Если мы можем создать воина, способного выдерживать пытки, будет ли по-прежнему неправильным их применение к этой личности обычными методами? Голод и лишение сна не повредят сверхсолдату, которому не нужно есть и спать. Побои и электрошок не сломают того, кто в отличие от нас не может чувствовать боли или страха. Это не сюжет из книжки комиксов, а вероятные сценарии, основанные на существующих ныне военных проектах.
В следующем поколении наши бойцы могут быть способными есть траву, общаться телепатически, противостоять стрессу, взбираться на стены словно ящерицы и много чего другого. Невероятно? Для получения доказательств концепции нам всего лишь нужно взглянуть на природу. Например, дельфины не спят (иначе бы они утонули); ездовые собаки на Аляске могут бежать целыми днями без еды и отдыха; летучие мыши ориентируются методом эхолокации, а козам для пищи сгодится почти всё. Разузнав, как у них это получается, возможно, мы будем в силах повторить это на людях.
Как вы могли ожидать, на этом пути есть серьёзные опасности морального и правового характера, требующие своего рассмотрения. На прошлой неделе в Великобритании Королевское общество выпустило свой отчёт «Нейронаука, конфликт и безопасность». Авторы этого своевременного доклада выражают обеспокоенность рисками, которых представляют когнитивные усовершенствования личного состава, а также тем, могут ли новые виды нелетальной тактики, например, основанной на применении оружия направленной энергии, нарушать конвенции о биологическом или химическом оружии.
Несмотря на своё прекрасное начало, доклад не заходит достаточно глубоко, как я объяснял Разведывательному сообществу США, Национальному совету по исследованиям, DARPA и другим организациям в международном масштабе. Воздействие улучшений нервных и физических способностей человека имеет последствия, идущие намного дальше, затрагивая такие вопросы, как о пытках «усовершенствованных лиц». Другие вопросы, как описано ниже, представляют собой настоящие вызовы для военной политики и, шире, общества.
Почему усовершенствования?
Технологии компенсируют нашу нелепую хрупкость. В отличие от животных, мы не вооружены клыками, когтями, мехом, ядом, крыльями, быстротой бега, способностью быстро восстанавливаться, или другими полезными для выживания в диком мире качествами. Мы голые обезьяны, которые бы вообще не выжили, если бы не наш разум и находчивость, позволяющая создавать орудия труда.
И в этом кроется фундаментальная проблема, связанная с тем, как Homo sapiens ведёт войну: настолько впечатляюще, насколько могут быть наши оружейные системы, одним из слабейших звеньев в вооруженных конфликтах и одновременно одним из самых ценных активов, которым продолжают оставаться сами бойцы. Голод, усталость и потребность во сне могут быстро подорвать моральное состояние войск и привести к провалу выполнения боевой задачи. Страх и замешательство в «тумане войны» способствуют совершению ошибок, обходящихся дорогой ценой, такой как потери от огня своих. Эмоции и адреналин могут заставить порядочных в обычных условиях людей совершать порочные действия от устных оскорблений местных мирных жителей до истязаний и незаконных казней, превращая рутинное патрулирование в международный инцидент. А посттравматический стресс может собрать свою опустошительную дань с семей и увеличить давление на и без того загруженные службы здравоохранения.
Конечно же, военная подготовка старается уделить внимание этим проблемам, но её возможности ограничены, а наука и технологии помогают закрыть эти бреши. В этом случае необходимо улучшение базовых человеческих качеств. Мы хотим, чтобы наши бойцы получались более сильными, более информированными, более выносливыми, более манёвренными в различных условиях и т.д. Технологии, которые делают эти способности возможными, вступают в сферу усовершенствования человека и включают нейронауку, био-, нанотехнологии, робототехнику, искусственный интеллект и прочее.
