– Несколько дней назад Европейский союз, демонстрируя консенсус, выступил против американского президента Дональда Трампа, отказался поддержать его решение по выходу из иранской сделки. Как вы считаете, это европейское заявление – проявление эмансипации?
– Попытка США заставить ЕС выйти из иранской сделки – в стиле WADA (Всемирное антидопинговое агентство), но на этот раз не против России и на спортивной арене, а на более высоком уровне – назовем его «CAATSA», или подчинением европейской политики американскому закону «О противодействии противникам Америки посредством санкций» (Countering America’s Adversaries Through Sanctions Act – CAATSA). «Противники» – Иран, Россия и Северная Корея. Китай не включен, но он подразумевается в качестве дальней цели.
CAATSA имеет широкий спектр и включает в себя не только бизнес-отношения ЕС – Иран, но и „Северный поток-2“, и любую конкуренцию, угрожающую американским „национальным интересам“, которые далеки от интересов европейских. Принудительное откровение для Макрона, Туска, Меркель и компании, привыкших к «русской угрозе», но никак не к «европейской» для американской безопасности, то есть бизнеса (для Трампа это – синонимы).
Еще рано говорить, что ЕС эмансипируется. Самостоятельно он не может этого сделать – только в союзе с Россией и Китаем, что на данный момент исключено. Теперь предстоят тяжелые переговоры с США, потому что Трамп имеет привычку сначала наносить удар, ошеломляя противника („соперника“), а потом форсировать переговоры до „честных договоренностей“.
В то же время возможен отказ ЕС от бизнес-контактов с Ираном, что выгодно для России и Китая. Если вы заметили, на Экономическом форуме в Астане 17–18 мая Иран подписал Временное соглашение с Евразийским экономическим союзом о создании зоны свободной торговли – подобно такому же с Вьетнамом. Первоначально соглашение запланировано на четыре года, до подписания окончательного договора, но, так или иначе, это уход от санкций для России, для Ирана и всего евразийского экономического пространства, которое будет расширяться.
Впрочем, соглашение в Астане подписано и с Китаем, но не о зоне свободной торговли (что опасно в плане конкуренции), а о сотрудничестве на перспективу – тоже реакция на санкции, причем спланированная, а не спонтанная. И где тогда ЕС с европейскими санкциями, из-за которых Иран отказывается от европейского рынка? И на кого работает мистер Трамп? (здесь подмигнем «русским хакерам»).
– Страны ЕС остаются разделенными по отношению к России. В то же время уже нет препятствий для „Северного потока-2“, канцлер Меркель встретилась с Путиным. Ожидается ли сближение между главными «локомотивами» ЕС – Германией и Францией, и на каком основании?
– Я далека от вашего оптимизма по поводу отсутствия препятствий для „Северного потока-2“. Ведь тот самый американский закон CAATSA допускает санкции в отношении европейских лиц и компаний, работающих по проекту „Северный поток“. А ожидаемые таможенные ограничения со стороны США для ввоза европейских стали и алюминия с 1 июня с.г. – еще один способ укрощения ЕС.
– Вы ожидаете переосмысления позиций стран ЕС, кто для них друг, а кто – враг?
– Политика есть нечто изменчивое, в связи с этим «враги» и «друзья» – переменные величины, зависящие от конкретной ситуации. Хотя есть и общие стратегические интересы, и географическая неизбежность сотрудничества ЕС и России. Будет ли что-то переосмыслено, и когда – трудно сказать, имея в виду необремененность европейской бюрократии высшего уровня гуманитарными, геополитическими и правовыми обязательствами.
– Болгары следят за геополитическими процессами, но более всего интересуются будущим своей страны. Какой знак вы видите в посещении президентом Радевым Москвы и его встрече с Путиным в Сочи?
– Если бы президент Радев посетил Москву 9 мая (важная дата для России) или 24 мая (важный символ для Болгарии), тогда это было бы сигналом протянутой руки... Разумеется, хорошо, что состоялась личная встреча нашего и российского президентов. Личный контакт в политике важен, а у этих президентов есть и военная закалка, следовательно, общий понятийный аппарат, способ мышления и принятия решений – что будет только на пользу в деле улучшения наших межгосударственных отношений. Представительская функция нашего президента не дает возможности эффективности решений на политическом уровне, зато открывает коридор для добрососедства – пусть символический, но важный, имея в виду хроническую европейскую русофобию.
– Президент Радев поднял вопрос о „Болгарском потоке“ – считаете ли вы, что его реализация возможна, особенно при существующем геополитическом и внутриполитическом контексте?
– Если речь идет о реанимации „Южного потока“, то есть прямой связи с Россией, а не о продолжении „Турецкого потока“ – то это интересная заявка на восстановление энергетических взаимоотношений Болгария –Россия. Открытым остается только один вопрос: сможем ли мы защитить эту трубу от „цветных сценариев“?
