Обозреватель Виктор Литовкин — о том, чем для нас является акция «Бессмертный полк»
С коллегами мы разминулись. Договорились встретиться в 15.00 на «Тверской» у перехода на «Пушкинскую», но, как оказалось, эскалаторы работали только на выход, и наши друзья спуститься на станцию не смогли, а телефонные звонки почему-то не пробивались. Пришлось вливаться в строй «Бессмертного полка» и идти раздельно.
Но раздельно ли?
Задаю себе этот вопрос и тут же понимаю, что раздельно в этом строю не шел никто. Такого единства и сплоченности москвичей и гостей столицы, такого людского потока, нет, даже не потока, а половодья по Тверской я не видел, наверное, никогда. Даже во время первомайских и октябрьских демонстраций в советские времена.
Помню, за три года учебы в военной академии нам, слушателям-«недомеркам», то есть тем, кто по росту не подошел для парадной «коробки» вуза, регулярно приказывали переодеться в «гражданку» и выходить на демонстрацию трудящихся вместе с районной колонной. Обязательно пройти через Красную площадь, мимо членов Политбюро ЦК КПСС. Ни при какой погоде не отказываться от транспарантов и красочных лозунгов, которые предложит нести райком партии или профсоюзный комитет. И мы, люди военные и, естественно, дисциплинированные, безусловно, выполняли распоряжение начальства. Тем более что один из факультетских офицеров стоял в пункте нашего сбора у метро «Баррикадная» и отмечал в своем блокноте, кто пришел, а кто сачканул. Он же проверял — все ли дошли в праздничной колонне до Москворецкого моста или не все. Видел, аналогичная картина была и в профсоюзных рядах. Хотя, может, и не так жестко, как у нас. Но, думаю, там тоже отвертеться от участия в демонстрации без сильно уважительных причин не мог никто — ему бы это при случае вспомнили.
Но что изменилось?
Почему так стремятся люди встать в строй «Бессмертного полка»? Туда ведь никто никого не гонит, что называется, палкой. Не заставляют идти ни профсоюзы, ни райкомы, ни начальники. От нахождения или отсутствия в нем не зависит ни твоя зарплата, ни путевка в санаторий, ни продвижение по службе, ни перспектива получить бесплатно служебную квартиру, ни возможность нарваться на выговор. Так что нас заставляет туда идти? Не только ветеранов, мужчин и женщин среднего возраста, но и очень молодых, с детскими колясками и малышами на материнских-отцовских плечах, представителей самых разных профессий и самого разного достатка.
Достаточно увидеть портреты родственников над их головами, сделанные кустарным способом, просто наклеенные на картонку, или заказанные в фотомастерских, закатанные в заводского изготовления рамки или снятые со стены картины, написанные маслом, чтобы понять: люди стремятся в «Бессмертный полк» только по одной причине — их позвало туда сердце, непреходящая благодарная память о фронтовиках и тружениках тыла — их родных и близких. Дедушкам и бабушкам, отцам и матерям, дядям и тетям — всем тем, кто выстоял в той страшной войне и после нее, кто отдал свою жизнь и здоровье, чтобы не только защитить от врага родную землю, но и для того, чтобы спасти свои семьи, не дать прерваться роду и фамилии. А еще, наверное, потому, что им очень хотелось, чтобы их отец, дед, бабушка или мать, которые, может быть, никогда не участвовали в параде на главной площади страны, прошли по ней, прошагали в этот торжественный День Победы, пусть даже на руках своих детей и внуков.
В колонне «Бессмертного полка» по Тверской улице столицы автор этих строк шел вместе со своим младшим сыном (старший был на работе) не как военный журналист и не как полковник в отставке. А просто как сын своего отца-фронтовика, который не мог не встать в общий строй благодарных потомков.
Так случилось (о чем я очень жалею), что мне не пришлось услышать рассказы своего отца о войне. Он не любил о ней вспоминать, да и я, по мальчишескому недомыслию, не пытался его о ней расспрашивать. А когда созрел для таких разговоров, его уже не было. Я знаю, мой отец — Литовкин Николай Михайлович, родившийся 4 ноября 1917 года в чувашском селе Порецкое, закончил там учительский техникум, а затем Московский педагогический институт, получил диплом преподавателя математики и физики. Там же училась и моя мать, получившая диплом учителя физики и немецкого языка. Они поженились перед выпуском, как раз накануне войны. Она уехала в эвакуацию, а он окончил курсы летчиков-штурманов и воевал в Заполярье на самолетах-торпедоносцах. Награжден орденами Отечественной войны, еще с планкой, и Красной звездой, медалями «За освобождение Советского Заполярья» и «За победу над Германией». Его самолет был сбит, его ранило, а экипаж, замерзающий в резиновой лодке в Баренцевом море, подобрала советская подводная лодка, которая, на их счастье, оказалась в районе падения торпедоносца. Она отвезла их в госпиталь в поселке Белушья Губа на Новой Земле. Моя мама отправилась к нему туда в сорок четвертом из Ашхабада, через всю страну. Не представляю, как она смогла это сделать. На архипелаг и сегодня, в мирное время, просто так не попасть. А это во время войны — поверить невозможно. Но такое случилось.
В сорок пятом родился я. В сорок шестом умерла моя мама. Отец был направлен на курсы СМЕРШ. Сначала служил в советской оккупационной зоне в Германии, потом в Баку, где уволился из органов и женился на женщине, которая заменила мне родную мать и вырастила меня. Ни ее, ни его уже нет на этом свете. Отец умер в 53 года от рака. Его могилу, как и все городское христианское кладбище, в девяностых годах прошлого века раскатали бульдозерами. Понятно, почему мы с сыном не могли не встать в строй «Бессмертного полка» и не пронести его портрет по Красной площади, мимо Кремля.
Думаю, что такая же или похожая история была у каждого из 700 тысяч москвичей и гостей столицы, кто шел впереди нас, рядом с нами или позади. Люди несли с собой не только портреты родных и близких, не только рассказ об их военном и гражданском подвиге, как это сделала, к примеру, редакция газеты «Известия», которая пронесла портреты своих корреспондентов, погибших на фронтах Великой Отечественной, но и судьбы своих семей, свое преклонение перед старшими поколениями, спасшими нашу и не только нашу страну от фашистского нашествия, поднявших ее из руин, сделавших ее ведущей державой мира, подаривших нам новую трудную, но не подвластную никому, кроме нас самих, счастливую жизнь. И эту неоплатную благодарность им мы несем в своем сердце и памяти, в своих делах, чтобы стать достойными победителей в Великой Отечественной — наших отцов и дедов.
Два с половиной часа мы шли с сыном вместе со всеми в строю «Бессмертного полка». От Пушкинской через Красную площадь до Москворецкого моста. Электронные часы, подаренные мне детьми накануне майских праздников, показали цифру — 7288 шагов. Для меня это дорога памяти и благодарности отцу, деду моих дочери и сыновей, его правнуков и его непобежденному поколению.
Автор — военный обозреватель ТАСС
