В связи с явным повышением внимания к исследованиям в области дискурсологии, в частности современных политических дискурсов, небесполезно вспомнить о некоторых научных направлениях, которые предшествовали (могли предшествовать) развитию этого направления, и которые современным исследователям политического дискурса будет полезно взять в союзники. Так, мы имеем хороший пример в изучении социально-политических утопий всякого рода. Причем излагались эти утопии порой в жанре, как мы бы сейчас сказали, научно-фантастических романов, занимательных историй о необычных странах и заморских чудесах. При зарождении этого жанра в Новое время уже можно различить два основных направления этих фантастических историях. Одно – это можно сказать, научно-техническое направление («Новая Атлантида» Френсиса Бэкона), которое затем трансформировалось в старую добрую НФ, с необыкновенными машинами полетами в небе и космосе, бластерами, роботами и т.д. Второе направление, на наш взгляд идет от Томаса Мора, от названия произведения, ставшего нарицательным. Конечно, это «Утопия»; многочисленные предшественники и бесчисленные последователи автора «Золотой книжечки» предавались порой безудержным фантазиям о наилучших вариантах социального устройства. Как нам кажется, именно это направление сейчас все больше доминирует в фантастике. Межзвездные полеты, освоение новых планет и интеракции с роботами давно уже стали штампами массовой культуры, которые интересны лишь подросткам и фанатам жанра. В том, что называется «социальной фантастикой» (как утопиях, так и антиутопиях), все сильнее дает о себе знать политический дискурс, который примыкает к современным политическим мифам, участвует в современной идеологической борьбе – продолжает их в неведомое будущее, которое так хочется предсказать.
Сделаем небольшое отступление. Выдающийся социолог современности Иммануэль Валлерстайн утверждал: «Возможное богаче реального. Кто лучше обществоведов может знать это? Почему мы так боимся обсуждать возможное, анализировать и исследовать его? (Курсив мой – ВК!). Нам следует поместить не утопию. Но утопистику в центр обществоведческих исследований. Утопистика – это оценка возможных утопий, их ограниченности и препятствий, мешающих их воплощению. Это анализ реальных исторических альтернатив в настоящем. Это примирение поисков истины с поиском блага. Утопистика воплощает в себе постоянную ответственность обществоведов. Потребность в ней ощущается особенно остро, когда набор альтернатив максимален». (Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология ХХ1 века». М. 2003. С.294 – 295).
Парадоксальным образом, это замечание автора концепции мир-системного анализа чрезвычайно актуально для нынешней России, несмотря на то, что демократические, конкурентный начала все больше покидают поле отечественных политических практик. Видимо утопистика требует какого-то другого объекта анализа; и здесь мы снова обращаемся к современной отечественной фантастике.
Политические дискурсы, если рассматривать их на примере произведений З.Оскотского, К.Бенедиктова, Р.Злотникова, О.Дивова, В.Сорокина, «Х.ван Зайчика», Е.Чудиновой, В.Михайлова, С.Лукьяненко, Н.Перумова, С.Логинова, Г.Романова и ряда других авторов, пишущих в жанре фантастики и даже фэнтези.
Собственно, современная идеологическая борьба проецируется на ближайшее и не очень будущее и фантастика или обращение к фантастическим допущениям подчас, в более чистом виде показывает ту или иную политическую или идеологическую тенденцию современности. Это я считаю важным и в процесс преподавания. Собственно, социальное познание и начинается с вопроса «что если бы…», а чтение интересной фантастики способствует развитию «социологического воображения» (Ч.Миллс).
Возвращаясь к нынешнему состоянию российской политики, важно понимать, что преодоление «неозастоя» и утверждение новых политических альтернатив невозможно без укрепления альтернатив идеологических. Какими они будут? – вот интригующий вопрос для политолога!
