Сделать стартовой  |  Добавить в избранное  |  RSS 2.0  |  Информация авторамВерсия для смартфонов
           Telegram канал ОКО ПЛАНЕТЫ                Регистрация  |  Технические вопросы  |  Помощь  |  Статистика  |  Обратная связь
ОКО ПЛАНЕТЫ
Поиск по сайту:
Авиабилеты и отели
Регистрация на сайте
Авторизация

 
 
 
 
  Напомнить пароль?



Клеточные концентраты растений от производителя по лучшей цене


Навигация

Реклама

Важные темы


Анализ системной информации

» » » Чаепития в Академии: Невидимые лучи

Чаепития в Академии: Невидимые лучи


17-04-2013, 11:44 | Наука и техника / Размышления о науке | разместил: VP | комментариев: (0) | просмотров: (1 958)

 

Чаепития в Академии: Невидимые лучи

 

В рубрике "Чаепития в Академии" — известный советский и российский химик, академик РАН Юрий Золотов. Его основные труды посвящены методологии аналитической химии, экстракции неорганических соединений, анализу веществ высокой чистоты, ионной хроматографии, проточно-инжекционному анализу. С выдающимся ученым беседует писатель Владимир Губарев.

 


 

В судьбе Юры Золотова и таких мальчишек, как он, несколько заседаний Специального комитета при Совнаркоме СССР, что прошли в 1945-м и 1946-м годах, сыграли особую роль. 22 декабря 1945 года подписан Протокол №11, в котором сказано:

 

 

"1.Принять в основном представленный тт. Ванниковым, Вавиловым, Потемкиным, Курчатовым, Алихановым, Капицей, Бараненковым и Борисовым проект Постановления СНК СССР " О подготовке специалистов по физике атомного ядра и радиохимии" и внести его на утверждение Председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР товарища Сталина И. В…"


 

Всего через шесть дней Сталин поставил под этим документом свою подпись, и теперь уже во всех высших учебных заведениях, которые можно было использовать для нужд "Атомного проекта", начали отбирать и готовить будущих специалистов для атомной промышленности. Естественно, одним из первых в списке был химический факультет МГУ.

 

 

20 сентября 1947 года и 30 декабря 1948 года Специальный комитет при Совете Министров СССР принимает два решения о помощи Института геохимии и аналитической химии Академии наук СССР. Во втором заседании в Х1У пункте повестки дня, который обсуждали Борисов, Берия, Вознесенский, Первухин, Рябчиков и Махнев, значилось:

 

 

"1. Принять предложение Госплана СССР об увеличении штата Института геохимии и аналитической химии АН СССР со 120 до 184 чел. И об освобождении Института физических проблем, Института физической химии и химической физики от сдачи Мосгорисполкому 10 — процентной нормы жилплощади в строящихся этими институтами жилых домах.

 

2. Поручить тт. Завенягину (созыв), Вавилову и Борисову рассмотреть в 10-дневный срок остальные вопросы представленного т. Вавиловым проекта Постановления и изыскать возможность оказания Институту геохимии и аналитической химии АН СССР помощи в решении этих вопросов".


 

Так была решена судьба Юры Золотова. Теперь в МГУ он будет заниматься аналитической химией для "Атомного проекта", а затем начнет работать в Институте геохимии и аналитической химии АН СССР, где для него уже приготовлено место в штате, да и жилплощадью научные сотрудники будут обеспечивать быстрее, чем их коллеги в других институтах.

 

 

https://www.youtube.com/embed/1S5SB1Sl1mE

 

 

Слово о науке: "Аналитическая химия — у истоков всей химии. Эту мысль мы находим у многих историков, и она, видимо, правильна. Возьмем открытие новых элементов — это ведь аналитическая задача. Во всяком случае, до последнего времени, когда новые элементы стали делать физики-ядерщики, да и они без химико-аналитической методологии часто не могут обойтись. Из аналитической химии выросли многие важные — обособившиеся — направления химической науки".


 

В начале нашей беседы мне хотелось сделать академику Юрию Александровичу Золотову, с которым мы знакомы уже добрых пору десятков лет, приятное. Я сказал ему, что недавно побывал в Челябинске-40, на знаменитом комбинате "Маяк", где разговаривал с радиохимиками. И они добрыми словами вспоминали академика Золотова, с работами которого хорошо знакомы.

 

 

— Так что, Юрий Александрович, вас помнят на "Маяке", — сказал я, — и вновь ждут у себя в гости. Уже не по делу, а просто побродить по окрестным местам, побывать на рыбалке…


 

Академик улыбнулся.

 

 

— За приглашение, конечно, спасибо, но я никогда не был в Челябинске-40!

 

 

— !?


