Способность сомневаться - свойство редкостное,
тонкое, философское, своенравное, чудовищное,
ядовитое, вредное для людей и их благ, враждебное
общественной безопасности и процветанию государств,
смертельное для человечества, гибельное для богов,
ненавистное небу и земле.
Анатоль Франс «Остров пингвинов»
Согласно официальным высказываниям, в последнее время в России, и, по-видимому, не только в России наблюдается расцвет ранее слабо проявлявшейся деятельности. Люди, ее занимающиеся, эту деятельность называют «наукой», а ученые, которые занимаются официальной наукой в государственных учреждениях, называют «лженаукой». Эта лженаука так сильно стала теснить «истинную» науку, что при Академии наук России была создана Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. «Влиятельной силой, играющей на снижение роли науки в нашем обществе, назвал лженауку председатель этой комиссии академик Э.П.Кругляков. Чем угрожает лженаука обществу, каковы причины ее бурного расцвета в нашей стране и во всем мире, какие меры должно предпринимать научное сообщество, чтобы противостоять этой угрозе, -- вот круг вопросов, ставшим предметом обсуждения на заседании Президиума РАН 27 мая 2003 года»[1].
Рассмотрим эту проблему в виде беседы Ученого (У), сторонника официальной науки, и представителя Лженауки (Л), который свою профессию не афиширует, но и не скрывает. При этом ограничимся обсуждением в основном только проблем физики, хотя на заседании Президиума были затронуты вопросы религии, медицины и общественных наук.
Л: Добрый день, уважаемый коллега.
У: Здравствуйте.
Л: Что-то Вы сегодня не в духе, уж очень Вы неприветливы. Кто-то Вам сегодня сильно подпортил настроение.
У: Да, настроение скверное. Вместо того, чтобы заниматься делом, вынужден сидеть на бессмысленных заседаниях, рассматривать очередное «гениальное открытие». Эти горе-ученые Бог знает что напридумывают. А ты, Иванов, сиди, разбирайся и опровергай этот бред.
Л: Да, слышал: Академия наук России комиссию образовала для борьбы с лженаукой. Делать этим ученым нечего. Откровенно говоря, сами хороши. Вбили себе в голову, что то, чем они занимаются, это и есть настоящая наука.
У: А разве это не так?
Л: По-моему, не так. Интерес людей к познанию природы в последнее время объясняется просто: их не удовлетворяет современная парадигма. Она им кажется ущербной, недостаточной. Ведь большинство людей занимаются наукой не ради денег, а в поисках истины.
У: Это как понимать? Ученых настоящая парадигма удовлетворяет, а дилетантов от науки она не устраивает?
Л: Да ученым фактически деньги платят за поддержку настоящей парадигмы, а если говорить грубо, за обман людей.
У: Извините, коллега, я вынужден протестовать. Я не обманываю людей. Я читаю курс лекций по физике в университете и честно излагаю студентам современное состояние предмета. И утверждаю, нет никаких оснований для пересмотра фундаментальных положений теоретической физики.
Л: Вот и хорошо, что вы преподаете теоретическую физику. Ее современное состояние мы с Вами сейчас и обсудим.
Прежде всего отмечу, что все общепризнанные на сегодняшний день разделы теоретической физики, создаваясь с надеждой о возможности описания всех явлений природы, имеют весьма ограниченные области приложения. Классическая механика, основу которой составляют уравнения Ньютона, в состоянии непротиворечиво описывать только механические движения тяжелых, в сравнении с атомными частицами, макроскопических тел. Электродинамика описывает явления, связанные с движением электрических зарядов и токов. Квантовая механика была придумана для объяснения спектров возбужденных атомов. Такое впечатление, что все эти ставшими классическими разделы теоретической физики были созданы по принципу ad hoc, т.е. специально для описания определенного класса явлений. Хотя это неверно. Из истории науки видно, что развитие каждого определенного раздела диктовалось прежде всего практической необходимостью. Что касается современной теории элементарных частиц, то основу ее составляет квантовая механика, в которой имеется слишком много неясного. Неясное есть во всех разделах теоретической физики, но в квантовой механике неясного больше всего.
