интеллекта, который заменит интеллект отдельного ученого и займется и наукой, и обслуживанием человека?
- Такая задача стоит на повестке дня. Наверное, появятся «думающие» роботы. Но интеллекта человека они не достигнут. Наука до сих пор не понимает, как работает мозг. И непонятно, когда она это поймет и поймет ли вообще. Если говорить чисто механистически, например, по способности счета, в настоящее время, чтобы заменить мозг человека, нужна стопка печатных плат высотой около километра. Так что пока это нереально. Но по отдельным функциям роботы уже появляются. Есть машины, которые ездят без человека, мы знаем про межпланетные аппараты, которые обладают достаточной самостоятельностью для того, чтобы принимать оперативные решения в экстремальной среде и находясь в миллионах километров от Земли. Роботы делают то, для чего они созданы, лучше человека, они не боятся ни жары, ни вакуума. Но полностью заменить человека? Это уже и моральная проблема – надо ли сравниваться с Господом Богом? Да и небезопасно это.
Нанотехнологии с чего начались? В Америке был изобретатель, Эрик Дрекслер, который говорил, что скоро должны появиться умные микроскопические машинки. Если говорить об оружии будущего, то в нем не будет страшно убийственных систем, снарядов, взрывов. Просто в окошечко влетит небольшая мушка, и все сделает, что требуется. Одно из предсказаний Дрекслера заключалось в возможном появлении так называемой «серой слизи». Когда невидимые глазу микроскопические роботы-автоматики научатся самовоспроизводиться и начнут разбирать все вокруг на молекулы и атомы, для того, чтобы производить себе подобных роботов.
- Вы думаете, нас ждет такое будущее?
- По-моему, это фантастика. Но открытий в этой области нас ожидает много. Причем в самое ближайшее время.
- Где еще возможен прорыв?
- На сегодняшний день, прорывные достижения ожидаются в области геологии, химии, медицины. Они уже появляются. Вот у нас в Сибири настоящий бич – энцефалитный клещ. Только по Новосибирской области каждый год тысячи укушенных появляются. Клещ – это небольшой жучок. Когда он вгрызается, он вводит обезболивающее, и вы ничего не замечаете. А там уже по крови вирусы идут. У нас есть Институт химической биологии и фундаментальной медицины, и там разработан препарат, который повышает излечиваемость клещевого энцефалита в сто раз. Вот это направление, на мой взгляд, самое прорывное.
Я, несмотря на то, что сам физик, железячник, всегда говорю, что главная наука XXI века – биология, с выходом на медицину. У нас и физики, и химики, и математики работают на биологию, причем это мировая тенденция. И кооперация вся строится вокруг биологии. Объединенный ученый совет по биологическим наукам имеет наибольшее количество грантов в наших местных проектах. В нашем Институте молекулярной клеточной биологии, анализируя мельчайшие количества крови, по микро РНК, по каким-то осколкам биологических молекул, научились выявлять склонность с онкологии. Если тут чего-то удастся добиться, это будет прорывным направлением.
Со временем мы со Сколково будем на равных
- Сколково – это подмосковный вариант сибирского Академгородка?
- Это пример реализации тех подходов, которые использовались при создании Академгородка, только в рыночных условиях. Сколково, в отличие от Академгородка, с самого начала нацелено на развитие наукоемкого бизнеса, на то, чтобы туда пришли крупные компании. Мы над этим тоже работаем. У нас есть представительства и Microsoft, и Sun, но они в основном смотрят за новинками в наших институтах и за кадрами. Появились молодые способные сотрудники – забрать их себе. Есть представительство Schlumberger, лидера по производству оборудования для нефтедобычи, ведущей добывающей компании Baker Hughes, Chevron недавно приезжал и т.д.
- Но первым делом эти корпорации пойдут в Сколково.
- Думаю, со временем мы со Сколково будем на равных, учитывая научный потенциал Академгородка. У нас есть четыре соглашения с фондом Сколково, в том числе рамочное соглашение СО РАН-НГУ-фонд Сколково. Три института заключили соглашения о совместной работе: ядерной физики, катализа и полупроводников, уже есть первые гранты. Сколково – это пример решения проблемы научного инновационного развития в современных условиях. Он ясно показывает, что нужно делать, чтобы у нас развивался наукоемкий бизнес. Сам факт его создания является признанием того, что инновационное развитие необходимо. Это положительный фактор. А фактор, который требует обсуждения, связан с тем, что это территория особых подходов и особого законодательства. По Сколково даже есть особый закон. Это территория, в какой-то степени, вне российского суверенитета. Там своя таможня, свое местное самоуправление. А мы, как и все, находимся в реальных российских условиях. Мы тоже вышли в правительство с предложением принять закон об Академгородках, и надеемся на понимание проблем нашего развития. Мы думаем, что конкуренция со Сколково полезна, взаимодействуем со Сколково и готовы перенимать опыт развития Сколково. Что будет со Сколково и что будет у нас в Академгородке – покажет уже самое ближайшее время.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Экзамен по физике я сдавал Эдуарду Круглякову и Илье Гинзбургу*
От паровоза до полупроводников
- Александр Леонидович, как у нас, в России, простые сибирские мальчишки становятся академиками?
- Ну, это не сразу получается, тут процесс растянутый по времени. Я родился и учился в школе в столице Бурятии – городе Улан-Удэ. Туда переехала в 1914 году семья моего деда Семена Дмитриевича Асеева. По некоторым данным, происходил он из достаточно богатой купеческой семьи, но на эту тему дома, по вполне понятным причинам, было наложено категорическое табу. Дед работал машинистом паровоза и вернувшись из поездок принимался изучать толстые книги в черных переплетах – технические описания устройства паровозов, инструкции по паровозному делу. Когда дед уходил, я брал эти книги, рассматривал чертежи паровозных узлов и силился понять их смысл. В 1951 году дед получил Сталинскую премию за рекордный пробег своего паровоза без капитального ремонта.
 |
Асеев: "Что было бы с Россией без Сибири, трудно представить"
Фото: В.Чумаков |
|
- В 1963 году Новосибирскому госуниверситету еще и 4 лет не исполнилось. Однако вы выбрали для поступления именно его, а не какие-нибудь более авторитетные, на то время, ВУЗы. В чем причина?
- В школе я учился достаточно успешно. В первом классе умудрился собрать детекторный приемник размером со спичечный коробок. Родители мечтали, что я продолжу учебу в МГУ. Однако, в начале 60-х отец побывал в служебной командировке в Новосибирске, где посетил строящийся Академгородк.
Впечатление от увиденного было настолько сильным, что на семейном совете было решено отказаться от поступления в МГУ в пользу Новосибирского госуниверситета. Так, летом 1963 года я оказался в Академгородке. Первый же вступительный экзамен по физике, который я сдавал двум исключительно энергичным и красивым молодым людям, это были Эдуард Кругляков и Илья Гинзбург - оказался судьбоносным. Я получил пятерку и счастливый билет в будущую жизнь. Начало учебы запомнилось жизнью в больших армейских палатках в лесу на углу Морского проспекта и будущей улицы Мальцева, работой в Морозово на уборке картошки и въездом в новенькое с иголочки общежитие физфака по ул. Пирогова – «пятерку». Так я получил постоянную прописку в Академгородке. Ну а потом, окончил университет, поступил на работу в Институт полупроводников, через 30 лет стал его директором, а в 2006 году — академиком РАН.
* Эдуард Кругляков стал председателем комиссии по лже-науке, академик Илья Гинзбург - лауреат Нобелевской премии по физике.
Источник: kp.ru.
Рейтинг публикации:
|
