Ученый понимал, что нарушает некое табу, снимает печать с ящика Пандоры, за что неизбежно последует расплата
 Таким он и останется в памяти народной – основоположник научного эволюционизма. Иллюстрация из буклета к юбилейному выпуску однофунтовой монеты, посвященной Дарвину |
Тысячи лет считалось, что Бог создал Вселенную и произвел все существующие формы жизни из ничего. В христианских странах религиозное учение «креационизма» (от «креатор» – творец, создатель) являлось безраздельно господствующим и нетерпимым мировоззрением. Однако в век Просвещения люди стали в нем сомневаться. В природоведении – геологии, палеонтологии, ботанике, зоологии и других естественных науках – это привело к непримиримому противостоянию и битве эволюционистов с креацианистами. Все завершилось сокрушительной победой дарвинистов, не нуждавшихся, что называется, в «гипотезе бога».
Так кто же такой этот Дарвин, радикально изменивший наши представления о мироздании и якобы заставивший всех думать, что люди произошли от обезьян?
Эволюция как революция
Настоящие революции происходят только в сознании, все прочее – всего лишь перевороты. На могиле Чарлза Дарвина его соратники собирались высечь афоризм американского поэта и натурфилософа Эмерсона: «Берегитесь, когда Вседержитель посылает на землю мыслителя». В мыслителях человеческая история не испытывала недостатка, но были среди них такие, после которых становилось невозможно мыслить по-старому, которые изменяли сперва картину, а затем и характер нашего мира, – мыслители первого ряда.
Дарвин занимает одно из видных мест в этом ряду. Каждый из них породил гениальный образ, завладевший нашим сознанием, а было это гипотезой или теорией – дело уже второстепенное. Самая научная теория может оказаться со временем частным случаем более общей теории. Но нам уже не забыть мир идей Платона, числа Пифагора и законы Ньютона, гелиоцентричную систему Коперника и Кеплеровскую астрономию, политэкономию Адама Смита и капитал Маркса, периодическую систему Менделеева и гены Менделя, волю к власти Ницше и бессознательное Фрейда, относительность пространства и времени Эйнштейна и принцип дополнительности Бора, демографию Мальтуса и ноосферу Вернадского… А также происхождение видов путем естественного отбора по Дарвину.
Биография родоначальника
Постараемся избежать изложения фактов и сосредоточим внимание на значимых и знаковых моментах биографии Чарльза Дарвина.
Родился он 12 февраля 1809 года в состоятельной семье практикующего врача. Отец, как и дед, весил полтора центнера, был авторитарен и видел двух своих сыновей в будущем врачами или по крайней мере респектабельными священниками. Мать из рода Веджвудов, создателей знаменитого фарфорового завода, умерла, когда Чарлзу было восемь лет, и воспитывала его одна из старших сестер. Воспитание было жестким.
Мальчишка увлекался коллекционированием всего и вся – от монет до ракушек и минералов, а это характерный признак невроза и особого склада психики.
Старший брат увлекался химией, и младший разделил его увлечение. Оба они проучились два года на медицинском факультете в Эдинбургском университете, а затем четыре года на богословском факультете в Кембридже. Но не медицина и не богословие интересовали Чарлза, а естественные науки, которым он отдавался в неурочное время со всей страстью и готов был ради какой-нибудь геологической экспедиции с легкостью отказаться от любимого развлечения – охоты в поместье Веджвудов.
Судьбоносным для жизни и теории Дарвина явилось фантастическое предложение: в двадцать два года отправиться в качестве ученого-натуралиста в кругосветную экспедицию на корабле «Бигль»! Свежеиспеченный бакалавр, готовый через пару лет сделаться приходским священником, а перед тем всласть поохотиться и предаться напоследок сжигающей его страсти естествоиспытателя, Дарвин не посмел огорчить отца и поначалу отказался от выбора собственной судьбы. Тем не менее счастливое стечение обстоятельств – протекция научного руководителя, заступничество дядюшки перед отцом, временная свобода от всех обязанностей после окончания учебы, отказ нескольких кандидатов на вакантное место натуралиста от участия в экспедиции – привело Чарлза Дарвина осенью 1831 года на борт готового к отплытию 235-тонного брига «Бигль» («Гончая») под командованием 26-летнего капитана Фицроя.
