Когда в 1950-х Кайя Миеттинен (Kaija Miettinen) начала учиться в центральном отделении народной школы в селе Перттула, там предлагалось самое прогрессивное специализированное образование того времени. Интернат должен был прививать молодым людям с легким отставанием в развитии навыки, необходимые для того, чтобы они могли сами позаботиться о себе.

Кайе Миеттинен нравилось работать руками и писать, и в интернате у нее появилось две хороших подруги. Дисциплина была строгой, особенно в отношении одного аспекта.

«На мальчиков нельзя было смотреть. Но куда же тогда мне было девать свои глаза?» — смеется 71-летняя Кайя Миеттинен.

В переходном возрасте Миеттинен влюбилась в юношу на два года старше нее. Он жил в другой части интерната, отведенной для мальчиков. Они тайно встречались на переменах в саду, и однажды их увидел дежурный учитель.

Секс был тяжелой темой. Тема сексуальности инвалидов в начале 1960-х годов была табу, не говоря о беременности. Противозачаточные таблетки еще не были распространены.

«Юношу вызвали на разговор с директором, меня стерилизовали», — рассказывает Кайя Миеттинен.

Миеттинен стерилизовали в областной больнице в 1964 году. Тогда ей было 16 лет.

Майя Миеттинен была одной из тех тысяч финнов, которых стерилизовали в период с 1935 по 1970 год из соображений так называемой расовой гигиены.

О необходимости операции сообщили матери Миеттинен. Судя по медицинскому заключению, Миеттинен «очевидно, понимала» важность стерилизации.

То, как девочка, которую характеризовали как очень «послушную», восприняла бесповоротность результата процедуры, уже другой вопрос. Ее мнения никто не спрашивал.

В соответствии с законом, который был принят примерно 20 годами ранее, люди с особенностями развития и определенными психическими нарушениями могли быть стерилизованы — в том числе и против их воли — если их «дефективность» могла передаваться по наследству или если их дети могли по этой причине остаться без опеки.

Неужели этот закон мог существовать в Финляндии?

В США и во многих странах Европы, в том числе и в странах Северной Европы, в конце XIX — начале XX века появилась обеспокоенность падением уровня западной культуры. Почетный профессор истории Марьятта Хиетала (Marjatta Hietala) сравнивает тревогу того времени с нынешним волнением, связанным с изменением климата.

«Считалось, что мир может погибнуть из-за наследственных болезней, психических заболеваний, алкоголизма и преступности», — говорит Хиетала.

Страх подкреплялся научным мировоззрением того времени. Генетика только начинала развиваться, и многие исследователи и врачи считали, что геном напрямую определяет черты человека. Считалось, что физические, моральные и душевные дефекты могут «накопиться» в человеке и ухудшить следующее поколение. Кроме этого, считалось, что «дефективные» или «дегенерировавшие» люди размножаются быстрее здоровых и благополучных людей.

На появление таких страхов повлияли идеи расовой гигиены, или евгеника. По мнению ее сторонников, порядочных граждан надо было побуждать заводить детей, а размножение дефективных людей надо было предотвращать.

Особое развитие эти идеи получили в нацистской Германии, где по меньшей мере десятки тысяч больных и инвалидов были убиты по причине «нежизнеспособности». Позже массовые убийства коснулись миллионов евреев и других групп, которые нацисты считали расово неполноценными.

В Финляндии слово «раса» обычно использовали не в отношении «человеческой расы», а в отношении всего населения и его здоровья, говорит доцент Маркку Маттила (Markku Mattila), который писал научную работу о евгенике в Финляндии.

«В Финляндии говорили не о расах. На государственном уровне говорили именно о наследуемых характеристиках. Правда, тогда считалось, что, к примеру, склонность к пьянству и проституции можно унаследовать», — говорит Маркку Маттила.

