Роскосмос и НАСА готовы к совместному освоению «красной планеты», несмотря на земную конфронтацию двух держав.
Тематика сотрудничества России и США в космосе выглядит резким контрастом на фоне геополитических склок двух держав, увязших в «болоте» взаимных обвинений и агрессивных демаршей в связи с событиями на Украине.
Возможно, новый импульс к примирению и риторическому благодушию в области космической кооперации придало успешное завершение миссии российского «челнока» «Союз ТМА-16М», который доставил на МКС сменщиков Терри Вёртса (NASA), Антона Шкаплерова (Роскосмос) и Саманты Кристофоретти (ESA). Теперь год в условиях невесомости предстоит провести Геннадию Падалке, Михаилу Корниенко и Скотту Келли. Предполагается, что новый экипаж МКС проведет на орбите 49 экспериментов. Почти половина из которых связана с медициной.
Однако главные сенсационные новости в это время поступали с Земли. Глава Роскосмоса Игорь Комаров на пресс-конференции на Байконуре сообщил, что Россия не только продлевает срок сотрудничества на МКС до 2024 года, но и готова вместе с NASA заняться созданием новой орбитальной станции. Для начала, чтобы не быть голословными, стороны подписали соглашение о продлении работы МКС до 2024 года. Главная интрига такого развития событий заключается в том, что еще совсем недавно российские власти отрицали подобную возможность, обсуждая перспективы создания национальной орбитальной станции РФ после выхода из программы МКС.
По словам Комарова, в создании и функционировании новой станции будут участвовать не только нынешние МКС, но и другие страны. «Она будет иметь открытый характер для всех, кто хочет к ней присоединиться», отметил глава Роскосмоса. Еще одним неожиданным откровением стало заявление руководителя космического агентства о том, что сейчас российская сторона обсуждает возможность продления программ с Украиной. Хотя, в этом вопросе, признал Игорь Комаров, существуют некоторые трудности.
Напомним, что в настоящее время помимо России и США, в проекте также участвуют Бельгия, Бразилия, Германия, Дания, Испания, Италия, Канада, Нидерланды, Норвегия, Франция, Швейцария, Швеция и Япония.
Его заокеанский коллега глава американского аэрокосмического агентства Чарльз Болден вербально поднял российско-американское взаимодействие в космосе на недостижимую до сих пор высоту. На той же самой пресс-конференции глава NASA рассказал о том, что в настоящее время рассматривается возможность совместной миссии к Марсу. «Мы обсуждаем, как лучше использовать ресурсы, финансы, определяем временные рамки и то, как распределить усилия, чтобы не было дублирования деятельности», обрисовал перспективы совместного сотрудничества в освоении этой планеты г-н Болден.
Академик Российской Академии Космонавтики имени К.Э. Циолковского Александр Железняков считает чистой политикой заявления о полном разрыве отношений в космосе, звучавшие ранее из уст представителей двух стран.
– Авторство подобных взаимных эскапад принадлежит людям, которые имеют очень опосредованное отношение к космонавтике. Поэтому и предлагались проекты строительства национальной станции, выхода из проекта МКС. Но здравый смысл восторжествовал.
То, что было озвучено Комаровым и Болденом - это логическое продолжение сотрудничества, которое продолжается на протяжении десятков лет между нашими странами. Продление эксплуатации МКС до 2024 года, проработка вопроса о создании новой перспективной станции, «дорожная карта» к Луне и Марсу – это все укладывается в логику сотрудничества, которое есть между нашими странами.
Санкции и прочие политические демарши, к счастью, отошли на второй план.
— Нет ли опасности, что Роскосмосу в этих проектах отведена роль «на подхвате»? Вроде нашей традиционной ипостаси космического «извозчика»? Выводить на орбиту грузы и космонавтов это не достижение, которым можно удивить мир. Учитывая, что Европейское космическое агентство уже отправляет зонды к астероидам...
– Я считаю, что наша роль в амбиционных проектах вроде полета на Марс будет зависеть от того, каким образом мы сами себя поставим. Если смириться с ролью «извозчика», которую мы выполняем, то так и будет. Надо показывать себя как равноправных партнеров, которые могут создавать не только околоземные «космические лошадки», но и сложную космическую технику.
— А мы способны на это?
– Я полагаю, что да. При том, что американцы поставили нас в непростые условия. Из-за них мы были вынуждены разорвать сотрудничество с Украиной в космической сфере, против России были введены секторальные санкции, которые блокируют передачу технологий двойного назначения. С другой стороны, санкции подталкивают нас к тому, чтобы развивать собственную промышленность, не зависящую от поставок импортных комплектующих. Они могут стать стимулом для того, чтобы активизировать работу в этом направлении.
Необходимо разработать собственную элементную базу и использовать её для создания техники. Да, вопрос сложный, да неоднозначный. Но, тем не менее, решаемый. То есть можно сделать рывок, чтобы сразу перегнать конкурентов.