 

— И ничего в этом удивительного нет, так как всю жизнь я занимался работами и исследованиями, которые сначала носили гриф "Совершенно секретно", а лишь потом он снимался… Правда, не всегда. Естественно, что многие мои работы использовались на комбинате "Маяк", хотя я не уверен, что фамилию они знали — о ней просто не упоминали, так как люди, связанные с "Атомным проектом" большей частью оставались неизвестными. Исключение было лишь для немногих — их имена теперь хорошо известны, хотя в те послевоенные годы и о них знал лишь ограниченный круг людей…

 

 

— Мы говорим "аналитическая химия", а чем конкретно она занимается?


 

— Никто не может обойтись без химического анализа и контроля. Они нужны для охраны окружающей среды и оценки качества воздуха и воды, создания и контроля лекарств и продуктов питания, ну и, конечно же, практически все отрасли промышленности и сельского хозяйства не способны развиваться без аналитической химии.

 

 

— Вопрос я, безусловно, задал совсем уж наивный…


 

— Не совсем. К сожалению, общее понимание необходимости и важности аналитической службы в нашем обществе не всегда полное и не всегда правильное. Мы часто сталкиваемся с непониманием не только со стороны власти, но и даже коллег-ученых.

 

 

 

 

 

— Мало себя рекламируете?


 

— Куда же больше?! Но мы в основном не говорим, не популяризируем себя, а действуем! У нас есть десятки примеров эффективного использования химического анализа в медицине, при исследовании космоса, в промышленности, сельском хозяйстве, обороне, криминалистике.

 

 

— А наиболее яркий из них?


 

— Можно привести "отрицательный"? Мне кажется, он наиболее убедителен и ярок, а потому я часто его использую…

 

 

— Конечно.


 

— В семидесятых годах Х1Х века в морской воде обнаружили золото. Были сделаны анализы, которые позволили установить, что его содержание довольно велико. Расчет показал, что всего в морской воде более восьми миллиардов тонн этого элемента. Огромное богатство! После первой мировой войны в Германии интенсивно разрабатывались способы извлечения золота из воды морей. В результате выяснилось, что полученное таким путем золото намного дороже добываемого обычными методами. Оказалось, что результаты анализов, на которые опирались расчеты, были завышены приблизительно в тысячу раз. Потом для определения золота в океанской воде использовались новые и все более совершенные методы анализа. В итоге — последовательно уменьшалось действительное содержание золота в воде. В 1990 году американцы методом масс-спектрометрии установили, что содержание металла в тысячу раз ниже того, что принималось за действительное еще два года назад. Вот вам и "огромное богатство".

 

 

— Пример, конечно, убедителен и нагляден, но нельзя ли привести еще один, чтобы показать — методы аналитической химии нужны каждому из нас?


 

— Водка подойдет?

 

 

— Лучшего примера и придумать трудно…


 

— Две лаборатории в Уфе проводили систематическое изучение химического состава вин, водок, коньяков, виски, джинов и т. д. Это был не просто контроль, но и определялись так называемые "ненормируемые примеси". Результаты были представлены на конференции, проводившейся в Краснодаре в 1996 году. Было установлено, что в водках и спиртах основными вредными примесями являются альдегиды и высшие спирты, проще говоря, "сивушные масла". По этим показателям подавляющее число водок не выдерживает никакой критики — их просто опасно употреблять.

 

 

— Но исключения есть?


 

— Не могу делать рекламу конкретным производителям, но я доверяю только московскому заводу "Кристалл"…

 

 

Слово о науке: "Можно выделить три уровня экологических проблем. Первый их — глобальный: парниковый эффект, озоновые дыры, трансграничный перенос загрязнений, уничтожение лесов Амазонии. Второй уровень можно назвать региональным: борьба с загрязнением воздуха автомобилями и промышленностью, обеспечение чистоты воды, обработка стоков, уничтожение твердых отходов и многое другое. Третий уровень — уровень замкнутого объема помещений, то есть наши офисы и квартиры, где мы проводим основное время.

 

Существуют ли проблемы на этом уровне? К сожалению, существуют, и даже весьма серьезные.

 

Довольно обычны химические загрязнения воздуха жилища, особенно формальдегидом и фенолом из древесностружечных плит и других материалов. Некоторые другие химические вещества имеют своим источником линолеум, клеи, краски, мастики, декоративный пластик. Водопроводная вода по дороге от станции до крана в квартире набирает тяжелые металлы. В замкнутом пространстве становится опасным радон, поднимающийся из разломов земной коры и попадающий из подвалов в верхние этажи по лестничным клеткам или вентиляционным каналам. Известно, сто иногда источником радона являются и строительные материалы…

 

Одним словом, оценка экологической обстановки в жилище и в офисе становится важной задачей. Такая оценка нужна, например, при переезде на новую квартиру, при покупке старой. В сущности, желание проверить свой дом или место работы скоро станет совершенно обычным".


 

В основном вы занимались не прикладными, а фундаментальными исследованиями?


 

— Всегда очень трудно определить, где начинается одно и кончается другое, какое направление или отрасль вскоре займут лидирующее направление. Это возможно точно сказать лишь после того, как сделаны основополагающие открытия.

 

 

Поясните, пожалуйста.