Многие евгенисты были оптимистами в вопросах науки. Они мечтали о более здоровой и счастливой нации. Если характеристики растений и других животных можно улучшить при помощи селекции, почему те же правила нельзя применить к людям?

Эти рассуждения привлекли внимание и Эдвина Хедмана (Edvin Hedman), основателя центрального отделения народной школы в Перттула. Под его руководством в школе были проведены первые опыты по стерилизации уже в 1910-е годы — еще до того, как это стало законным.

Принудительная стерилизация стала законной в Финляндии в 1935 году — как и в Швеции и Норвегии. Страны воодушевились примерами США. Решение о стерилизации принимало Медицинское управление Финляндии.

В случае Миеттинен Медицинское управление попросило предоставить дополнительную информацию, обосновывающую, почему ее нужно было стерилизовать в несовершеннолетнем возрасте. Врач интерната сообщил, что Миеттинен проявляла интерес к мужчинам. Кроме того, у ее матери после развода были отношения с мужчинами и внебрачный ребенок.

Этого оказалось достаточно, чтобы провести стерилизацию. В июне 1964 года в интернат Перттула поступило указание, согласно которому Миеттинен нужно было стерилизовать в течение года. Это решение нельзя было изменить.

«Моя бабушка по отцовской линии приехала в интернат, и ей сказали, что я в больнице, — вспоминает Миеттинен. — Бабушка принесла мне в больницу пончики».

Она не может сказать, были ли в интернате другие подобные случаи. Стерилизацию не обсуждали.

«Это осталось между мной и врачами. Другим девочкам просто сказали, что у Кайи была небольшая операция».

Миеттинен говорит, что в целом у нее остались хорошие воспоминания об интернате, с ней обращались хорошо. Наверное, руководители интерната, врачи и медсестры искренне верили, что стерилизация шла на пользу учащимся.

Принудительной стерилизации подвергались те люди, у которых было минимальное право голоса в обществе. Большая часть были инвалидами и имели нарушения психики. Чаще всего стерилизацию делали женщинам.

Точное число стерилизованных неизвестно. По результатам исследования Маркку Маттила, в период с 1935 по 1970 год было издано около 4,4 тысяч указов о стерилизации по причинам расовой гигиены. Однако эти указы могли трактовать по-разному, и не все указы исполняли.

«В Финляндии полиция никого не задерживала и не клала на операционный стол. Но если человек находился в специализированном заведении, то могли провести и принудительную стерилизацию», — говорит Маттила.

Кроме этого, примерно 3,3 тысячи человек сами подали заявку на проведение стерилизации. Примерно трем тысячам женщин сделали аборт с условием дальнейшей стерилизации.

Собственное заявление не всегда означало добровольное решение. В Швеции и Дании матерям, не состоявшим в браке и получавшим пособие для бедных, угрожали отменой выплаты помощи или изъятием ребенка в том случае, если они не согласятся пройти процедуру стерилизации. В Финляндии есть примеры, что некоторых заставляли сделать стерилизацию.

«Финские муниципалитеты обязаны были выделять большие средства на пособия для бедных. Многие муниципалитеты хотели избавиться от этого финансового бремени», — говорит Марьятта Хиетала.

К примеру, для глухих людей и эпилептиков стерилизация была условием для того, чтобы они могли вступить в брак. По мнению Маттила, начиная с 1950 года процедурой добровольной стерилизации чаще всего стали пользоваться цыгане. Тогда закон был ужесточен, и «антисоциальный образ жизни» стал достаточным основанием для добровольной стерилизации. Однако трудно оценить, насколько добровольной в этом случае была процедура.

В некоторых случаях «дефективность», которая считалась достаточной причиной для стерилизации, могли диагностировать сомнительными способами. Многие тесты на определение умственных способностей скорее походили на проверку школьных знаний.

«У одной молодой женщины спросили, кто руководит Финляндией, и она ответила, что Бог. Правильным ответом был „президент"», — приводит Марьятта Хиетала пример одного такого теста.