Если подходить к науке как инструменту для толкования некоторого, даже единичного явления или результата опыта, то такая наука нужна, конечно, но не об этом идет речь. Как говорил Анри Пуанкаре: «Истинная, единственная цель науки - раскрытие не механизма, а единства»[2.С.111]. Именно с этой позиции будем рассматривать состояние современной науки.
Итак, о «неясном»... В классической механике для описания движения макроскопических тел кроме начальных условий необходимо в уравнения Ньютона подставить значения масс тел и действующих сил. Знание этих характеристик выходит за рамки классической механики; их надо определять и находить заранее из опыта.
В электродинамике все разнообразные движения и взаимодействия между зарядами и токами Максвеллом и Герцем были сведены к уравнениям электромагнитного поля. Ю.В. Немчинов в своей работе [3] так оценивает современное состояние теории поля: «Титанические усилия ученых понять, что собой представляют электрические и магнитные поля и в какой именно субстанции они распространяются в пространстве, не увенчались успехом. И на смену эфиру в конце девятнадцатого века пришло понятие физического поля, по сути дела, чисто умозрительное, математическое понятие, вытекающее из уравнений Максвелла.
Подобно тому, как законы механики Ньютона дают нам возможность работать с массой и силой, не вдаваясь в объяснение сути того и другого, уравнения Максвелла позволяют творить чудеса с электромагнитными явлениями, несмотря на отсутствие ясного понимания физической сути последних. Математические формулы точны и всеобъемлющи, но входящие в них величины (масса, заряд, сила, пространственные и временные интервалы) - всего лишь языковые символы или знаки, за которыми угадываются двойственные, физико-информационные сущности природы». [3.С.48-49]
Заканчивая обсуждение «неясностей» электродинамики, остановимся еще на одной. Об этом, например, пишет А. Зоммерфельд: «В настоящей книге[4] нам придется ограничиться теорией одного электрона. Правда, основной вопрос о природе электрона остается при этом не выясненным. Как сказал Эйнштейн, «электрон является чужаком в электродинамике». Электродинамически мы не можем понять, как может конечный заряд электрона е, точечный или сконцентрированный в очень малом объеме, сохраняться в виде стабильного образования, несмотря на действующие между его элементами кулоновых сил отталкивания» [4. С. 327].
Теперь рассмотрим «неясности» квантовой теории. Здесь воспользуемся словами классиков, которые еще в период создания квантовой механики отмечали слабости этой науки. Квантовая механика вызывала так много споров, как ни одна другая физическая теория. Авторов вопросов и ответов в живых нет, а проблемы остались. Прежде всего вызывает смущение, если не сказать большего, комплексный характер уравнения Шредингера и волновой функции. Это обстоятельство Луи де Бройль комментирует так: «Из-за мнимых коэффициентов в самом волновом уравнении комплексный характер y-функции, по-видимому, является существенным. Он приводит к тому, что все попытки рассматривать волны волновой механики как физическую реальность, соответствующую колебаниям какой-то среды, являются несостоятельными» [5. С.145]. Оценивая математический аппарат квантовой механики А. Эйнштейн в письме А. Зоммерфельду пишет: «Из новых попыток получить более глубокую формулировку квантовых законов мне больше всего нравится принадлежащая Шредингеру. Если бы только удалось пересадить введенные там волновые поля из n - мерного координатного пространства в трех- и соответственно четырехмерные! Теория Гейзенберга - Дирака заставляет меня восхищаться, но для меня они не пахнут реальностью» [6. С. 236]
А. Эйнштейн в письме к М. Бессо подчеркивает недостаточность квантово-механического описания атомной системы: «Мое неприятие статистической квантовой теории связано не с количественной ее стороной, а с тем, что к настоящему времени полагают, будто бы такой подход является окончательным в своей основе для фундамента физики...