 

 

 

 

 

— До открытия деления урана ядерная физика не считалась приоритетным направлением, а химиков, которые в тридцатые годы занимались ураном, обвиняли в отрыве от жизни. Оттого во времена "Атомного проекта" было всего лишь несколько человек, которые могли определить главные направления работ по химии в этой области. К счастью, мне пришлось со многими из них не только быть знакомым, но и работать…

 

 

— Говорят, что научный поиск — это прежде всего вдохновение, а когда оно приходит — неизвестно…


 

— Почему же?

 

 

— Вы знаете?!


 

Могу с точностью назвать день и час, когда это случилось у меня…

 

 

— Замечательно!


 

— 7 ноября 1967 года на меня неожиданно "спустилось" или "пришло" (выбирайте сами!) озарение. Я вдруг понял, что вижу новое явление.


 

— Как это "вижу"?


 

— Я отчетливо представил весь процесс. Не буду описывать его — нехимики не любят, когда мы рассказываем о растворителях смешанных ионных агрегатах, о степени экстракции, микрокомпонентах и их концентрации…

 

 

— Пожалуй, с ними можно согласиться…


 

— В общем, в этот день я понял, что существует явление, противоположное соэкстракции — подавление экстракции одного элемента в присутствии другого. Увиделось это, в сущности, умозрительно, на основе нехитрых заключений, сделанных с учетом известных из литературы данных. Я быстро написал статью в "Доклады Академии наук СССР". Она стала сенсацией в нашей области науки, и все последующие годы — вплоть до сегодняшнего дня — я занимаюсь этой проблемой. Очень много исследователей работает в этой области, развивают те идеи, которые я высказал еще много лет назад. Через двадцать лет я получил Диплом на открытие. Думаю, что такого масштаба работой можно гордиться по праву.

 

 

— Но почему такая точная дата — 7 ноября 1967 года?! Ведь это праздничный день?


 

Выходные и праздничные дни для меня всегда были очень плодотворными, когда можно было спокойно поработать "для себя". В обычные дни всегда нет времени. Все, что я сделал заметное и интересное, то связано с выходными и праздниками.

 

 

— Но любое "озарение" не случается внезапно, оно тщательно готовится, не так ли?


 

— Безусловно. Еще в 1959 году директор ГЕОХИ академик А. П. Виноградов предложил заняться экстракцией, разобраться в ее механизме, в химии этих очень сложных процессов. Свое обращение академик закончил словами: "Готовы, доктор?", и это свидетельствовало о его доверии. Не оправдать его я не мог! В общем-то, я продолжил то, чем уже занимался еще с дипломной работы. Но теперь у меня появилась возможность делать ее с размахом, с привлечением аспирантов, других исследователей. Постепенно химия экстракций завоевывала сторонников: было проведено восемь Всесоюзных конференций, множество международных симпозиумов и конгрессов. Пятнадцать лет возглавлял Комиссию по экстракции в Академии наук. Так что "озарение" пришло в результате долгих поисков и размышлений. Иначе и не может быть в науке, потому что тяжкий и повседневный труд в ней — вот основа успеха.

 

 

Мысли вслух: "Хороши экспериментатором я, пожалуй, не был, да и вообще собственной экспериментальной работой занимался не очень долго, уже с первой половины 60-х годов помогали лаборанты, потом сотрудники. Лучше всего у меня получались умозаключения, обобщения, даже, может быть, озарения (это уже реже) при сопоставлении различных данных, как собственных, так и особенно литературных".


 

— Откуда вы родом?


 

— Мои родители из сельской местности. Они жили всегда если не в глухой деревне, то в "глухом райцентре". В общем, я всегда говорю — "из крестьян". Но отцу удалось получить высшее образование: он закончил Тимирязевскую академию. Во время войны я жил в крошечной деревеньке, где было всего 18 дворов. Это под Волоколамском. Такое детство мне страшно много дало! Жизнь в деревне основательно приучает к труду, дает массу навыков.

 

 

— Они и сегодня не лишние?


 

— Конечно. Уже не раз случалось, что окружающий, к примеру, во время отдыха я ставлю в неловкое положение. Был такой случай. Никто не мог запрячь лошадь, а я это сделал. Представляете, как были поражены люди, мол, оказывается академик и это может… Если нужно корзинку сплести, пожалуйста, и это могу сделать… Так что четыре года в глухой деревеньке дали мне очень многое, что осталось на всю жизнью. Но главное — это чувство ответствености. Учился и одновременно работал в колхозе, отвечал за конкретные дела. Очень гордился, когда на первые трудодни получил три килограмма гороха. Закончил школу с золотой медалью и поступил в университет. Это было в 1950 году.

 

 

— В университете не появилось сомнений в качестве ваших знаний: ведь золотая медаль сельской школы иного веса, чем сельской?