По заданию Британского адмиралтейства судно должно было провести в Южном полушарии гидрографические и картографические исследования побережий и найти места, пригодные для строительства портов. В соответствии с духом времени в полувоенной экспедиции было предусмотрено место для натуралиста на полном иждивении, но без оклада, в чем Дарвин, впрочем, и не нуждался. Отец Чарльза сдался и открыл сыну кредит на все время кругосветного плавания, затянувшегося на пять лет вместо предполагавшихся двух.
Пиком всего путешествия и настоящей «золотой жилой» для Дарвина явился месяц, проведенный на Галапагосских островах. Молодой ученый словно попал в «затерянный мир» – мир после седьмого дня творения и до грехопадения, истинный рай для натуралиста! Фауна и флора вулканических островов в океане производили впечатление первозданности. Многие биологические виды нигде больше не встречались (так называемые эндемики) и поражали воображение разнообразием и уникальностью форм. Причем каждый остров словно вносил собственные коррективы в строение живых существ, придавая ту или иную форму клюва вьюркам и изменяя «фасон» панциря гигантским черепахам. Из животного мира только эти последние заметно страдали от людей – моряки запасались ими в качестве живых «консервов» для долгого плавания. В остальном вмешательство человека и его влияние на природный мир Галапагосского архипелага были минимальны.
Адаптационный запас
Переизбыток сильнейших впечатлений всевозможного рода и изобилие собранного и обработанного материала превысили некий внутренний порог и отбили у Дарвина охоту к путешествиям и полевым изысканиям в дальнейшем. Более того, по возвращении домой Чарлза Дарвина одолели загадочные болезни, с которыми медики не могли справиться. Этого весьма компанейского и легкого в общении человека теперь любое волнение легко приводило к перевозбуждению: сердцебиению и головокружениям, одышке, дрожи, болям в животе, тошноте и рвоте, внезапно его охватывали приступы панического страха и тоски, преследовали сны, в которых его вели на виселицу.
В ХХ веке врачи и психологи вволю поупражнялись, выдвигая собственные версии диагноза заболевания Дарвина. Кое-кто винил дурную наследственность – результат близкородственных браков (среди предков и потомков Дарвина хватало всяческих отклонений: от маниакально-депрессивных психозов до суицида). Чаще всего заболевание определяли как «панический синдром» на почве ипохондрии и психастении («душевной слабости» – в переводе с древнегреческого). Самое интересное, что болезнь сама отступила и оставила в покое Дарвина в последнее десятилетие жизни, когда мировая слава сделала непререкаемым его авторитет как ученого, а сам он, отпустив вместо привычных бакенбардов окладистую бороду, стал внешне похож на патриарха.
Естественно предположить, что в напряженном, длительном и опасном кругосветном путешествии физически сильный Дарвин (рост 180 см, крепкое телосложение и железные нервы хладнокровного вивисектора и таксидермиста) перерасходовал свой адаптационный запас. Словно на войне побывал, словно контужен был и оглох от стоящего в живой природе хруста костей – повального взаимопожирания живых существ в бесчеловечной борьбе за выживание.
У людей покрепче и попроще Дарвина сдавали нервы. Известно, что прирожденный «морской волк» капитан Фицрой, в 23 года назначенный командовать «Биглем» после самоубийства прежнего капитана, сам уже в чине вице-адмирала перерезал себе глотку. Родовитый аристократ, блестящий профессионал, идейный противник Дарвина и один из пионеров научной метеорологии!
Но куда важнее другое – и это уже гипотеза. Подспудно вызревавшая в сознании Дарвина теория естественного отбора беспокоила его и тревожила. Подобно философу Ницше и изобретателю психоанализа Фрейду, ученый понимал, что нарушает некое табу, снимает печать с ящика Пандоры, за что неизбежно последует расплата (сумасшествие Ницше, страшная болезнь и ужасная смерть Фрейда могут служить тому подтверждением).
