10.11.15
Платон Беседин прозаик, публицист.
Пётр Павленский, художник (так его называют), вновь согрешил. На этот раз заделавшись огнепоклонником. Тот самый Павленский, что зашивал себе рот нитками, прибивал мошонку к брусчатке Красной площади и отрезал мочку уха, сидя на крыше психиатрии Сербского. В общем, вполне современный, трендовый молодой человек.
Теперь повреждения себя ему показалось мало. И он захотел нанести вред кому-нибудь, чему-нибудь ещё. Взял пятилитровую канистру с бензином, подошёл к зданию ФСБ на Лубянке, облил и поджёг дверь.
Да уж, тут возникают вопросы. Что, к примеру, делал бы любой другой человек, если бы к его жилищу или офису шёл хмурый мужик с канистрой бензина и пробовал поджечь дверь? Что делал бы сам Павленский, если бы к нему шли сотрудники ФСБ с канистрой бензина и пробовали поджечь дверь? Наконец, что сделали бы, к примеру, в США с Павленским, если бы он шёл к зданию ФБР и пробовал поджечь дверь?
Я знаю ответ. И вы тоже. Но фокус в том, что мы живём в самой свободной стране мира. А здесь можно многое, если не всё.
Однако часто лишь избранным. Тем, кто ещё недавно, рисуя половые органы на мостах и засовывая курицы во влагалища, получал государственные гранты. И при этом кричал – не от боли и стыда, нет, от возмущения: в каких застенках, в Мордоре мы существуем! А барабаны били им в такт – бум-бум-бум.
Павленского задержали лишь после того, как он поджёг дверь. Здания, которое, кажется, вполне неплохо должно охраняться. Дистанционно управляемые мины. Колючая проволока под электрическим напряжением. Снайперы на крыше. Хотя нет; это, наверное, картинка из другой страны, той, что со звёздно-полосатым флагом.
Ведь о ней столь охотно голосят те, кто любит рассуждать о свободе: личности, слова, самовыражения. Вот там, указывают наманикюренным перстом они, парадайз. Но сами остаются здесь, в Мордоре, где странные люди жгут двери государственных зданий. В общем, делают то, за что в других местах физиономию чистят.
Но Петру Павленского избиение не грозит. Ему вообще грозит мало что. Сбегутся толпы правозащитников, закудахчут о политическом преследовании, о кровавой гэбне, что прореживает народ, как брови рейсфедером. И только они, эти «мировым сообществом» избранные, могут постоять за страну; неважно, хочет того народ или нет. Впрочем, для чего спрашивать? Народ ведь, по их мнению, сер, убог и алкает очищения.
Собственно, таковы фашизм и диктатура более активного, более наглого меньшинства, которое формирует своё status in statu с претензией на некое тайное знание, на элитарность, и их действия, акции в таком случае несут как бы сакральный смысл. Перформансы – так это называется. А кто не понял – тот каблук, ограниченность и в грязь втоптан.
Действия Павленского объяснили именно этим, «не для быдломасс» посылом: художник совершил геройский поступок, у которого есть свой особый месседж, подтекст. А художнику, особенно с месседжем и подтекстом, всё можно. Руки прочь от него! Осталось ещё чуть-чуть – и можно ваять карикатуры в духе Шарли.
Где-то мы это уже слышали, правда? Когда всё дозволено.
Да, вседозволенность – вот стимул и оправдание действий Петра Павленского. Вседозволенность, спаянная с непомерным тщеславием. И действия его встраиваются в матрицу того псевдоискусства, что декларируется нам как откровение.
В апокрифическом Евангелии на этот счёт сказано: «В последние дни умножатся лжепророки и губители, и овцы превратятся в волков, а любовь обратится в ненависть». Так наступают последние времена, когда десять больных приходят к одному здоровому и говорят, что он болен, потому что он не такой, как они, бьющиеся за блага и свободы.