Он (Паули) отрицает, что такой способ описания не является полным, но на том же дыхании заявляет, что y-функция представляет собой статистическое описание системы, описание некоторой совокупности систем. Но ведь это просто другая форма высказывания: описание (индивидуальной) отдельной системы - не является полным!»[7.С.22].
Создание квантовой механики привело к бардаку в теоретической физике. Наука потеряла свою девственность.
У: Я Вас не понимаю. Вы говорите загадками. Что это еще такое «бардак в науке».
Л: Дело в том, что до создания квантовой механики в науке был определенный порядок. В классической механике и электродинамике уравнений и начальных условий было достаточно для того, чтобы получить результат, который можно было сравнить с опытом. В квантовой механике для получения опытного результата этого уже недостаточно. Надо еще о чем-то догадываться, что-то придумывать, предполагать то, чего из уравнений не следует. Например, концепция спина и принцип запрета Паули, которые непосредственно не следуют из уравнения Шредингера, позволили объяснить большую совокупность атомных явлений, в том числе структуру Периодической системы элементов Менделеева.
У: И Вы называете этот естественный творческий процесс «бардаком в науке»?
Л: Ученых, которые были современниками эпохи создания квантовой механики, этот «творческий процесс» шокировал. А. Эйнштейн в письме к А. Зоммерфельду так оценивал введение в физику понятия спина. «Я охотно соглашаюсь с Вами, что в существовании вращающегося электрона нет сомнений. Но пока мало надежд понять его необходимость изнутри»[6.С.236]. Сам принцип запрета Паули приводит к весьма парадоксальной ситуации, на которую указывает Луи де Бройль: «Принцип Паули выражает весьма специфические свойства электронов и других частиц, которые ему подчиняются. Действительно, на сегодняшний день почти невозможно понять, каким образом две тождественные частицы взаимно запрещают друг другу занять одно и то же состояние. Этот тип взаимодействия совершенно отличается от взаимодействия в классической физике. Его физическая природа пока нам совершенно неизвестна» [5.С.213]
Отметим, что непоследовательность, а точнее полное отсутствие физического смысла «квантов» приводит к такой, например, оценке теории, которую дал крупнейший американский физик, теоретик, лауреат Нобелевской премии Ричард Фейнман: «Я буду рассказывать, как устроена Природа, если вам не нравится, как она устроена, это будет мешать вашему пониманию. Физики научились решать эту проблему: они поняли, что нравится им теория или нет - неважно. Важно другое - дает ли теория предсказания, которые согласуются с экспериментом. Тут не имеет значения, хороша ли теория с философской точки зрения, легка ли для понимания, безупречна ли с точки зрения здравого смысла. Квантовая электродинамика дает совершенно абсурдное с точки зрения здравого смысла описание Природы. И оно полностью соответствует эксперименту. Так что я надеюсь, что вы сможете принять Природу такой, как Она есть - абсурдной»[8.С.13]. Это говорил крупнейший физик, выдающийся педагог, автор знаменитого курса по физике - Ричард Фейнман. Он так уверовал в свою теорию, что не ее назвал абсурдной, а Природу. Его можно понять: в своей книге [8] он взялся растолковать широкой публике квантовую электродинамику - предмет, которым Ричард Фейнман занимался всю жизнь, и за успехи в исследованиях квантовых эффектов он получил Нобелевскую премию. В жизни все оказалось сложнее: он, крупнейший специалист в области квантовой механики, не в состоянии вразумительно объяснить популярно эту науку, то есть он сам не до конца понимает свою теорию, а, значит, ему зря дали премию, и таких лауреатов много.
Я утверждаю, что наука, которую никто не понимает, и есть самая настоящая лженаука.