— То, что США делают ставку на коммерциализацию аэрокосмической отрасли, дает им преимущество перед нами?
– Обратите внимание, какие сегменты космических программ коммерциализируют американцы. Это околоземная пилотируемая космонавтика. Освоение дальнего космоса остается за государством. Коммерческие корпорации также производят системы дистанционного зондирования, те же самые телекоммуникационные спутники. Но при этом их навигация остается за государством. То есть, NASA отдает те сегменты, которые для государства становятся второстепенными. Или могу активно использоваться частным бизнесом гораздо эффективнее.
— Тем самым, США как государство экономят средства на решение более амбициозных задач в космосе. Почему России не воспользоваться этим опытом?
– Повторить его пока не получится. У нас есть мощные в финансовом плане корпорации, но при этом нет развитого частного аэрокосмического бизнеса. У нас есть либо государственные гиганты вроде Роскосмоса, ОАК, либо мелкие организации, которые не могут привлечь необходимые средства для того, чтобы конкурировать с первыми.
— Мы могли бы обойтись без сотрудничества с США в решении такой задачи, как полет на Марс?
– В одиночку это недостижимо ни для какой страны в мире. Просто потому что необходимо вложить огромные средства. Для того, чтобы организовать полноценный полет человека на Марс, требуется как минимум $150 млрд. Причем речь идет только о самом полете. А ведь требуется еще подготовительный период. Так что общая сумма возрастет еще в два раза. Какое государство может просто так выкинуть $300 млрд. на полет на Марс?!
— В каком состоянии находится наша аэрокосмическая отрасль? Некоторые эксперты высказывают опасение, что мы начинаем отставать в комической гонке. Например, недавний запуск тяжелого носителя «Ангара-А5» можно считать достижением?
– «Ангара-А5» - это не прорыв. В лучшем случае, она может вывести на орбиту до 35 тонн полезной нагрузки. Это ненамного больше, чем у нынешнего «Протона». А надо бы научиться «толкать» от 70 до 90 тонн. Это просто хорошая ракета, но в ней нет ничего революционного. Чем мы могли бы удивить мир, так это созданием межорбитального ядерного буксира. Выводить в космос грузы мы будем на «химии», а на орбите собирать конструкции с помощью ядерного буксира. Это может быть определенным толчком, потому что сократит время полета к другим планетам. Не менее актуально появление сверхтяжелого носителя. То, что сейчас от этой программы отказываются, мне кажется, не совсем правильно.
— Получается американская ракета-носитель «Сатурн-5», которая участвовала в лунной программе США, до сих пор не превзойдена?
– Ну почему, есть еще наши «Н-1» (элемент несостоявшейся советской лунной пилотируемой программы - прим. ред.), «Энергия».
— А почему бы не возродить последний проект, наработки какие-то остались со времен запуска «Бурана»?
– Проще и дешевле начать новый проект. Потому что вся техническая документация и заделы практически не сохранились. Ракет нет, документация частично потеряна. Причем это не халатность, а сознательная политика постперестроечного руководства страны. В начале 1990 годов, когда российские власти отказались от этого проекта, многие наработки остались в Казахстане, и мы не можем с казахами договориться. Что-то производилось на Украине. Теперь это «отрезанный ломоть». Какие-то обрывки технологий по этой ракете хранятся в Самаре в РКК «Энергия».
— Сохранившийся научно-технологический и кадровый потенциал российской авиакосмической отрасли позволяет реализовать аналогичный проект?
– Потенциал есть за счет того задела, который был создан в советское время. Если мы сейчас возьмемся за тяжелую ракету, может быть, удастся что-то восстановить и даже продвинуться вперед.
— Достаточно оптимистический сценарий – ведь 10% секвестр бюджета, наверняка, затронет и космическую отрасль?
– Финансирование космоса сокращается вместе с финансированием всей экономики. В таких условиях сложно рассчитывать на успех без возрождения международной кооперации.
— Вы считаете, космос может быть выше политики?
– Хотелось бы верить в это. Хотя, сомнения в этом есть. Кооперация в космосе целиком зависит от событий на Земле. Если российско-американское противостояние будет продолжаться, тут уже будет не до сотрудничества.
Эксперт в космической отрасли Юрий Караш скептически оценивает возможность дружбы и сотрудничества двух держав в космосе при их вражде на Земле.
– Никакого прорыва в отношениях я не наблюдаю. Приведенные цитаты это очень общие слова, которые периодически произносят представители российской и американской космической отрасли.
От этих людей ничего не зависит в том плане, что они сегодня могут анонсировать совместный полет на Марс, а завтра Путин и Обама скажут, что это невозможно.
— Подождите, Роскосмос это ведь правительственное учреждение, федеральное агентство, а Игорь Комаров его руководитель. Трудно отрицать, что он обладает правом озвучивать точку зрения властей на перспективы российско-американского взаимодействия в космосе.