 

 

 

 

 

— Нет. Никаких дополнительных экзаменов я не сдавал. Было обычное собеседование. Причем попална химический факультет случайно — у меня не было ощущения, что химия — мое призвание. Я колебался: а не пойти ли на исторический? Там работал академик Рыбаков, который жив до сегодняшнего дня. Он всегда был мне симпатичен, и я хотел учиться у него. Однако все-таки победило чувство, что нужно выбирать более "надежную" профессию. Я поехал в Ленинскую библиотеку, выписал из каталогов массу полупопулярных книг по химии. Перед тем как идти на собеседование, я их прочитал и просмотрел. Так случилось, что беседовал я с третьекурсником. Он спросил меня, читал ли я что-нибудь о химии дополнительно. И тут я ему выдаю весь список книг, которые еще не испарились из моей головы. Он был удивлен… Первый год учебы мне не очень понравился. Это была органическая химия. Академик Спицын хорошо читал лекции, но практика не произвела на меня большого впечатления. И я уже начал сомневаться в верности своего выбора. Однако на второй год началась аналитическая химия, и я понял, что выбрал свою профессию правильно. Мне стало интересно, а потому я стал химиком-аналитиком, и благодарен судьбе, что так получилось.

 

 

— Обычно сразу же упоминается первый Учитель. Был ли он у вас?


 

— Очень большую роль сыграл в моей судьбе мой шеф, мой наставник академик Алимарин. Он был заведующий кафедрой аналитической химии, работал на ней очень долго — до 86-ти лет. Я стал его преемником на кафедре. Он всегда меня поддерживал. Делал это всегда тактично, критиковал, если требовалось, но помогал всегда. Вывел меня на международный уровень: ввел в международные организации, где сам работал, сделал там меня своим преемником.

 

 

— Это ваш Учитель в науке?


 

— Наставник. Он очень многое дал мне в отношении научной этики, помогал вырабатывать мою позицию во время дискуссий, своим примером показывал, как надо относиться к работе. Он все время подталкивал меня — заставлял быстрее защищать диссертацию, требовал, чтобы я не тянул с ней…

 

 

Из воспоминаний: "Спецпотоки и целые спецвузы формировались в то время в связи с необходимостью подготовки кадров для атомной промышленности, для ядерной науки. Еще при поступлении в университет меня, как и большинство других абитуриентов-мужчин (если не всех), пропустили через специальную медицинскую комиссию в поликлинике Первого главного управления — будущего Министерства среднего машиностроения. Однако анкетные данные ценились тогда не меньше здоровья. Поскольку своих "полноценных" на курсе не хватило, к нам перевели довольно много ребят с биологического и геологического факультетов (о желании перейти на химфак их особенно не спрашивали) и более того — из Казанского и Воронежского университетов. Так и образовался спецпоток; девушек на нем не было. Стипендию нам положили повышенную, оформили по секретной линии, ввели новые курсы.

 

Курсы эти были еще сырые, непродуманные, не всегда полезные. Изучая химию урана, мы очень долго перекристаллизовывали нитрат уранила — ничего больше не запомнилось. Для измерения радиоактивности используется радиотехническая аппаратура; поэтому нам ввели ненужный, как выяснилось позднее, курс радиотехники. Читали и ядерную физику. Но главное — учили радиохимии и учили, в общем, неплохо".


 

— В университете вы потянулись к научной работе?


 

— Не могу сказать, что это началось на первом курсе, но на четвертом я это делал уже осознанно. Причем именно в это время мои научные интересы определились на много лет вперед. Дипломная работа у меня была закрытая: по разделению урана и ванадия. "Уран" — это уран и плутоний, а экстракцией я занимался лет тридцать всерьез. "Экстракция" — это не только аналитическая химия, но и многие другие смежные области. Я занимался не только теорией, но и технологией. Кстати, идеология разделения элементов, если можно так выразиться, до сегодняшнего дня в центре внимания моих интересов.

 

 

— Институт геохимии и аналитической химии ваша единственная любовь?


 

— Иван Павлович Алимарин параллельно с кафедрой в МГУ заведовал лабораторией в этом институте, и он пригласил меня туда в аспирантуру. Довольно быстро на меня обратил внимание академик Виноградов. В первый же год аспирантуры он меня вызывает в директорский кабинет. Напомню, что Виноградов был заместителем Курчатова в "Атомном проекте", он отвечал в нем за аналитический контроль… Итак, он неожиданно для меня начинает разворот так: "Все говорят "Золотов, Золотов", а я хочу посмотреть, что вы из себя представляете…" Я слегка опешил, и он заметил это. Улыбнулся и говорит: "Есть работа, которую нужно быстро сделать. Работа очень важная. Нужно найти вещество с высокой плотностью по водороду. Причем способы любые — в эксперименте, в литературе — как угодно, это ваше дело, но задачу нужно решить!" Спрашиваю, а, сколько времени на работу? Рассчитываю, что до конца своего аспирантского срока, возможно. И управлюсь. Но вдругслышу: "Неделю!"

 

 

 

 

— Представляю, как вы удивились!

