Вот уже год мы живем в состоянии тяжелого стресса. Все мы. И те, кто ликовал по поводу присоединения Крыма, и те, кто в ужасе пророчествовал об участи страны, нарушившей нормы международного права, и те, кто благословлял «майдан», и те, кто вспоминал о бутылках с зажигательной смесью, летевших в ОМОН…
Всех нас — граждан, жителей, население страны Россия — объединяет то, что эти 12–13 месяцев мы постоянно подвергаемся тяжелым психологическим нагрузкам. Наш мир резко меняется, причем не столько в реальности, сколько в ментальности. Мы снова ждем перемен.
Перемены, которых мы ждем, не радуют, не воодушевляют и не обнадеживают. Они пугают.
Даже те, кто объявляет о своей готовности потуже затянуть пояса, взять в руки атомное оружие и радиоактивным пеплом обрушиться на западных врагов, не обещают после этого молочных рек и кисельных берегов, а только справедливое, по их мнению, наказание за оскорбление отечества.
Боятся все. Страх мешает жить, будит ранним сумеречным утром, в голове судорожно бьются мысли о сокращении рабочих мест, ипотеке, кредитах, о подорожавших молоке, сыре, мясе, лекарствах, о подешевевшем рубле, о стариках, детях, о своей беззащитности. Страх мешает думать, страх напрягает. Никто не обещает покоя и благоденствия. Только кризис, только хардкор.
Человек не выдерживает. Мысли путаются, картина мира искажается. Люди ищут поддержки, им тревожно, страшно, беспокойно, им нужна защита. Защитить человека может кто-то более сильный — лидер, коллектив, организация, идея, в конце концов, человеку не выдержать без помощи, без группы, без стаи. Это вполне естественное, чисто инстинктивное желание — сбиться в кучу, отказаться от индивидуального ради безопасности в родовом, племенном, общем строе.
Как это выражается в бытовом поведении? Очень просто, люди начинают искать поддержки и поощрения тех, кто кажется им сильным или авторитетным.Так появляются лидеры и герои, потребность в которых в обычной жизни невелика. Но у бездны мрачной на краю ситуация меняется. Теперь нужно примкнуть к тем, кто нас поддержит, нужны «свои».
Легче всего найти «своих», обозначив «чужих», — так и образуется фронт.
Возникнув, фронтовое братство эскалирует агрессию и заставляет своих сторонников тесней смыкать ряды, чтобы внутри стало хоть немного спокойней. Чем больше людей вокруг, тем больше подсознательной уверенности в том, что мы не одиноки, что это мы сила и с нами придется считаться.
Это правило действует везде и всегда, на всех уровнях, и очень мало тех, кому удается противопоставить что-то давлению «своего» большинства. Чужому большинству противостоять становится тем легче, чем выше поддержка «своих». В уличных драках это наглядно, там меньший и слабый охотно оскорбляет чужого вожака, чувствуя кожей, что чем ярче он выступит, тем лучше будет его защита. Выступить против «своих», напротив, совершенно невозможно: тут же затопчут, лишат статуса, изгонят, а гнев группы, направленный на «изменника», будет даже более сильным, чем ненависть к «врагам».
Поэтому сегодня так тяжело тем, кто пытается выступать «ни с чьей стороны», кто пытается «сохранить объективность», уравновесить позиции, проверить факты. Все страхи, все тревоги и неврозы с обеих сторон тут же обрушиваются на голову непрошеному миротворцу. Он оказывается между двух огней, получая удары отовсюду. Потому что его поведение, его призывы разобраться, прислушаться, остановиться вступают в противоречие с базовым стремлением к безопасности.
И чем меньше в человеке рефлексии, чем менее он способен к размышлению и анализу, тем больше в нем растет потребность в присоединении к группе. Чем меньше в нем собственных сил, тем более энергично он обличает врагов и тем более сильно он предан друзьям.
Самыми агрессивными становятся и самые уязвимые. Те, кому не на кого реально опереться, более нервные, но и более социально незащищенные.
Чем больше человек вовлечен в эту общую деятельность, тем более он активен и тем меньше принадлежит к другим, более нейтральным группам и общностям — семья, сослуживцы, соседи и т.д. Мне жаловались многие знакомые, что больше не могут общаться с близкими, с братьями и сестрами, с друзьями, с родителями: те занимают другие позиции и отказываются слушать доводы идейных противников.
Семья в этих случаях оказывается менее эффективной защитой, чем, например, государство, к лону которого так доверчиво приникают многие.