У: Однако, почему же так живуч квантово-механический подход к описанию явлений природы?
Л: Во-первых, квантовая механика занимает господствующее положение в обществе, она, можно сказать, безоговорочно поддерживается государством, проникла во все сферы образования, вбивается в головы молодых людей, начиная со школьной скамьи. И, во-вторых, все дело в привычке.
У: То есть как в привычке?...
Л: Ответ на этот вопрос можно найти, например, у академика Маркова М.А. «Иногда высказываются суждения, что квантовые представления кажутся нам очень своеобразными лишь «с непривычки», что, когда физики после долгой «тренировки» привыкают к ним, они начинают мыслить квантово-механическими образами легко и непринужденно. Так же легко и непринужденно тогда представляется мир в квантово-механических понятиях, как некогда он представлялся в понятиях классических.
Здесь о так называемой «привычке» уместно передать мудрый рассказ одного московского профессора: «К профессору пришел студент сдать зачет по интегральному исчислению. Студент бойко брал трудные интегралы. Но перед тем как поставить в зачетной книжке высшую оценку, профессор почему-то решил задать вопрос о самом понятии интеграла. К своему удивлению, профессор не получил правильного ответа. Еще более тяжелым оказался случай с определением дифференциала. Студент явно и безнадежно «плавал».
«Как же это можно, - недоумевал профессор, вы прекрасно интегрируете и дифференцируете, но не имеете понятия о том, что такое интеграл и дифференциал? Как это можно?» «Профессор, - ответил расстроенный студент, все дело в том, что мы вначале не понимаем, а потом привыкаем» [9].
Так и все студенты без исключения сначала квантовую механику не понимают, а затем привыкают, а потом, еще хуже, отвечают на экзаменах так, как того хочет преподаватель, то есть обманывают, не преднамеренно, и преподавателя, и себя. В результате, благодаря существованию такой никому не понятной дисциплине как квантовая механика, выросло несколько поколений молодых ученых-попугаев, не сознательных, слава Богу, обманщиков. Вот почему процветает ваша наука, коллега.
У: Коллега, сколько бы вы не кипятились, квантовая теория была и останется великим завоеванием человеческой мысли двадцатого века и основным инструментом для исследования процессов микромира. Оглянитесь, сколько явлений было описано в рамках квантовой теории, какой огромный экспериментальный материал был осмыслен в рамках этой науки. Я горжусь тем, что преподаю этот предмет. Я думаю, что не все ученые так, как Вы, восприняли эту дисциплину. И не думаю, что Вам удастся перечеркнуть огромные успехи квантовой теории и повернуть науку вспять.
Л: Во-первых, коллега, я не отрицаю того факта, что квантовый подход оказался весьма плодотворным для систематики экспериментальных, особенно спектроскопических данных. Во-вторых, я не вижу необходимости поворачивать назад, к классическому образу мысли и классическим, детерминистским методам описания явлений микромира. Я утверждаю только одно: современное состояние науки неудовлетворительно с точки зрения построения логически непротиворечивой и убедительной парадигмы. Почему? Потому что современная наука сознательно обходит, замалчивает толкование важных экспериментальных фактов.
У: Ладно, об экспериментальных фактах Вы расскажете потом. Вы, что не видите прогресса в развитии науки и техники? Вас не восхищают фантастические успехи, достигнутые в инженерном деле, в вычислительной технике, в медицине, да и в быту Вы уже не пользуетесь лучиной?
Л: Нет, почему же, все это я вижу, но это ничуть не связано с современным мировоззрением. Скажу больше - это почти никакого отношения не имеет к современной теоретической физике. Точнее наоборот, современная теоретическая физика имеет самое слабое отношение к огромному прогрессу в науке и технике.
У: Вы говорите загадками. Поясните свое утверждение.