– Роскосмос доставил на МКС представителей NASA и ESA. Настроение позитивное. Американцы в кулуарах сказали, что неплохо было бы продолжить сотрудничество и даже пойти дальше. Но пока это еще ничего не значит. Сколько уже было разговоров о том, что Франция передает России построенный и законтрактованный нами вертолетоносец «Мистраль». Причем, со ссылкой на источники в Елисейском дворце. Но, как оказалось, эти разговоры так и остались на декларативном уровне.
— Хорошо, как может развиваться сотрудничество между Россией и США в космосе?
– До 2024 года мы будем использовать станцию вместе. Москве это выгодно. Потому что у России больше ничего нет. Если американцы могут себе позволить осваивать дальний космос, лететь к Марсу, то у нас такой возможности нет.
Не так давно, наши власти заявили о том, что будут строить свою орбитальную станцию. Это конечно здорово – получим «огрызок» МКС или «Мира». Чарльз Болден как глава NASA может говорить все, что угодно, а Конгресс США завтра примет резолюцию. Дескать, г-н Болден, вы что-то слишком много говорите не по делу.
Даже коммерческие космические программы в США относятся к категории технологий двойного использования. Поскольку они могут быть применены для обеспечения национальной безопасности. То есть, даже частная коммерческая компания не может взять и по своей инициативе сотрудничать с Россией. Потому что сейчас действуют т.н. секторальные санкции, и США не собираются их отменять. Вот когда свое веское слово скажет Конгресс США (как в 1993 году, когда он одобрил сотрудничество между США и РФ в области программы МКС), это будет другое дело.
— Так или иначе, в законодательном органе США заседают политики, а Комаров и Болден профессионалы. Наверняка, они больше осознают, что разрыв кооперационных связей между Россией и США наносит ущерб обеим странам?
– Никакого разрыва в рамках проекта МКС нет. Это не выгодно ни России, ни Америке. А вот после завершения этого проекта, какая выгода Америке сотрудничать с РФ? Если у нас нет ничего, кроме технологий для полетов на околоземную орбиту. Власти США собрались лететь к Марсу, чем мы сможем им помочь? У нас нет ни техники, ни технологий для полетов в дальний космос.
— Как у нас обстоят дела с эксплуатацией тяжелой ракеты?
– Да, никак. Вот, полетела «Ангара-А5». Объясните, чем она отличается от американской Delta IV? Сравните их технические характеристики и поймете, что ничем. Разве что наша чуть дешевле. У нас есть возможность одним полететь на Марс, но нет желания. А так еще и «мозги» остались с советских времен, промышленный комплекс. Но мы этого делать не хотим. Потому что для наших властей развитие означает добычу и реализацию на внешних рынках нефти и газа. А все остальное, это разговоры для прикрытия.
Действительный академический советник Академии инженерных наук РФ Юрий Зайцев заявил, что он, вообще, выступает против развития пилотируемых полетов.
– 8-10 апреля состоится международная конференция, в ходе которого будут подведены промежуточные итоги работы МКС и перспективы этого проекта. На самом деле КПД орбитальной станции составляет 3-3,5%. Если увеличить автоматизацию в работе космонавтов, можно дотянуть до 9-11%. Основные усилия уходят на поддержание жизнеспособности космонавтов и выполнение регламента работы приборов станции.
А на научные исследования, по сути, не остается времени. Не говоря уже о том, что многие задачи в таких условиях решать невозможно. Потому что даже биение пульса космонавтов сказывается на настройке астрофизических приборов.
Что касается пилотируемого полета к Марсу, то я не верю, что он состоится до конца этого столетия. С чисто биологической точки зрения.
— Несмотря на приведенные обстоятельства, сотрудничество в космосе выгодно всем сторонам?
– Россия всегда была заинтересована в сотрудничестве. До украинских событий американцы были не против, потом пошли демарши. То, что российская сторона делала на МКС, она тренировала американцев, повторяя то, что мы уже не раз выполняли на «Мире». А еще раньше на «Салютах». Для европейцев и американцев, у которых не было собственных орбитальных станций, это был шаг вперед. По сути, мы поделились опытом. Не бесплатно, конечно. Для России же это «вчерашний день». Так что я не вижу особой необходимости в создании национальной орбитальной станции.
Другое дело, не будет орбитальной станции, в городе Королеве начнут сокращать людей. Здесь ведь находятся РКК «Энергия» ведущее предприятие российской космической промышленности, ЦНИИМАШ (включающий в себя Центр управления полётами), (филиал ГКНПЦ им. Хруничева). Поэтому с экономической точки зрения договоренность о продлении нашего участия в МКС до 2024 года, скорее всего, будет достигнута.
К конференции наши сотрудники подготовили около восьми докладов об удачных проектах на МКС. Но за столько лет существования станции это не так уж и много.