Достаточно лишь выстроить правильный имидж, эффективное продвижение, соответствующий контекст, и тогда любой пук, любое вырождение можно – и, выходит, нужно – признать за искусство. Такие, мол, нынче у нас времена. Как в том фильме, помните? Когда герой попадает в нью-йоркскую галерею современного искусства. Идёт по залу, видит груду мусора, под ней подпись – «Груда мусора». А он-то думал, что это? Груда мусора за очень большие деньги.
И в этой подмене понятий, в этом наращении ложных смыслов, через которые, разрушив национальное сознание, первичное лоно семьи, базовые ценности, уничтожили уже не одно общество, государство, цивилизацию, есть очень серьёзная, эсхатологическая, опасность, когда изменяется не только генотип, физический и метафизический, народа, но и каждого человека. Бытие обнуляется, и наступают добытийные времена, когда Бога как созидающей силы нет, и хаос не структурируется – полная дезактивация.
Ведь люди, сидящие за сожжёнными дверьми на Лубянке, как бы парадоксально это ни звучало, оберегают как раз-таки вот таких павленских от остальных, не понимающих ни его перформансов, ни плясок Толоконниковой в Храме Христа Спасителя. Не будь их – и случится очень быстрый, очень болезненный конец для деятелей искусства.
Да, художник, действительно, может противопоставлять себя социуму, спускаться на дно ада и использовать парадоксальные формы воздействия. Однако в своей борьбе против заскорузлого жвачного мещанства он должен открывать новые надсмыслы, созидающее начало, не впадая только в разрушение, только в протест, потому что такая форма уничтожает саму квинтэссенцию творчества, делает его невозможным.
Конечно, те, кто поддержал Павленского, отсимпатизировал ему, всё это понимают, но молчат, борясь не против самой конституции человеческой, против её мелочности, пошлости и порочности, но против конкретных людей и конкретных структур, делая это сознательно и тем самым ставя свой художественный дар, своё пылающее сердце на службу вполне практичным маммоновским интересам. Их задача прозрачна и очевидна: взбаламутить общественность, вызвать конфликт, раскол и главное – десакрализировать власть, потому что любая смута, любой коллапс на Руси всегда был связан, прежде всего, с десакрализацией власти.
Так в 1917, 1991 годах интеллигенция готовила приход новых времён, открывала новые горизонты, предавая Отечество, а потом появлялись суровые практичные люди и заливали страну кровью, пускали её с молотка, пока народ упивался развратом и водкой, вымирал от нищеты и болезней. Кстати, интеллигенцию – тех ее представителей, кто не успел выехать - ждал тот же конец.
На Западе, куда всё время, исходя слюной, тыкает наша так называемая прогрессивная общественность, давно, впрочем, скатившаяся в деградацию и упоением дном, это уже давно поняли, оттого оберегают государство от нападок агрессивных «творцов»; и это куда более тоталитарная, бесчеловечная система, уничтожающая любое проявление воли. Об этом, собственно, писали уехавшие Эдуард Лимонов, Юрий Мамлеев, Иосиф Бродский и десятки других, покинувших, между прочим, не самую свободную страну.
Старый и не очень добрый принцип, взятый у английских лордов, “right or wrong – it’s my country” действует на Западе безапелляционно. Неплохо бы и нашим господам взять его на вооружение. Не для государственной – для своей безопасности.
К слову, один из художников, не без зависти прокомментировавший акцию Павленского, сравнил его с Иисусом Христом. Будто забыв, что Спаситель шёл на крест за веру, а не за деньги, проповедовал тайно, а не выпячивал себя, и говорил совсем о других вещах. Да и умер Христос, чтобы затем воскреснуть, распятый слугами фарисеев. Павленского распинать никто не будет. Наоборот, фарисеи ему помогут.
Пока же высказался человек, вновь завопив не своим голосом, устремил себя и других к безответной пропасти. И ему дали явить глупость, чтобы он доказал, будто живёт в, возможно, самой свободной стране мира. Вот только акция его преследовала прямо противоположные цели.