Л: Охотно, коллега. Когда первобытный человек увидел катящееся бревно по склону горы, у него возникли первые представления о колесе. Взяв в руки палку, он понял, что такое рычаг. Этого человеку было достаточно, чтобы построить все механические машины. И никакого принципа относительности ему не надо было. Ему и так было ясно, что движение может быть только относительным. Когда же человек увидел, как подпрыгивает крышка на кипящем чайнике, ему стало понятно, как построить паровую машину. И опять его нисколько не волновали ни первый, ни второй, ни третий законы термодинамики. Коллега, посмотрите, какое огромное количество работающих электрических машин, приборов и механизмов. Машины работают исправно, а ученые не знают, что такое электрический ток. (Примечание Дамкина: так все время спрашиваю у всех: что такое электрический ток?)
У: Уж больно Вы ловки, коллега: увидели, как подпрыгивает крышка у чайника, и паровоз готов и поехали...
Л: Конечно, нет. Прошли тысячи лет, прежде чем эти наблюдения осуществились на практике. Меня, честно говоря, интересует один вопрос: как можно, не кривя душой, читать курс лекций, рассказывать студентам такую дисциплину, как квантовая механика? Чтобы было понятно студенту, надо, наверное, самому понять, что это такое.
У: После Вашей критики квантовой механики я сам засомневался в том, насколько верно то, что я говорю студентам. Однако, как было отмечено Луи де Бройлем: «Преподавание по сути своей, имеет склонность к догматизму, оно стремится придать окончательную, застывшую форму состоянию наших знаний, в действительности всегда временному. Преподаватель не может беспрестанно вводить ограничения или ставить под сомнение свои утверждения; возводя перед слушателями здание наших теоретических представлений о том или ином предмете, он не может постоянно демонстрировать его непрочность. Если бы он это делал, то у его учеников, особенно если они очень молоды, создалось бы впечатление о слабости мысли, и они не доверяли бы его авторитету. Сколько раз во время лекций преподавателю приходит в голову мысль, что публично он дает гораздо более категоричное решение некоторых проблем, чем наедине со своими мыслями?
В ходе многолетней преподавательской деятельности более или менее незаметно вырабатывается привычка придавать мысли определенную форму. Эта привычка заставляет отворачиваться от новых идей и благоприятствует выработке далеко не бесспорных ортодоксальных взглядов. Хорошо известно, что иногда некоторые очень крупные ученые в течение довольно длительного времени мешали развитию науки, упорно отказываясь признать новые точки зрения, которые затем оказались правильными и плодотворными». [10.С.343]
Л: Вас, коллега, конечно, можно понять, такова участь преподавателя-ученого. Но вопрос остается: где истина, в том, что Вы рассказываете студентам или в другом? Вы сейчас еще раз ответили на вопрос, почему так живуч квантово-механический образ мысли. Я утверждаю, что квантовую механику не понимает никто, потому что ее невозможно понять.
При оценке результатов науки стоит прислушаться к классикам естествознания. В частности, М. Борн говорил: «Я думаю, что результаты науки должны быть истолкованы в такой форме, которая была бы доступна каждому мыслящему человеку. И это - прямая задача естественной философии». [11.С.93]
У: Здесь я с Вами, коллега, могу не согласиться. Существует и другая точка зрения. Например, В. Гейзенберг писал: «Наука является эзотерическим учением - она предназначена только для немногих» [12.С.85].
Л: Это очень опасный подход к науке и ее преподаванию. Не пройдет и пары десятков лет, как ученые окончательно замкнутся в некую секту. Собственно говоря, ученых, которые занимаются элементарными частицами, уже никто не понимает, кроме их самих. Терпение у государства может лопнуть, и эту секту, как церковь, отделят от государства, и тогда исследования придется вести на приношения прихожан.
