Российский суверенитет такой, каков российский капитализм
Обычно слова «капитализм» и «суверенитет» находятся на противоположных полюсах шкалы моральных оценок и содержат различающуюся коннотацию. Все привыкли, что капитализм – это плохо, а суверенитет – хорошо, и чем больше капитализма, тем меньше суверенитета.
По такой шкале привыкло смотреть на политику современное общество. В подтверждение этого тезиса приводят много разных цитат, от знаменитой марксовой догмы, что «за 300% прибыли нет такого преступления, на которое не пошёл бы капитализм», до устойчивого клише «компрадорский капитализм», подразумевающего всякий капитализм колониальным, априори оппортунистическим и предательским.
Однако если начать вдаваться в конкретику и углубляться в историю, то станет ясным, что этот миф не выдерживает критики, хотя является чрезвычайно устойчивым, так как к нему давно привыкли огромные массы людей, мышление которых, как известно, сформировано системой образования и работает по шаблонам. Именно эту шаблонность используют все – от пропагандистов и журналистов до рекламщиков и маркетологов. А начинают эту дрессировку в семье, и только потом подключаются школа и вузы.
Шаблон помогает экономить массу умственной и нервной энергии на обработку информации, и потому он жизненно необходим. Он вызывает нужные реакции, ведёт к устойчивости социума, и потому система образования общества на 70 – 80% состоит из дрессуры, и лишь на 20 – 30 % из развития навыков критического и рационального мышления. В армии степень дрессировки вовсе наивысшая и достигает 90% всех навыков, ибо иначе на поле боя не выжить. Причём 100% обывателей уверены, что, думая по шаблону, они как раз мыслят свободно, критически и рационально. В этом и состоит успех дрессировки, применяемой к ним на протяжении всей жизни, от чумазого детства до трясущейся старости.
Компрадорским и предательским может быть любой политический строй. Формула «гружёный золотом осёл возьмёт больше крепостей, чем самая лучшая армия» родился в рабовладельческом обществе. Феодализм довёл искусство подкупа и предательства до предельной степени изощрённости. Капитализм превратил предательство и подкуп в технологию. Социализм сделал предательство идеологией и вообще прекратил своё существование из-за подкупа и предательства всего общества сверху донизу: одним хотелось собственности, другим безудержного потребления, тогда как социализм несовместим ни с тем, ни с другим.
Таким образом, в исторически привыкшем к продажности и предательству человечестве какой строй ни возникни, он будет прежадным и предательским. Однако тем не менее наряду с деньгами в мире существует идея суверенитета. По известной формуле Остапа Бендера «Если по стране бродят какие-то денежные знаки, значит, где-то должны быть люди, у которых их много», можно сказать, что если в мире существует идея суверенитета, значит, где-то должны быть государства, у которых его много.
И по странной особенности, много суверенитета у тех государств, которые смогли стать лидерами в капиталистически устроенной экономике, ведь базис определяет надстройку. Всеобщая бедность, этот спутник социализма, порождает зависимость от стран богатых и развитых, а тут не может быть суверенитета, он лицемерно провозглашается, но на деле оказывается товаром и непременно находит своего покупателя. Бедность и суверенитет несовместны, как гений и злодейство.
Однако неправильно каждое богатство сводить к суверенитету. Нет прямой связи: чем богаче, тем суверенней. Можно быть очень богатым и совершенно несуверенным – это когда богатство получено при продаже суверенитета. Как мы помним, склонность человечества к предательству и подкупу никто не отменял, и потому если задача развития ставится и решается в капитализме, то в нём же и ставится и решается задача суверенитета. Здесь капитализм становится средством достижения суверенитета или избавления от него.
Станет капитализм средством сдачи суверенитета или борьбы за него – зависит от общества и его элиты. Пастор не может идти против паствы, и если общество не созрело до идеи предательства суверенитета, то элита не сможет зайти слишком далеко в этом предательстве. И предатели, и патриоты в элите опираются на поддерживающие их слои общества, и потому нелепо идеализировать общество и демонизировать элиту. Она такова, каково общество.