Государство огромно и всесильно, поэтому, пожалуйста, не разрушайте наших иллюзий, мы не хотим знать о нем ничего компрометирующего, ничего такого, что подорвет веру.
В этом смысле медийные люди — те, кто существует почти исключительно в телевизионной реальности, — особенно уязвимы, поэтому у них эскалация агрессии идет особенно бурно. Но эта эскалация происходит и у любого фейсбучного блогера, которому чем дальше он заходит в своих нападениях, тем больше требуется поддержки со стороны своих и тем более он активен, чтобы ее добиться.
Воскресное шествие в память Немцова тоже отчасти из этой области: люди шли плотно, тесно, стояли часами в очереди к рамкам, чтобы быть вместе, чтобы чувствовать себя частью большой общности. К их чести, возможно, в силу большей культуры агрессии в этом объединении было мало.
А вот лидер Евразийского движения Андрей Коваленко на митинге в День защитника Отечества собирал своих единомышленников вполне недвусмысленным призывом к действиям против так называемой пятой колонны: «Владимир Владимирович! Только приказ: мы ждем не дождемся вашего «Фас!»
Что же из этого следует? А то, что чем более неопределенным и опасным будет представляться будущее, тем более опасными будут становиться стычки между противниками. И чем менее человек способен к рефлексии, тем агрессивнее он будет.
Поэтому тем, кто сохранил разум и непредвзятость, вовсе не стоит пытаться предоставить оппонентам свою «правильную» картину реальности и уж точно не имеет никакого смысла оперировать фактами или предлагать рационализированные картины мира: успеха они иметь все равно не будут. Более того, любая информация, противоречащая взглядам оппонента, является для него скрытой угрозой, поэтому отвергается с ходу и без раздумий. Прямая конфронтация, которой нас долго учило телевидение посредством срежиссированных ток-шоу, сегодня плохая тактика.
Что может помочь, так это снятие психического напряжения. Попробуйте сами: можно вдохнуть и досчитать до пяти, а потом, например, пожалеть оппонента, найдется ведь за что? Отойдите в сторону, условно, посмотрите на него сверху, с расстояния в пять лет например. Или в десять. Ощутите свое превосходство: он нервничает, а вы его сильнее и умнее. Ум в том, чтобы уйти от прямого конфликта. Помните, это страх заставляет быть резким, непримиримым, жестким и агрессивным. Но такое поведение неконструктивно. То есть главное сейчас убрать страх любым способом. Иначе страх будет питать агрессию, и не нужно много воображения, чтобы представить, во что выльется это противостояние при том уровне институциональной разрухи, которая сейчас существует в нашей стране.
Справиться со страхом очень сложно, психологи уверяют, что способы есть, но все они направлены на фобии, на воображаемые страхи, в то время как нами сейчас владеет страх естественный, и убрать его можно, только изменив ситуацию в стране. Вряд ли это под силу самим гражданам.
Нужно создать психологически убедительный образ безопасного будущего. Это снимет напряжение, загладит тревогу и расслабит.
Хорошо бы, конечно, власть это тоже поняла. И немедленно создала комитет по спасению отечества. Собрав в нем умных людей, которые придумали бы план выхода из тупика, начав кардинальные реформы всей страны, ее политического, гражданского, экономического устройства. Я, пока писала этот текст, боялась, честно скажу, что меня сочтут слишком наивной, ну что, мол, театральный критик может понимать в реальной политике? Пока не прочла статью Евгения Гонтмахера, видного экономиста, политика, то есть человека очевидно компетентного.
Вот что он пишет: «Надо дать возможность экспертным группам самой разной политической направленности дать аргументированные ответы на несколько вопросов, касающихся российского будущего: демократии, рыночной экономики, федеративного устройства, гражданского общества, внешней политики. Получившиеся концепции должны быть всесторонне обсуждены как публично, так и в рамках специально созданного при президенте совещательного органа. Результат в виде короткого доктринального документа закрепляется в специальном указе Владимира Путина, который берет на себя полную персональную ответственность за его реализацию. А затем наступает очередь разработки конкретных стратегий реформ, касающихся всех сфер российской жизни».
Так что, похоже, не только я задумалась о создании положительного образа нашего будущего. Может быть, это утопия, но, честное слово, я не вижу другого выхода. Чтобы избавиться от натравливающего нас друг на друга страха, надо хотя бы попытаться показать стране, что ее будущее не обязательно должно быть кошмаром.