Теперь пора сказать несколько слов о физике элементарных частиц. Скажу сразу, я в эти теории не верю. Физика элементарных частиц впитала в себя все недостатки квантовой теории, прибавив к ним свои. О теории элементарных частиц и сегодняшней теории Вселенной можно говорить много. Ограничусь только одним замечанием. «Современная космологическая теория представляет собой верх абсурда - она утверждает, что вся Вселенная возникла в некий определенный момент подобно взорвавшейся атомной бомбе, имеющей размеры (более или менее) с булавочную головку. Похоже на то, что в теперешней интеллектуальной атмосфере огромным преимуществом космологии «Большого Взрыва» служит то, что она является оскорблением здравого смысла: «верю, ибо это абсурдно». Об этом в 1979 году писал в сборнике «Будущее науки» известный шведский астрофизик, лауреат Нобелевской премии Ханнес Альфвен [13.С. 118].
Что меня лично смущает в этих теориях? Так это то, что в истории развития физики до сих пор не было большей дурости, чем оперировать далеким прошлым Вселенной как реальным, наблюдаемым, опытным фактом. Почитайте такие высказывания. Например, выдающийся американский физик С. Вайнберг пишет: «Очень примечательно, что есть возможность сказать, на что была похожа Вселенная в конце первой секунды или первой минуты или первого года... Откровенно говоря, мы не абсолютно уверены во всем этом, но весьма волнует, что сейчас мы способны говорить о подобных вещах хоть с какой-то долей уверенности» [13.С. 119]. Или три крупных советских ученых заявляют: «Для ученого, интересующегося физикой элементарных частиц, ранняя Вселенная - рай, в которых идут процессы при энергиях, недоступных ускорителям»[14]. Наверное, ранняя Вселенная действительно рай, но как туда попасть. Только на кончике пера. Как здесь не вспомнить слова Л.Д.Ландау «астрофизики часто ошибаются, но никогда не сомневаются» [15.С.8].
У: Я Вас понимаю. Вы хотите такой ясности, чтобы Вас понимали студенты.
Л: Наконец до Вас дошло. Конечно, именно такой ясности. Иначе наука не может быть наукой. Здесь уместно привести слова Гильберта: «Один старый французский математик сказал: «Математическую теорию можно считать совершенной только тогда, когда ты сделал ее настолько ясной, что берешься изложить ее содержание первому встречному» [16.С.244]. Вот о какой ясности идет речь.
У: Я опять вынужден с Вами согласиться. В современных теориях такой ясности, к сожалению, нет. Ну, а теперь, мне кажется, пора Вам перейти к «неопознанным объектам», к тем экспериментальным фактам, которые, по-вашему, не в состоянии объяснить современная физика.
Л: Наверное, правильно будет сначала воспользоваться подсказкой Ричарда Фейнмана. «Во всем этом рассказе осталась одна особенно неудовлетворительная черта: не существует теории, адекватно объясняющей величины наблюдаемых масс частиц, m. Мы пользуемся этими числами во всех наших теориях, но не понимаем их - что они собой представляют или откуда они берутся. Я считаю, что с фундаментальной точки зрения это очень интересная и важная проблема» [8.С.133]. Эту проблему, по-видимому, не решить и в ближайшие сто и более лет.
Однако, стоит озвучить два, по-моему, самые фундаментальные и самые непонятные наблюдаемые факта, о которых неоднократно говорил Альберт Эйнштейн. Фундаментальность этих фактов объясняется тем, что, поняв их, человек поймет, если не все, то очень многое о строении Вселенной, о законах Природы.
О первом факте я уже упоминал. Это - почему в природе существует стабильный электрон? По всем электродинамическим законам он должен взорваться. По-видимому, никто не сомневается в реальном существовании электрона. Об этом, в частности, говорит М. Борн: «Я убежден, что того факта, что различные наблюдения электронов всегда дают одни и те же значения заряда, массы покоя и спина, вполне достаточно, чтобы говорить об электронах как о реальных частицах» [11.С.205].