Суверенитет капитализма можно оценивать по разным критериям, но наиболее удачным тут является наличие или отсутствие национально известных брендов. Если есть стремление компаний и фирм к политике создания солидных торговых марок, то можно утверждать, что капитализм созрел до идеи суверенитета. Если такого стремления нет, то капитализм работает с чужими брендами и продвигает чужие ценности и интересы. Это проводник, которому всё равно, кто генератор тока.
В таком случае и собственники, и элита становятся компрадорскими и предательскими. И хотя получают богатство, но на самом деле оно иллюзорно и полностью находится в руках завоевателей. Суверенитет может ограничивать богатство, но делать его более защищённым.
Мы знаем множество мировых брендов, известных и ставших символами каких-то идей. Но ни европейские, ни японские, ни южнокорейские бренды не являются продуктом суверенитета этих производителей и их государств. Напротив, они являются символами покорённого и усечённого суверенитета, где богатство стало платой за предательство и формой удержания в покорности.
Можно ли назвать капитализм таких государств развитым, даже если он обладает известными брендами? Едва ли. Европейский и азиатский капитализм чрезвычайно политически зависим от США. Значит, капитализм в США в наивысшей степени развития, а в Европе и в Азии он неполноценный, ибо не самодостаточный. Свои бренды - это лишь шаг к суверенитету, необходимый, но не достаточный для его обретения.
Бывает ли суверенитет вовсе без известных брендов? Не бывает. Северная Корея – частый пример суверенитета - не суверенна. Она зависима от Китая. А вот Китай, несмотря на зависимость от США, суверенен, и именно наличие новых всемирно известных китайских брендов и является критерием такого суверенитета. Другое дело, что китайский суверенитет не полон, но в глобальном взаимозависимом мире нет полностью суверенных государств. Даже США не таковы.
Таким образом, из сказанного вытекает два вывода: 1. Суверенитет – понятие не абсолютное, а относительное, его бывает больше или меньше. 2. Суверенитет, строящийся на основе рыночной, то есть капиталистической экономики, требует наличия собственных известных брендов и фирм, стремящихся к их созданию. А по сути это означает, что необходим класс крупных собственников, мыслящий свою безопасность только в условиях суверенитета своего государства.
Ибо в несуверенном государстве возникновение собственных известных брендов невозможно. То есть бренды создать можно, они будут известными, но не собственными. Всем известен германский бренд Opel, но он принадлежал сначала американцам, теперь французам, и в любом случае все европейские, южнокорейские и японские бренды полностью контролируемы американским капиталом. Бренды есть, а суверенитета нет.
В России аналогичным примером бренда без суверенитета является Авто ВАЗ. Суверенные бренды у нас – это Газпром, Роснефть и концерн «Калашников». Ну, и еще несколько концернов из ВПК. Все прочие контролируются компрадорским капиталом или вовсе иностранным. И особенно велика сфера этого контроля в высокотехнологичных отраслях.
Проблема борьбы российской элиты за суверенитет государства очень сложна. Так, ярким примером конфликта суверенитета и развития стала недавняя инициатива депутата партии «Единая Россия» А. Горелкина ограничить размеры долей иностранного капитала в российских компаниях в 20%. Это было расценено как диверсия против курса Владимира Путина на технологическое развитие России, ибо в самых технологичных отраслях доля иностранных компаний почти монопольная, а без них развитие невозможно.
То есть в России в сфере IT суверенитет и развитие пока диаметрально противоположны. Чем больше развития, тем меньше суверенитета, и наоборот. При этом Путин – символ борьбы за суверенитет. Есть ли тут противоречие? Нет, ибо на данном этапе развитие важнее, оно есть условие будущего суверенитета, а жертва суверенитетом сейчас есть манёвр, временная мера, преследующая цель перенять опыт и технологии и потом встать на самостоятельную основу. Именно так сделал Китай и сейчас добился более высокого суверенитета, чем был у него 20 лет назад.