 

 

 

— Эта неделя у меня в памяти до мельчайших деталей… Я бросился в библиотеки, бросился консультироваться, в том числе и у ряда академиков, которые моментально меня принимали, услышав, что об этом просил сам Виноградов, но главное все-таки — это литература. И я нашел, что такой материал. Показал свои выводы Виноградову, тот заинтересовался. Сразу же сказал мне, что буду докладывать в министерстве. Приводят меня в кабинет, там сидит человек двадцать, среди них несколько будущих академиков… Мне дают слово, минут пятнадцать я докладываю. Со мной соглашаются, мои выводы принимают.

 

 

— А зачем нужно было это вещество?


 

— Не знаю. Использовали его или нет, и где именно, — сие мне неведомо до сих пор. Ведь в те времена секретность была жесточайшая, и очень многие исследования я проводил "вслепую", не догадываясь, где именно они будут использоваться. К примеру, знаю, что на комбинате "Маяк", но там я не был.

 

 

— До сих пор?


 

А разве секретность в этой области прекратила свое существование!?

 

 

— Иллюзия такая создана.


 

— Вы же сами сказали "иллюзия"… А тот эпизод с докладом в Средмаше запомнился мне на всю жизнь. Ведь какую смелость нужно было проявить Виноградову, чтобы аспиранту дать столь важную работу, доверить ему выступление на столь высоком уровне. Это была великолепная школа! Сейчас даже трудно предположить, что такое возможно… По крайней мере, мне подобные случаи неизвестны… Академик Виноградов, конечно же, был человек исключительный. Он умел подбирать людей, ставить перед ними задачи… Хорошо помню, как начинались в институте работы по космосу. Он приехал с какого-то совещания. Наверное, его проводил Королев…

 

 

— Или Келдыш?


 

— Согласен. Вероятнее всего он… Виноградов говорит, что есть предложение разным институтам заняться веществом Луны и планет. Можем ли мы это сделать?

 

 

— До этого космической тематики у вас не было?


 

— Нет. Виноградов обратился к заведующим лабораториями, ко всем присутствующим, с просьбой подумать о том, как включиться в такую работу. Я хорошо помню это совещание, потому что оно по сути дела стало точкой роста для нового направления исследований, которое принесло славу нашему Институту.

 

 

— Да и стране в целом — ведь теперь в вашем распоряжении оказались земли Венеры, Марса и Луны. Помимо тех, что у нас под ногами…


 

— Несколько ученых представили свои предложения, и эта тематика заняла в Институте достойное место. Ну, а кончилось это тем, что лунный грунт и теперь находится у нас… Виноградов буквально "вцепился" в эти работы, а он умел это делать: нашел деньги, собрал людей. До сих пор по внеземной тематике работает две лаборатории. Сын мой, кстати, занимается космическими делами — Венерой и Марсом. У него монография есть на эту тему.

 

 

— Разве сейчас у нас это актуально?


 

— Он работает в Америке. Пять лет назад он уехал туда с семьей, продолжает работать по Венере и Марсу.

 

 

— Там, значит, нужно, а у нас нет?


 

— К сожалению, такое положение не только в космических исследованиях…

 

 

— Не жалко, что сын уехал?


 

— Содержать семью из четырех человек старшему научному сотруднику в России нынче сложно. Ну, а моя помощь тоже не может быть значительной, так как я работаю в Академии наук, да и взрослый мужчина сам должен помогать родителям, а не они ему… Он не жалеет, что уехал, потому что там не поваром работает, а занимается делом, которое его влечет и которым он гордится. У него контракты с НАСА, а потому в научном плане он там вовсе не потерялся, а приобрел многое. Но контакты с родным Институтом, конечно же, поддерживает. Он — гражданин России, приезжает сюда постоянно.

 

 

— Вернемся к Виноградову. Чему вы учились у Александра Павловича?


 

— Масштабности. Он мог понять проблему, поставить ее и "раскрутить". Он стоял наравне с Келдышем, Королевым, Курчатовым. Он мог ответить за свои действия на любом уровне, умел убеждать и привлекать людей. У него я учился организации науки. Одновременно он вел большую исследовательскую работу, особенно в молодые и зрелые годы — я застал это время. Помню, как он приходил в понедельник и отдавал машинистке печатать научную статью, которую он написал за выходные. Помню, как он написал монографию о живом веществе морских организмов. Так что Александр Павлович Виноградов был и крупный организатор науки, и большой ученый.

 

 

— Считалось, что академик Виноградов очень хорошо "чувствует будущее"?


 

— В науке в определенной степени следует обращать внимание на конъюнктуру: ведь это ничто иное как насущные потребности общества. Почему же ученый должен стоять в стороне в позе наблюдателя? Мне кажется, делать этого не следует, если ты заботишься о своем коллективе, о своем институте.

Академик Виноградов хорошо понимал это, а потому под его руководством работалось хорошо.


— Спасибо на добром слове. Хорошо, что вы о нем вспомнили. К сожалению, сейчас уже начинаются забываться те люди, которые позволили назвать ХХ век "атомным" и "космическим". Академик А. П. Виноградов был в числе первопроходцев, а потому память о нем должна жить в России. Эти человеком мы, пожилые и молодые, вправе гордиться!