О другой проблеме писал А. Эйнштейн: «Целых 50 лет сознательного поиска ничуть не приблизили меня к ответу на вопрос: что такое квант света? Сегодня любой проходимец считает, что ему это известно, но он заблуждается...» [7.С.41]. Эта задача возвращает нас к проблеме, которой больше, чем триста лет: что такое свет?
Вот, без решения этих задач, по-моему, нельзя претендовать на фундаментальную теорию Природы. Замечу, что для решения последних задач нет нужды в строительстве ни гигантских ускорителей, ни чудовищных детекторов.
У: Возможно, Вы правы. Однако, что Вы скажете о «гигантских успехах», достигнутых параллельной наукой, то есть, тем видом деятельности, которую мы, ученые, называем лженаукой.
Л: Гигантские успехи лженауки, увы, пока не велики. По крайней мере, мне они не известны. А какие успехи Вы имеете в виду, что Вас интересует конкретно?
У: Меня интересует Ваше отношение к такому «грандиозному» открытию, как торсионные поля.
Л: Ну, здесь не может быть двух мнений: торсионные поля - бред чистой воды. Но и в официальной науке тоже есть подобные «открытия», например, нейтринная теория бета-распада.
У: Как? Вы сомневаетесь в нейтринной теории бета-распада? Это общепризнанная теория бета-распада, которая прекрасно согласуется с экспериментальными данными.
Л: С чем она согласуется? Экспериментальные данные практически отсутствуют. Имеющиеся наблюдения нейтрино, в основном, дают результаты, лежащие в пределах ошибок экспериментов. Если бы это было не так, то ученые не стали бы предлагать строить для наблюдения нейтрино сверхмощные ускорители и воистину фантастические детекторы. Нетрудно представить себе, что можно наблюдать в детекторе объемом кубический километр воды, весом миллиард тонн, расположенном на глубине пяти километров под уровнем моря [17]. Ответ очевиден: все - что угодно. По-видимому, прав был Нильс Бор, допуская несохранение энергии при бета-распаде[18.С.6]. Кстати, если бы для изучения торсионных полей построили бы, например, небольшой ускоритель типа Серпуховского, а для наблюдения использовать детектор объемом с озеро Байкал, то тогда можно было бы отчетливо «наблюдать» микролептонное излучение и торсионные поля. Я в этом не сомневаюсь.
Вся разница между торсионными полями и нейтринной теорией бета-распада состоит в том, по первому вопросу в научных журналах, по-видимому, не опубликовано ни одной статьи, в то время как по бета-распаду - миллион. Но здесь дело только в том, кто хозяин журналов.
Но пора заканчивать нашу приятную во всех отношениях беседу. Очевидно, что мы друг друга не переубедили, да мы и не старались это сделать. Я предлагаю на прощание взять каждому из нас по заключительному слову. Предлагаю первым высказаться Вам.
У: Благодарю, Вас, коллега. В защиту своей позиции я расскажу древний анекдот. «Был один философ, весьма усердный, который в угоду синьорам и прочему люду стремился сделать науку доступной. Однажды ночью ему приснилось, что богини наук в образе прекрасных женщин очутились в борделе и отдавались всякому, кто пожелает. Увидев это, он очень удивился и спросил: «Что же это такое? Разве вы не богини наук?»
Те отвечали: «Да, разумеется».
«Но почему вы в борделе?»
А они отвечали: «Да, это так, но ведь это ты поместил нас здесь».
Проснулся он и подумал, что делать науку доступной означает умалять божество. И раскаявшись, больше так не поступал. Да будет вам известно, что есть вещи, знать которые подобает не каждому» [19.С.103-104].