Нежелание узнавать неприятную правду о своем происхождении, своих скрытых стремлениях и своем подсознании естественно для людей, и ученых в том числе. Печальное признание Дарвина в письме старшему другу и своему научному покровителю Лайелю: «Горько убедиться, что мир принадлежит сильным...» – еще только цветочки. Дарвин как никто понимал, что его теория похоронит иллюзию о бессмертии души. Тому же Лайелю он позднее напишет: «Если признать существование Творца, то моя теория естественного отбора и гроша ломаного не стоит»! Можно не признаваться в чем-то другим, но невозможно обмануть собственную совесть, научную или антинаучную.
И хотя Дарвин, как истинный ученый, напрямую не спорил с церковью и всячески пытался утаить «шило в мешке», только спустя столетие церковь это оценит. Устами Папы Римского в середине ХХ века она признает, что ученые вправе все же заниматься происхождением и эволюцией тел, не касаясь боговдохновенных человеческих душ. Но и по сей день вокруг дарвиновской теории кипят нешуточные страсти – как в самых развитых, так и в самых слаборазвитых странах.
В тридцать лет, взвесив все «за» и «против» (например: «Ужасная потеря времени...»), он женится по семейной традиции на своей кузине из рода Веджвудов, которая станет его верной спутницей, помощницей и родит ему десять детей, из которых выживут семь.
Свои болезни Дарвин правильно истолкует, и в 1842 году они с женой оставят Лондон и поселятся в загородном доме в Дауне в графстве Кент. Здесь они смогут быть счастливы, насколько это возможно, и Дарвин сможет без помех целиком предаться своим научным занятиям.
В пятьдесят лет он обнародует свою теорию «Происхождение видов путем естественного отбора», и на этом необходимо остановиться подробнее.
 Реконструкция скелета ископаемого мегатерия, кости которого нашел Дарвин в Южной Америке. Рисунок из книги А.Д. Некрасова «Чарлз Дарвин». 1957 |
Созревание, оформление и триумф теории
Из кругосветного плавания Дарвин вернулся восвояси с огромным научным стартовым «капиталом». Вскоре после возвращения, помимо рутинной работы и научных изысканий, Дарвин принимается вести дневник, и именно на его страницах возникают рабочие гипотезы и первые проблески будущей теории.
В 1842 году он решает систематизировать свои догадки и предположения и делает это на 30 страницах, три года спустя пишет расширенную версию уже на 250 страницах. В 1856 году по совету своих друзей и крупных ученых, одного из основателей научной геологии Лайеля и будущего директора Ботанического сада Гукера, Дарвин откладывает все прочие дела и приступает к фундаментальной разработке своей теории происхождения видов. Через два года им написано уже 2000 страниц добросовестнейшего научного исследования, и конца-краю этому не предвидится!
И вдруг в начале лета 1858 года Дарвин получает статью молодого натуралиста Уоллеса с блестящим и предельно сжатым изложением... теории естественного отбора. Уоллес просит Дарвина ознакомиться со статьей и, если возможно, переслать ее в Лондон для представления в Геологическом обществе и последующей публикации в научных записках общества. Дарвин и его лондонские друзья в смятении.
Совершенно самостоятельно исследуя природу и животный мир островов Молуккского архипелага, Уоллес пришел к тем же выводам, что Дарвин сделал на основе изучения фауны и флоры Галапагосских островов! Любопытно, что к озарению обоих ученых привело чтение скандального труда Мальтуса о проблемах демографии: почему людей всегда больше, чем еды?
Идеи эволюции в природе, изменяемости видов и вероятности общих предков у человека разумного и человекообразных обезьян, предположения о механизме естественной селекции витали в воздухе уже в вольнодумном XVIII веке, начиная с публикации трудов Бюффона и Ламарка. Поэт и энциклопедист Гёте утверждал, что натуралисты обязаны заняться не изучением и описанием рогов, а возникновением самого феномена «рогатости» у животных. Палеонтологи потрясали мир все новыми открытиями и «вещдоками».