– Россия как будто уже потеряла свое былое влияние на страны Западных Балкан. Как вы считаете, сможет ли перспективное расширение ЕС вновь активизировать Москву? Мы видим, как президент Вучич играет и с Западом, и с китайскими инвестициями, но при этом не закрывает дверь и для России…
– Западные Балканы – геополитический регион, охватывающий «неусвоенные» ЕС и НАТО бывшие югославские республики плюс Албанию. В Боснии и Герцеговине российское воздействие осуществляется через поддержку Республики Сербской и через неуклонную реализацию Дейтонских соглашений в пользу федерализации этого странного экс-югославского государства. В Герцеговине Россия присутствует экономически, российско-хорватские отношения не стоит недооценивать. В Сербии у России есть симпатии сербского народа, несмотря на скользкую политику Вучича, предоставившего военную инфраструктуру своей страны блоку НАТО. В Македонии Россия поддерживает македонистов (македонистская идеология является официальной доктриной в Республике Македония – ред.) по старой советской традиции.
Основным антиславянским и антихристианским, а следовательно, и антирусским элементом Западных Балкан являются албанцы (Тирана), косовары и македонские албанцы – единственная местная опора американского военного присутствия. Поэтому реисламизация Балкан – цель не только для „западных“, это – американский проект сдерживания России. Такова панорамная картина. Однако Балканы обладают своим микроклиматом и специфичным умением «пассивного сопротивления» (цитирую профессора Николая Генчева), чем могут сильно удивить великие силы.
– Как вы объясняете давление на Болгарскую православную церковь, чтобы она отправила своих представителей на чествования 1000-летия Охридской архиепископии? Правильным ли было решение Синода не ехать в Охрид?
– Болгарская православная церковь, в отличие от болгарских политиков, которые периодически предают свой народ, всегда была верна и последовательна в защите своей паствы. Примеров тому в наши дни немало, тут многое связано с волной мигрантов с Ближнего Востока, с Собором на о. Крит, Стамбульской конвенцией. Отсюда и систематические попытки дискредитации БПЦ снаружи и изнутри, сомнительные фонды и НПО, неубедительные патриоты или убежденные в своей правоте, а не в Божией правде православные…
Если вы заметили, под знаменами национализма оказываются проекты с антиправославной, следовательно, антиболгарской основой. Обычно такие образования имеют языческую символику древних и самых древних болгар (квазинациональное чванство). Или, декларируя свою верность православию, сеют сомнения по поводу решений Св. Синода по каноничным вопросам.
Если политики предают болгарские интересы по македонскому вопросу, то Церковь их соблюдает и не допускает, чтобы ее использовали для узаконивания македонизма, в чем, собственно, и состояла суть приглашения на торжества в Охрид (на заседании Болгарского Синода 14 мая было рассмотрено приглашение, полученное от главы непризнанной православным миром Македонской православной церкви архиепископа Стефана, принять участие в торжествах в честь 1000-летия Охридской архиепископии, которые должны состояться 27 мая этого года в Охриде. После обсуждения Синод принял решение не давать благословения на участие представителей Болгарской патриархии в планируемых торжествах – ред).Политизация церковных вопросов – неразумное варварство. Нам это не к лицу.
– Вы, как историк, с каким периодом сравнили бы теперешнее время растущей нестабильности, смещения геополитических интересов и переход мира от однополярной модели к многополярной? Или исторические параллели лишь ориентир для происходящего сегодня?
– Исторические аналогии – это вводящее в заблуждение упрощение современной картины. Но историческая память может нейтрализовать страхи, возникающие от незнания. Многополярный мир был и в ХIХ веке, он – не новость, особенно для Балкан, где «плавающая» разделительная линия между Востоком и Западом была вначале между Австрией и Россией, потом – между Россией и Германией, между советским и западным блоками, а теперь (какая неожиданность!) – между США и Россией. Если прибавим и прочные региональные силы – постосманскую, арабскую и, наконец, китайскую, тогда – добро пожаловать в ХХI век!
Да, нестабильно, как и всё в истории, но ожидание постоянной стабильности – опасная иллюзия. Однако причина нестабильности более внутренняя, нежели внешняя, поскольку давление извне успешно только при внутренней слабости. Русские говорят: где тонко, там и рвется. Балканам недостает единодействия в кризисные моменты (для справки: в 1396 г. – начало 500-летнего турецкого рабства для Болгарии, и потом, в 1453 г. – падение Византии). И теперь это может повториться из-за короткой памяти и расширенного желудка...
Беседу вела Таня Джоева
Перевод специально для «Столетия» Янины Алексеевой
Рейтинг публикации:
|