Л: Ну, а я опять воспользуюсь мудрыми словами Луи де Бройля. «Я хотел бы закончить доклад одним замечанием, которое считаю весьма важным. История наук показывает нам науку в процессе постоянного развития, науку, непрерывно перерабатывающую и пересматривающую накопленные знания и их истолкование; она показывает нам прошлое, которое, несмотря на многие недостатки, подготавливает настоящее. Но мы никогда не должны забывать, что наша современная наука является временной ступенью научного прогресса, что она сама, несомненно, изобилует недостатками и ошибками и что ее роль с этой точки зрения заключатся как раз в подготовке будущего. Величайшей ошибкой, которую, кстати, очень легко допустить, было бы мнение о том, что современные представления науки являются окончательными. Часто люди справедливо восторгаются последними достижениями наук и хотят на их основе совершить чрезмерную и опасную экстраполяцию, тщетность которой будет показана будущим развитием науки. Мы никогда не должны забывать (история наук это доказывает), что каждый успех нашего познания ставит больше проблем, чем решает, и что в этой области каждая новая открытая земля позволяет предполагать о существовании еще неизвестных нам необъятных континентов». [10.С.317]
Послесловие
У: Прощаясь с Вами, хочу задать один вопрос, который, правда, не затрагивает сути дела. Разговаривая с Вами, меня не покидало чувство, что Вы не новичок в науке. Вам много лет, Вы давно на пенсии. По-видимому, много лет отдали служению официальной науке, которую Вы сейчас так беспощадно критикуете, критикуете то, что Вас так долго кормило. Не чувствуете ли Вы сейчас угрызение совести? Где Вы были все это время такой справедливый и принципиальный ученый?
Л: Да, я не новичок в науке, много лет занимался теоретической физикой и пытался понять квантовую теорию. Результат был неутешителен, я понял, что эту науку нормальному человеку не понять. За время работы я не раз высказывал свои соображения на этот счет и в личных с сотрудниками, и в публичных на семинарах разговорах. Я свои взгляды не скрывал. Я тоже хочу задать один вопрос. Завтра Вы придете в университет и будете в очередной раз читать лекции по квантовой теории. Наступит время экзамена. Что Вы сделаете со студентом, который на экзамене признается, что квантовую механику ему не понять? Не трудитесь отвечать. Вы ему поставите неуд. Вот Ваша наука.
Примечания
1. Кругляков Э.П. Чем угрожает обществу лженаука? // Вестник РАН. 2004. Т. 74, №1. С.8-27.
2. Анри Пуанкаре. О науке. М., 1983.
3. Немчинов Ю.В. Физическая семиотика. М., 1991.
4. Зоммерфельд А. Электродинамика. М., 1958.
5. Луи де Бройль. Революция в физике. М., 1963.
6. Зоммерфельд А. Пути познания в физике. М., 1973.
7. Эйнштейновский сборник 1977. М.,1980. // Переписка А. Эйнштейна и М. Бессо 1903-1955. C.5-72.
8. Фейнман Р. КЭД странная теория света и вещества. М.: 1988.
9. Марков М.А. "О природе физического знания" // Вопросы философии. 1947. N2. (Цитируется по работе: Ахундов М.Д. Актуальность истории: ученый и идеология. М.,1990.)
10. Луи де Бройль. По тропам науки. М., 1962.
11. Борн М. Физика в жизни моего поколения. Сборник статей. М., 1963.
12. Гейзенберг В. Физика и философия. М.,1989.
13. Сапожников М.Г. Антимир - реальность? - М., 1983.
14. Шандарин С.Ф., Дорошкевич А.Г., Зельдович Я.Б. Крупномасштабная структура Вселенной // УФН.1983.Т.139, Вып.1,С.83-134.
15. Хлопов М.Ю. Вселенная - гигантский ускоритель. - М., Знание. 1987.
16. Слово о науке. Составитель Е.С. Лихтенштейн. М., 1981.
17. Боровой А.А. Как регистрируют частицы. М., 1981.
18. Боровой А.А. 12 шагов нейтринной физики. М., 1985.
19. Новеллино. М., 1984. Серия "Литературные памятники"
Ю.В.Соколов
Источник: SciTecLibrary.ru..
Рейтинг публикации:
|