Материала для создания фундаментальной научной теории происхождения биологических видов было накоплено к середине XIX века достаточно. Дело оставалось за малым: кто возьмется за такой титанический труд, кто посмеет и сумеет это сделать? И вот по поговорке «не было ни гроша – да вдруг алтын» сразу два претендента!
Здесь не место для разбора тонких этических моментов, стоит только отметить, что все участники создавшейся коллизии повели себя достойно и нашли справедливое решение. Тридцатипятилетний Уоллес не только признал приоритет старшего товарища в разработке теории, но и первым употребил термин «дарвинизм», вскоре ставший знаменем революции в естествознании.
Никогда ни одна научная книга – ни ранее, ни позже – не производила такого оглушительного эффекта и не пользовалась у современников таким спросом, как дарвиновское «Происхождение видов», увидевшее свет в 1859 году. Успех и скандал были грандиозными, тиражи и переводы на другие языки следовали один за другим, первый русский перевод скандальной книги появился уже через пять лет. К концу жизни Дарвин являлся почетным членом 75 академий и университетов в разных странах.
Другие труды
Дарвин в написанной для немцев в 1876 году «Автобиографии» оценивал свои умственные способности как весьма посредственные. Но великий ученый брал нечеловеческим упорством, любопытством и интеллектуальной честностью. Подобно Льву Толстому, Дарвин обладал особым «лабиринтным» типом мышления – медлительного, спотыкающегося, громоздкого и ветвящегося, но именно благодаря этому способного к «всеохватности». Не надо думать, что у Дарвина была чугунная задница. Напротив, за письменным столом он проводил не больше двух-трех часов в день, но его мозг трудился круглые сутки.
Дарвин как-то признался, что как только прекратит работать, сразу умрет. Еще и потому трудолюбие его было грандиозным.
Главный недостаток великого труда «Происхождение видов...» состоит в том, что дарвиновская теория естественного отбора создавалась до возникновения генетики. Ученый обнаружил движитель происхождения видов – естественный отбор – по случайному признаку, оказавшемуся благоприятным в изменившихся условиях среды. Но у него не было ключа к устройству этого движителя, и он пытался отпереть его отмычкой, создав бесконечно наивную и мертворожденную концепцию пангенезиса (давшего впоследствии возможность гонителю генетиков Лысенко паразитировать на давней ошибке Ламарка о наследовании приобретенных признаков; хотя сегодня генетика и не такое еще может).
Невозможно обойти вниманием те из работ Дарвина, что обладали и все еще обладают проективной силой. Это пионерская работа «О выражении эмоций у человека и животных», породившая этологию, науку о поведении животных, и ее корифея – австрийского ученого и нобелевского лауреата Конрада Лоренца, исследователя внутривидовой агрессии и умственных способностей животных.
Совершенно сенсационными остаются работы Дарвина о зачатках психики у «лазящих растений» и «насекомоядных растений». По Дарвину командным центром всех растений являются кончики корней, что находит сегодня экспериментальное подтверждение. Они как бы врыты «головой» в землю, а вся надземная часть, как и в случае с грибами, это выставленные наружу органы размножения.
«Ты и не должен бояться…»
Весной 1882 года Дарвин почувствовал слабость и слег. На смертном одре он сказал своей жене, в отличие от него никогда не терявшей веры в бога: «Я совсем не боюсь умереть». «Ты и не должен бояться», – ответила она ему...
Хоронили его как национального героя, со всеми почестями и при огромном стечении народа. Прах его покоится в Вестминстерском аббатстве по соседству с могилой сэра Исаака Ньютона. На надгробии вместо пафосного высказывания поэта Эмерсона о посланном на землю мыслителе, на чем настаивали друзья и соратники, высечены по воле ученого только его полное имя и даты рождения и смерти.
Некоторые британцы были возмущены такими пышными похоронами безбожника (хотя сам Дарвин считал себя не атеистом, а агностиком). Так, гневное письмо лондонских часовщиков заканчивалось гарантированным обещанием ада автору «злобных и смехотворных теорий»:
«И мы увидим тогда, кто прав – Господь или мистер Дарвин».
Бог даст, может, увидим еще.