 

— Абсолютно согласен с вами!… Есть еще несколько областей науки, которые связаны с академиком Виноградовым и о которых, к сожалению, сейчас почти не упоминается.

 

 

— Что вы имеете в виду?


 

— К примеру, разработка методов слежения за подводными лодками. Это была большая программа, и она успешно развивалась. Или очистка воды от радиоактивного заражения. Разве это не актуально и сегодня?! Виноградов ухватывал перспективные, нужные для страны и для науки направления и бросал на них талантливых ученых. Очень многие достижения нашей науки в ХХ веке связаны с именем Александра Павловича Виноградова.

 

 

Из воспоминаний: "Мне предложили тему диссертации. Иван Павлович Алимарин пришел однажды и сказал: "Ну вот, Александр Павлович окончательно решил с нашей темой: нептуний". Что это означало, было не очень ясно; собственно научная задача передо мной не ставилась, обозначалась лишь область действий. Так оно и оказалось: проблемы потом я формулировал сам. Работа была секретной.

 

Сложность состояла в том, что в институте нептуния не было. Его нужно было "делать", облучая в ядерном реакторе соединения урана и выделяя потом из обладающей сильной радиоактивностью пробы ничтожные количества нужного мне элемента. Тоже, конечно, радиоактивного. К тому же период полураспада получаемого таким приемом радионуклида нептуний-239 составляет приблизительно два с половиной дня. Работать с выделенным изотопом можно неделю, от силы две. Потом — все сначала: облучение в реакторе, выделение и очистка моего дорогого изотопа.

 

Выделять нептуний из облученного урана нужно было за защитой из тяжелых свинцовых кирпичей в специальном шкафу, в резиновых перчатках, с индивидуальным дозиметром в кармане халата. Все это я довольно быстро освоил…

 

Выделив радиоизотопы нептуния, я должен был проверить его чистоту, хотя бы измерив период полураспада. А уж потом можно было изучать свойства элемента — причем только те, для исследования которых не требуются большие количества. У нептуния есть другой изотоп, нептуний-237, долгоживущий, который можно получить в значительных количествах, но у нас его тогда не было".


 

— Как вы сегодня оцениваете состояние аналитической химии в России?


 

— У нас очень хорошие аналитические школы по созданию химических реагентов. Лучшие в мире. Однако сейчас эти методы не являются главными. Преобладает физический инструментарий. В этой области мы не занимаем лидирующих позиций. По двум причинам отстаем. Главным образом — из-за оборудования. Некоторые типы приборов у нас не производились и не производятся и сейчас, ну, а у тех, что выпускаются, качество очень низкое. А на приобретение импортных приборов высокого класса у нас всегда не хватало денег. Кстати, в самые последние годы положение выправляется. К счастью.

 

 

— За счет чего? Денег-то по-прежнему нет?


 

— Есть несколько путей для улучшения ситуации. Об одном из них я рассказывают во время лекций для студентов, специализирующихся на аналитической химии. Я им говорю, что сейчас открою "страничку Остапа Бендера", и прошу ее внимательно изучить. Это рассказ о том, как приобрести приборы и аппаратуру для занятия наукой, не вступая в конфликт с уголовно-процессуальным кодексом. У нас в России появилось много небольших фирм. Они делают очень неплохие приборы за счет того, что комплектующие они покупают за границей — это электроника, и используют достижения военно-промышленного комплекса. К примеру, ту же оптику, которая всегда у нас была хорошей. Эти фирмы создают приборы, не уступающие зарубежным. Привлечение их к МГУ выгодно для таких фирм, так как сразу же дает широкую рекламу, а потому они охотно идут на сотрудничество с нами. Почему же это не использовать?! Другой путь- это укрепление контактов с зарубежными фирмами на "безденежной основе", как ни парадоксально это звучит. У меня на кафедре представлено пять или шесть фирм. Мы создаем демонтрационно-обучающие центры, помогаем им в разработке методик с учетом нашей специфики, что соответственно привлекает покупателей. Естественно, мы получаем право работать на этих приборов, вести свои исследования. Зарубежнымфирмамэто выгодно, ониохотно идут на сотрудничество с нами.

 

 

 

 

— Это система уже отработана?


 

— Мы "накатывали" ее десять лет. В 91-м году я поехал в Италию, там побывал на одной фирме и договорились о сотрудничестве. Они поставили нам аппаратуры почти на миллион долларов! По тем временам это была значительная сумма. А потом дело постепенно расширялось… И в первую очередь за счет "почтовых ящиков", которых в Советском Союзе было множество, а в России они развалились. Для этих "ящиков" покупалось много приборов, а докторов и кандидатов наук там было мало. При развале отраслевой науки образовалось много "лишних" приборов. И их начали нам передавать. То с баланса на баланс, то по бросовой цене, иногда за то, что мы на них проводим нужные для военных анализы. В общем, таким образом десяток хороших приборов мы получили. Ну и последнее: иногда наше правительство или Министерство науки расщедриваются. Это случается, когда утверждается какая-то новая программа. Мы тут как тут: мол, готовы провести необходимые анализы и исследования. И как учил нас академик Виноградов, стараемся сочетать фундаментальные исследования с теми, которые заказывает руководство. Обеим сторонам это выгодно… Получилось, что кафедра в МГУ у нас оборудована весьма неплохо, не стыдно бывать и работать в наших лабораториях.