В России на данном этапе нет современного капитализма с точки зрения наличия собственных брендов в экономике. Бесполезно проклинать элиту и правящий класс, ибо для суверенитета пока нет объективных условий. Нет развитого машиностроения, на основе которого могла бы существовать своя лёгкая промышленность и производство бытовых товаров. Нет своей элементной базы для производства многих высокотехнологичных продуктов.
Нет конечного спроса, а значит, и нет финансовой системы, ориентированной на удовлетворение этого спроса. А существующий спрос удовлетворяется конкурентами, без допуска которых на рынок спрос не получит удовлетворения. Бедность и суверенитет несовместны, как гений и злодейство. Так возникает компрадорская элита, которой не нужен суверенитет. Она вступает в конфликт с элитой, которой нужен суверенитет. Так замыкается круг.
Технологическая отсталость есть признак неразвитости российского капитализма, который не дорос до стадии обеспечения суверенитета. Не должно вводить в заблуждение наличие развитых информационной и торговой отраслей. Они построены на чужих технологиях и продвигают не свои, а чужие бренды, создавая ту самую базу для компрадорского капитализма. Это как если бы ваша кровеносная система на 80% была занята прокачкой крови соседа, а вы задыхались бы от кислородного голодания.
Если посмотреть в историю, то перед российским бизнесом сейчас стоит одна задача - максимальное увеличение объёма производства и связанных с этим продаж. Западный капитализм прошёл эту стадию в пятидесятых. В шестидесятые там уже стояла задача создания «солидных торговых марок», которая пока для российской экономики даже не ставится. Нет, и не предвидится у нас своих «найков» и «адидасов», своих «саламандеров» и «леви страусов», своих «тойот», «даймлер-бенцев» и «хёндаев».
Свои бренды, едва возникнув на Западе и в Азии, потребовали для себя создания конкурентоспособных условий торговли. Это и есть борьба за суверенитет. Если ваша торговля - королева, но при этом она забита чужими брендами и обслуживает их и связанный с ними финансовый капитал, ваша страна должна забыть про суверенитет. Или начать всеми силами за него бороться.
Современный российский капитализм решает задачи, стоявшие перед капитализмом Запада 70 лет назад. Мы должны чётко отдавать себе отчёт, где мы находимся, чтобы понимать, какие задачи стоят перед страной, и чем ограничено её руководство в своей политике. Мы должны пробежать это расстояние за 10 лет, или нас сомнут.
Проблема в том, что методами социализма времён Сталина такая задача уже не решается. Было бы всё гораздо проще, если бы решения того времени годились сейчас. Но как не лечится сейчас пневмония пенициллином, а головная боль анальгином, так не лечится экономическая отсталость мобилизационным рывком прямого централизованного управления. Попытка сделать сейчас то же самое – это гарантия потери управления экономикой. Слишком сложна она стала для таких методов. И сложность эта возникла уже при Сталине, который искал новых подходов, но не успел их найти. А вот Китай нашёл.
Молотком можно как повредить палец, так и сколотить шкаф. Капитализм – тот же молоток, эффективность которого зависит от того, в каких руках он находится и для чего применяется. Интеграция пересекающихся подходов, применяющихся в развитых товарно-денежных системах – единственный путь к укрупнению этих систем и достижению суверенитета. И именно этим путём сейчас идут все страны мира, имеющие разные условия и разные уровни развития.
Российский суверенитет таков, каков российский капитализм, нравится нам этот тезис или нет, и только по возможности отсекая от капитализма его врождённые пороки и налегая на сильные стороны, можно решать задачу суверенитета. Любая другая стратегия – это иллюзия или обман, который дорого будет стоить в конечном итоге.
Специально для ИА REX