Хотя некоторые из этих инноваций представляют собой внешние приспособления, вроде экзоскелетов, дающих их обладателю сверхсилу, продукты наших технологий беспрестанно уменьшаются в размерах. Наши мобильные телефоны сегодня имеют больше вычислительной мощности, чем ракеты «Аполлон», полетевшие на Луну. Поэтому здесь хороший повод подумать о том, что эти внешние улучшения когда-нибудь смогут стать достаточно маленькими, чтобы интегрироваться с человеческим телом к даже ещё большему военному преимуществу.
Практика применения военными технологий повышения человеческих возможностей не нова. В широком истолковании, прививка может считаться усовершенствованием человеческой иммунной системы и в таком случае была бы первым примером улучшения человека в военных целях на нашей самой первой войне, Войне за независимость 1775-1783 гг. Тогда Джордж Вашингтон, будучи главнокомандующим Континентальной армии, распорядился о вакцинации американских войск от оспы, так как в отношении английской армии имелись подозрения в применении вируса как формы ведения биологической войны. (Биологическая война существовала столетиями раньше, например, метание трупов из катапульт для распространения чумы в Средние века). Тогда американцы в основном не встречались с оспой в детстве и поэтому не имели приобретённого иммунитета от болезни, как англичане.
С того времени военные во всём мире использовали кофеин и амфетамины, чтобы держать свои войска бодрствующими и бдительными – задача на войне старая как мир. На практике, некоторые лётчики вынуждены принимать на дальних заданиях препараты, известные как «go pills», или в противном случае потерять работу (вероятно, имеется в виду инцидент с бомбардировкой канадских военных в Афганистане пилотом F-16 Гарри Шмидтом, находившимся под воздействием амфетаминов, который заявил, что принимать таблетки их заставляют командиры; прим. mixednews). И заинтересованность в применении медикаментов, таких как модафинил (усилитель когнитивных функций), диетических добавок, а также генной терапии для повышения характеристик бойцов сохраняется.
Вопросы
Некоторые темы, касающиеся военных улучшений, отдаются эхом известных уже дебатов, таких как: вредно ли употребление анаболических стероидов атлетами для их здоровья; не послужит ли оно дурным примером для восприимчивых детей; считать ли использование риталина (психостимулятор, применяемый для лечения синдрома дефицита внимания у детей; прим. mixednews) в учебных заведениях обманом и нечестным по отношению к другим; не приведёт ли долголетие к банкротству пенсионной системы; равняются ли манипуляции биологией «играм в Бога» и тому подобных. Но есть ещё и новые предметы для беспокойства.
Проблемы морали и безопасности
Такие общепризнанные стандарты биомедицинской этики, как Нюрнбергский кодекс, Хельсинкская декларация и другие, регулируют исследовательскую стадию усовершенствований, т.е. проведение экспериментов на подопытных людях. Но «военная необходимость» или крайности войны могут оправдывать действия, в иных случаях недозволительные, например, в отсутствие добровольного согласия пациента. При каких условиях в таком случае бойцу можно приказать пойти на рискованное или непроверенное улучшение, такое как вакцинация от нового биологического оружия (а при каких он вправе отказаться от него)? При том, что некоторые усовершенствования могут быть опасными или представлять долгосрочные риски для здоровья, например, зависимость от таблеток-стимуляторов, должны ли военные улучшения быть обратимыми? Каковы соображения безопасности касательно таких более необратимых улучшений, как бионические части тела и нейро-имплантаты?
Тактические и организационные последствия
Как только вопросы морали и безопасности будут разрешены, военным будет необходимо уделить внимание воздействию улучшений человека на их операции. Например, как может отразиться объединение в одном подразделении усовершенствованных и неусовершенствованных бойцов на их сплочённости? Станут ли усовершенствованные солдаты бросаться в более рискованные ситуации, когда их обычные коллеги не будут? Если да, одно решение может состоять в ограничении усовершенствований небольшими элитными силами. (Это также могло бы решить проблему согласия). В отношении как вложений в отдельных бойцов, так и потенциальной отдачи от них, допустим ли к ним другой по сравнению с неусовершенствованными военнослужащими подход, в частности, по вопросам продолжительности службы и условий повышения в звании? С другой стороны, особое отношение к любой отдельной группе может понизить общий боевой дух войск.