 

 

— Итак, первая причина отставания — это отсутствие приборов и аппаратуры. Мне кажется, невзирая на все ваши "хитрости" и обращения к опыту Остапа Бендера, все-таки оснащенность химических лабораторий гораздо ниже у нас, чем на Западе. Но вы упомянули о другой причине. Что вы имели в виду?


 

— Кадры. У нас положение все-таки получше, чем, к примеру, у биологов. У них ехало на Запад более 40 процентов исследователей, у нас несравненно меньше.

 

 

— Почему?


 

— Есть интересная работа, квалифицированные преподаватели и нормальная творческая обстановка. Но самое главное — университет платит вполне приличные деньги. Нашу зарплату, конечно, нельзя сравнивать с той, что получают такого уровня специалисты в университетах США и Европы, но тем не менее она выше, чем в академических институтах. Химический факультет Университета имеет очень много грантов в разных фондах. К примеру, в Российском фонде фундаментальных исследований (РФФИ) факультет много лет занимает первое место по числу грантов. Ни один академический институт такого не имеет! Это, на мой взгляд, свидетельствует о высоком профессиональном уровне сотрудников, о преемственности научных школ, — обо всем, что составляет суть современной науки.

 

 

Мысли вслух: "Мужчины и женщины распределены в науке неравномерно; если науку представить пирамидой, то в ее основании и нижних слоях мы найдем женщин больше, чем в средних и тем более в вершинных. Пирамиду можно построить, взяв за критерий творческие успехи, выражаемые числом публикаций, ученых степеней, наград и т. д. и приняв во внимание иерархию должностей, меру ответственности за коллективные исследования. Причин здесь несколько; среди них, конечно, и общеизвестные: рождение и воспитание детей, большая, чем у мужчин, привязанность к домашнему очагу и необходимость тратить время и душевную энергию на его поддержание. Но, есть, думается, и причины генетического порядка. Принято считать, что умом женщина не уступает мужчине; кто же будет спорить, это факт, только ум, набор ярко выраженных способностей, шкала ценностей у нее — иные…

 

Женщины в науке отличаются терпением и усидчивостью, необходимыми, скажем, для накопления большого числа результатов экспериментов или наблюдений, а также добросовестностью, умением и большим желанием передать знания и опыт другим, меньшей амбициозностью и честолюбием. Но они намного реже "генерируют" идеи, более прагматичны, поэтому не очень склонны завиральным мыслям и фантазиям, а их обобщения чаще носят характер неэвристический".


 

— Таким образом, вы смотрите с оптимизмом в будущее?


 

— Конечно. Прогнозы академика Страхова — он говорил, что через три-пять лет вся наука рухнет — ошибочны. Уже сейчас видно, что они не оправдаются. Мне кажется, что "минимум", "нижнюю точку" своего падения мы уже прошли. Если в Академии наук мы решим проблемы привлечения молодежи к исследовательской работе, то дело пойдет — начнется подъем. В Университете такой проблемы нет: в нем остаются молодые охотно.

 

 

— Но и в Академии, по-моему, уже появляются просветы?


 

— В аспирантуре, да. Сейчас у нас аспирантов столько же, сколько было в лучшие годы до распада СССР. Однако еще рано говорить, что их привлекает наука и только наука. Некоторые стараются таким образом избежать службы в армии, другие пытаются заполучить "крышу" для своей коммерческой деятельности. Все это, безусловно, есть, но есть и очевидная тяга к исследовательской работе. Так что нужно замечать не только плохое, но и положительное в том, что аспирантура в Академии развивается и растет.


— И мы всегда должны помнить, что и среди серого песка подчас сверкают бриллианты, не так ли?


 

 

 

— Поэты всегда выражаются немного высокопарно, но от этого суть проблемы не меняется. Действительно, русский народ всегда рождал, рождает и будет рождать таланты. Один Нобелевский лауреат из Японии сравнивал российский мозг и японский. Он писал, что японцы могут быть прекрасными профессионалами, они глубоко вникают в известное, умеют его систематизировать и подать. Более того, они могут быть прекрасными исполнителями и накапливать знания в проложенных направлениях, и делают это великолепно. А российский ум настроен всегда на создание чего-то нестандартного.

 

 

— Чудаки?


 

— Именно! Нестандартные люди, которых часто не понимают, осуждают. Они не вписываются в сообщество, их отторгают, потому что у них скверные характеры и так далее. Но в конце концов именно им принадлежит те главные открытия, которые сделаны в науки. И в этом, на мой взгляд, главное достоинство нашей науки.