Во многих статьях, авторы которых поддерживали идею принудительной стерилизации, писали не о «людях», а о «материале» или «человеческом материале». Стерилизацию могли обосновать финансовыми мотивами. Например, «Хельсингин саномат» так писала о работе экономической комиссии парламента в 1934 году:

«Рождение дефективных людей, которые являются нагрузкой для здоровых граждан и государства, нужно пытаться предотвращать в соответствии со стремлением сохранить расу здоровой, а также по общественным причинам. Для этого можно создать эффективные законы, на основании которых можно было бы остановить продолжение рода дефективных людей и преступников».

Одним из самых влиятельных среди редких критиков этой системы был профессор анатомии Вяйнё Лассила (Väinö Lassila). В январе 1935 года он написал в «Хельсингин саномат», что планируемый закон о стерилизации станет нарушением прав человека. По его мнению, больший эффект на положительное развитие общества могло оказать улучшение условий жизни в обществе. Он со своим мнением оказался в меньшинстве.

Когда в конце Второй мировой войны были обнародованы данные о массовых убийствах, проводимых нацистской Германией, исследователи других стран наперебой их осуждали. Однако учение о расовой гигиене на этом не перестало существовать.

Начиная с 1950 года, когда закон был ужесточен, количество стерилизованных людей в Финляндии даже возросло.

«Считалось, что предыдущая версия закона была неудачной, потому что стерилизацию проводили очень редко. 1950-е и 1960-е годы отличались особой строгостью в вопросах стерилизации», — рассказывает Маттила.

С развитием генетики отношение к стерилизации изменилось. Раньше краеугольным камнем евгеники была мысль о том, что общественное благо важнее прав человека. В 1960-е годы в мире начали уделять особое внимание правам человека.

«Началось развитие разных способов предохранения. О рисках оперативного вмешательства знали еще в начале XX века, но тогда средства предохранения были дорогими, и их было трудно достать», — говорит Маттила.

Многие из тех, кому принудительно сделали стерилизацию, сейчас еще живы. Некоторые из них хотели создать семью или завести детей.

В 16 лет Кайя Миеттинен еще не хотела становиться матерью, но позже она могла бы завести ребенка.

«Немного позже я могла бы завести ребенка, если бы у меня тогда был муж. Но я думаю, что бездетность была моей судьбой», — говорит Миеттинен.

После выпуска из интерната Миеттинен жила в общежитиях, но позже она долгое время жила самостоятельно и пользовалась помощью близких и социальных служб. В 1980-е годы она вернулась в интернат Перттула и выучилась на помощницу повара. Своего супруга Миеттинен встретила в начале 1990-х годов, и брак продлился до самой смерти мужа.

Кайя Миеттинен думает, что она могла бы стать хорошей мамой. С другой стороны, говорит она, воспитание ребенка связано с большой ответственностью.

«С возрастом мне стало казаться, что так лучше».

Теперь людей, подобных Кайе Миеттинен, невозможно стерилизовать без их согласия. Однако вопрос о том, кто может заводить детей, продолжают активно обсуждать.

Согласно нынешнему закону, официальный представитель может при наличии весомых причин добиться принудительной стерилизации человека, который «в связи с заболеванием не способен» осознать значение принимаемой меры. Как сообщает Государственная контрольно-надзорная служба социального обеспечения и здравоохранения (Valvira), в последний раз такие разрешения были выданы в начале 2000-х годов.

Сейчас транссексуалам, которые хотят сменить пол и должны указать это в демографическом реестре населения, необходимо отказаться от способности к продолжению рода. Этот закон правительство Финляндии скоро будет пересматривать.

По мнению Маркку Маттила, в нынешней Финляндии мысли о том, что некоторым людям нельзя иметь потомство, вовсе не исчезли. Просто способы стали более изощренными.

«Евгеника присутствует в современной генетике и в скрининге эмбриона. Она никуда не исчезла».