Политико-правовые проблемы
В более широкой перспективе, как усовершенствования влияют на международное гуманитарное право или законы войны? Женевская и Гаагская конвенции вводят запрет на пытки комбатантов противника, но усовершенствованные солдаты могут быть обоснованно выведены из-под их действия, если исчезнут положенные в их основу допущения – о том, что люди реагируют на определённый уровень боли и нуждаются во сне и пище, – как я указывал в начале. Далее, усовершенствования, которые меняют нашу биологию, могли бы нарушить Конвенцию о биологическом оружии, если улучшенные люди (или животные) стали бы формально считаться «биологическими агентами», круг которых определён не совсем чётко. Помимо международного права, могут возникнуть вопросы политического характера: следует ли нам разрешать вызывающие испуг улучшения, суть которых можно выразить в свирепых шлемах викингов или масках самураев? Может ли это ожесточить военные действия, побуждая к обвинениям в бесчестии и трусости, тем же самым, что мы сейчас слышим относительно боевых роботов?
Военно-гражданские проблемы
Как показывает история, мы можем ожидать распространения любой изобретённой военной технологии в мирной жизни. Метод взаимопроникновения в отношении человеческих усовершенствований действует иначе и более непосредственно, ведь большинство бойцов возвращаются на гражданку (наши ветераны) и должны будут принести с собой любые необратимые улучшения, а также свою зависимость от них. В США сейчас около 23 миллионов ветеранов – или каждый десятый взрослый – в придачу к 3 миллионам личного состава на действительной службе и в резерве, так что это значительный сегмент населения. Будут ли тогда эти улучшения, вроде препаратов или операций по подавлению эмоций, создавать ветерану сложности при его адаптации к мирной жизни? Не создадут ли они сложности другим гражданским лицам, которые могут оказаться в неблагоприятном в конкурентном отношении положении по сравнению с ветераном, у которого, к примеру, бионические части тела и повышенные познавательные способности?
Солдат 2.0 – это гибрид
Львиную долю общественного внимания среди военных технологий получает робототехника, но мы можем взглянуть на неё как на преследующую ту же цель усовершенствования человека. Робототехника ставит перед собой задачу создания сверхсолдат, основываясь на инженерно-техническом подходе: они – действующие от нашего лица механические воины. Вместе с тем, у этих машин имеются некоторые серьёзные ограничения. Так, у них нет чувства этики – что хорошо, а что плохо, – которое может быть весьма важным на поле боя. Там, где даже ребёнку легко определить, мяч это, кофейная кружка или огнестрельное оружие, для компьютера эта задача – известная трудность. Указанное обстоятельство не вселяет особой веры в то, что робот сможет с надёжностью отличить друга от врага, по крайней мере, в обозримом будущем.
Наоборот, когнитивные и физические улучшения продвигаются к цели создания сверхсолдата с биомедицинского направления, например модафинил и другие препараты. В бою необходимо, чтобы наши уязвимые органические тела работали больше как машины. Где-то между робототехникой и биомедицинскими исследованиями мы можем получить совершенного бойца будущего – наполовину машину и наполовину человека, – соблюдая внушающий трепет баланс между технологиями и нашей хрупкостью.
Через изменение человеческой биологии мы также можем изменить допущения, которые стоят за существующими законами войны и даже человеческой этики. В таком случае, нам потребовалось бы подвергнуть переоценке сами устои наших социальных и политических институтов, если господствующие нормы не могут быть распространены на новые технологии. В комиксах и произведениях научной фантастики мы можем не вдаваться в детали или допустить их существование на время. Но в реальном мире – поскольку жизнь подражает искусству, а «мутантные силы» на самом деле меняют мир – значение имеют детали.
Источник: mixednews.ru.
Рейтинг публикации:
|