 

 

— Вывод спорный, потому что я убежден, что если благополучие будет у российского народа, то от этого его талантливость отнюдь не исчезнет и не исчерпается!


 

— А я разве спорю против этого!? Мне присылают много всевозможных, извините за выражение, "исследований". В подавляющем большинстве случаев это чушь и невежество. И с лженаукой следует бороться. Вот только есть один вопрос: где провести границу? Обратимся к Петру Первому. Деспот, жестокий человек. Говорил такие вещи о тех, кто занимается алхимией: "Я ни мало не хулю алхимиста, ищущего превращать металлы в золото, механика, старающегося сыскать вечное движение — для того, чтобы, изыскивая чрезвычайное, внезапно изобретает многие побочные полезные вещи. Такого рода людей должно всячески одобрять, а не презирать, как-то многие противное сему чинят, называя такие упражнения бреднями". По нашим понятиям алхимия — лженаука, но сколько алхимики придумали и разработали полезного и нужного людям! Конечно, сейчас наука "денежная", она требует больших затрат, и поддерживать лженауку — безнравственно, потому что денег не хватает на настоящую науку. Однако нужна гибкость и даже, я сказал бы, лояльность.

 

 

— Лженаука воинственна, а, следовательно, она не может стать настоящей наукой?


 

— Пожалуй…

 

 

Слово о науке: "Академия наук получила статус самостоятельного, независимого учреждения. От кого независимого? От верхнего этажа аппарата, от государства, от народа — от кого именно? Не от народа, это факт. Думаю, что и не от государства, ибо оно должно будет финансировать и как-то обеспечивать академию. Значит, от власти? Но ведь зависимость от государства предполагает, видимо, и зависимость от его руководства.

 

Наука зависит от властей, хочешь — не хочешь; но лучше бы не зависела. Прислушиваются ли власти к ученым? Прислушиваются, конечно, и даже в каких-то случаях используют их рекомендации, но более известны примеры пренебрежения мнением работников науки… Академические экономисты постоянно жаловались, что их советы Госплану и политическому руководству редко принимались во внимание не только в застойный период, но и потом.

 

Дело не только в зависимости науки от власти, хотя эта зависимость всегда была, да и сейчас еще остается. Были же времена, и не только сто пятьдесят лет назад, когда исследовательская мысль была зажата в полном почти соответствии с мнением М. К. Салтыкова-Щедрина: "…Всего натуральнее было бы постановить, что только те науки распространяют свет, кои способствуют выполнению начальственных предписаний". Дело еще и в том, что за десятилетия этой самой зависимости от партийных указаний в какой-то мере было утрачено понимание самими учеными необходимости открытости, смелости в суждениях, уважения к мнению оппонента, понимание того, что наука, говоря словами Чехова, как таблица умножения, не имеет национальных границ".


 

— Классик еще говорил о том, что надо по капле выдавливать из себя раба. Неужели за минувшие десять лет ученым это не удалось сделать?


 

— Зависит от того, сколько "рабства" набралось в каждом человеке. Если выдавливать по капле, то, не исключено, могут потребоваться десятилетия, — то есть вся жизнь…

 

Владимир Губарев



Источник: pravda.ru.

Рейтинг публикации:

Нравится0



Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в:


 

 
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Чтобы писать комментарии Вам необходимо зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.





» Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации. Зарегистрируйтесь на портале чтобы оставлять комментарии
 


Новости по дням
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Погода
Яндекс.Погода


Реклама

Опрос
Ваше мнение: Покуда территориально нужно денацифицировать Украину?




Реклама

Облако тегов
Акция: Пропаганда России, Америка настоящая, Арктика и Антарктика, Блокчейн и криптовалюты, Воспитание, Высшие ценности страны, Геополитика, Импортозамещение, ИнфоФронт, Кипр и кризис Европы, Кризис Белоруссии, Кризис Британии Brexit, Кризис Европы, Кризис США, Кризис Турции, Кризис Украины, Любимая Россия, НАТО, Навальный, Новости Украины, Оружие России, Остров Крым, Правильные ленты, Россия, Сделано в России, Ситуация в Сирии, Ситуация вокруг Ирана, Скажем НЕТ Ура-пЭтриотам, Скажем НЕТ хомячей рЭволюции, Служение России, Солнце, Трагедия Фукусимы Япония, Хроника эпидемии, видео, коронавирус, новости, политика, спецоперация, сша, украина

Показать все теги
Реклама

Популярные
статьи



Реклама одной строкой

    Главная страница  |  Регистрация  |  Сотрудничество  |  Статистика  |  Обратная связь  |  Реклама  |  Помощь порталу
    ©2003-2020 ОКО ПЛАНЕТЫ

    Материалы предназначены только для ознакомления и обсуждения. Все права на публикации принадлежат их авторам и первоисточникам.
    Администрация сайта может не разделять мнения авторов и не несет ответственность за авторские материалы и перепечатку с других сайтов. Ресурс может содержать материалы 16+


    Map