При сокращении политической области, обладающей признаками открытости, публичности, конкурентности. Непредсказуемости результатов и устойчивости процедур по-новому воспроизводится классическое, описанное еще Карлом Мангеймом, противоречие между Идеологией и Утопией. Господствующий миф, идеология «партии власти» интенсивно транслируется и навязывается обществу при помощи политтехнологических средств. Политическая оппозиция, в силу сокращение области публичной политики и политической конкурентности не имеет достаточно возможностей для того, чтобы играть по правилам, принятым в демократических политиях (потому что они постоянно нарушаются и/или отменяются). В этих условиях растет притягательность утопических построений, которые (по старой отечественной традиции – «поэт в России больше чем поэт!», зачастую выступают в литературной или псевдолитературной оболочке). Эта неестественная форма выражения политических идей и политических позиций (неестественность не в том. Что в литературе выражаются авторские политические позиции, а в том, что другие возможности выражения альтернативных политических позиций существенно затруднены) еще более усиливают утопизм предполагаемых проектов политических преобразований. В этих условиях современная российская фантастика становится практически идеальным объектом для выявления и анализа современных политических дискурсов, бытующих в нашем обществе, особенно, если они имеют оппозиционное содержание.
Реальная политика в Российской Федерации сейчас все боле уходит в тень, и изучать ее можно иногда лишь по косвенным проявлениям. Как, допустим, узнать о «воле народа», если выборы заведомо фальсифицируются, как проследить изменение настроений и идейные тенденции, если СМИ под жестким контролем. Значит, стоит задача анализировать те области, где современная политика присутствует опосредовано, но ее присутствие там очень важно, в отличие, от традиционных политических институтов, которые в России фактически деполитизируются, становясь «техническим органами» президентской администрации и т.д. Но при этом текст того или иного романа включен как составная часть в «текст» современной российской политики, может являться элементом такого, например, дискурса как «президентские выборы в РФ» и т.д.
В то же время, реальная политика демонстрирует подчас более высокую степень постмодернистского смешения стилей и образов реальности (скажем, идеологическое варево из официоза и графоманства, например, Проханова), которое является более абсурдным и нелогичным, нежели самая смелая фантастическая выдумка. Такие смещения – реалистичность фантастической литературы и фантастичность реальной политической жизни также делает актуальной задачу анализа подобных переходов в литературе и политической практике.
Итак, в современной российской фантастике (зарубежных авторов мы пока не рассматриваем) можно найти сюжеты и образы на любой идеологический вкус: от патриотических (К.Бенедиктов) до русофобских (В.Сорокин), от евразийства («Хольм ван Зайчик») до имперской ностальгии (Р.Злотников), от будущего торжества коммунизма (В.Колташов) до оды религиозному «фундаментализму» (Е.Чудинова) и т.д. Разумеется, мы не можем знать, какие из этих прогнозов хоть частично осуществятся (хотя крайне тревожным симптомом является то, что у большинства автором неизбежно вырисовывается тот или иной вариант диктатуры!), а что останется просто литературой с большей или меньшей степенью художественной убедительности. Но вот что важно – так это современный политический контекст на учете которого настаивал, скажем, Квентин Скиннер: «Никакое самое внимательное прочтение текста, доказывает Скиннер, не гарантирует верную интерпретацию его смысла. Чтобы понять текст недостаточно изучить его содержание». (Рощин Е.Н. История понятий Квентина Скиннера// Полис, 2006, №3. С.150). Но какой исторический контекст может быть у фантастического вымысла, относящегося к недалекому или более отдаленному будущему – никакой другой, кроме того времени, когда это было придумано, то есть к нынешнему периоду российской истории («путинскому или шире – постсоветскому). Поэтому анализ политических дискурсов в фантастике – это очень интересный инструмент анализа самой что ни на есть реальной политики и борьбе которая идет вокруг власти и вокруг политических идей. За право контролировать содержание дискурсов и каналы дискурсных коммуникаций между субъектами политики ведется напряженная конкурентная борьба.
