| Я мечтаю, чтобы коммунизм на всей Земле победил
Из кинофильма "Курьер"
Двести или триста лет назад в Европе возникло будущее. Оно расширялось и крепло, захватывая новые регионы планеты, гнало людей в города, на заводы и фабрики, превращая их в пролетариев, оставляло белеть кости индийских ткачей, опутывало земной шар рельсами и проводами. Это будущее назвали капитализмом. Что мы теперь знаем о будущем? То, что в нем все будет более-менее как сейчас или хуже. У многих людей, рожденных до распада СССР, есть ощущение, что с будущим, в котором они оказались, не все в порядке. Те, кто родился в девяностые, другого будущего и не знают.
Сегодня основные варианты ожидаемого будущего таковы: 1) тот же капитализм, но с роботами, летающими машинами, искусственными органами в кредит и т.п. 2) катастрофа – тут выбор велик: удар астероида, извержение супервулкана, ядерная война, истощение ресурсов и т.д. Еще есть такой вариант, как технологическая сингулярность, пришествие бога из машины – но об этом мы знаем не больше, если не меньше, чем Маркс знал о коммунизме. Да и напоминает этот вариант опять таки катастрофу – технический прогресс ускоряется, разумные машины осознают себя, выйдут из-под контроля и устроят человечеству – что? То ли рай земной, то ли глобальный холокост.
В новостях можно увидеть 3D-принтеры печатающие дома и органы, беспилотники, доставляющие товары, сообщения о синтезе искусственного генома и о нейронных сетях. Тут же, в соседней рубрике другие новости: очередная война, обрушение здания фабрики, пожар в трущобах, беспорядки, новый скачок безработицы. У нас практически есть видеофоны (Skype и пр.), мы можем общаться с людьми на другом континенте, но каждый месяц нам приходит квитанция о квартплате, а на серьезное лечение приходится собирать деньги. Остальная – большая часть населения планеты – живет еще беднее, хуже и опаснее. Будущее может быть у технологий, но не у социума – тут, как известно, история заканчивается. Техника теперь не только символ современности, она стала заменителем революции. Можно уповать на технику, но не на качественные социальные перемены. В таком будущем мы живем – и, похоже, что следующее будущее будет не лучше этого.
Или будет?
1.
Недавно стало известно, что ценный буржуазный специалист Марк Цукерберг планирует осуществить раздачу дешевого интернета с беспилотников жителям бедных стран. Правда, потом выяснилось, что его опередили другие ценные буржуазные специалисты из компании Google, купив компанию, производящую беспилотники. Но, в общем-то, неважно, кто именно этим займется при капитализме. Конечно, это делается не из филантропических побуждений, но чтобы создать и освоить новые рынки. Однако при других обстоятельствах такой проект мог бы стать новым глобальным ГОЭЛРО. Вот чем, среди прочих важных дел, должен был бы заняться Совнарком Всемирного Советского Союза, если бы таковой существовал.
У жителей трущоб третьего мира уже кое-где есть доступ в Интернет, но при этом может не быть доступа к водопроводу. Будущее приходит к ним по частям. Между прочим, треть городского населения мира сейчас живет в трущобах – жилищный вопрос в нашем мире столь же остр, как экологический и экономический. Представим себе еще один глобальный проект – по обеспечению бедняков нормальным жильем, скажем в Африке, с использованием строительных 3D-принтеров. Такой проект потребует скоординированных международных усилий на уровне правительств и благотворительных организаций. Конечно, в нем примут участие НКО, улыбчивые голливудские звезды приедут сфотографироваться на фоне местных детей, новеньких домов и строительных чудо-устройств. Проблема в том, что для хоть сколько-нибудь успешного осуществления такого проекта потребуется отказаться от рыночного подхода к жилищному вопросу, прибегнув к социалистическим со "свободнорыночной" точки зрения мерам.
2.
Сторонники "свободного рынка" часто приводят проекты поворота рек и чернобыльскую аварию как доказательства антиэкологичной сущности социализма. Этот упрек советскому социализму основывается на убеждении, что подобные рукотворные катастрофы – это печальный итог прометеевского и утопического стремления коммунистов переделать как человеческую природу, так и природу вообще.
Основавшие СССР революционеры и симпатизирующие ему художники видели в нем родину некапиталистического и высокотехнологичного будущего – "родину электричества", если вспомнить Платонова. С точки зрения либералов и консерваторов такая попытка строительства качественно иного будущего закономерно заканчивается лагерями и котлованом вместо коммунистических дворцов. Вот только надо помнить, что платоновские герои (и реальные граждане СССР) создавали свою новую родину электричества в отсталой полупериферийной стране, пережившей гражданскую войну и находящуюся во враждебном окружении. И разве не капиталистическое хозяйствование привело к нынешнему экологическому и климатическому кризису? (Это если еще оставить в скобках Бхопал, Фукусиму и катастрофу в Мексиканском заливе). Климатические изменения, вырубка лесов и опустынивание уже вызвали появление климатических беженцев и локальные конфликты за водные ресурсы и пастбища.
3.
Писатели-фантасты описывают терраформирование – процесс превращения непригодной для жизни планеты в подобие Земли. Различные варианты терраформирования Марса и Венеры рассматриваются и некоторыми современными учеными. Однако сейчас идут разговоры и о климатической геоинженерии – своего рода терраформировании самой Земли. Например, предлагается распылить в атмосфере особые серосодержащие соединения – решение, подсказанное извержениями вулканов, или разместить атмосфере объекты, отражающие солнечные лучи. Разумеется, правительствам нужно будет договориться между собой о необходимости использования таких методов и выделении средств. Но именно капиталистическая конкуренция затрудняет или делает просто невозможным совместное преодоление экологических проблем. Ярким примером тут является судьба Киотского протокола, призванного ограничить выброс углерода в атмосферу, но на деле всего лишь приведшего к формированию рынка квот на эти выбросы.
Короче говоря, перед нами два варианта: попытаться остановить катастрофу, как-то решив проблему выбросов углерода, либо посредством климатической геоинженерии спасти то, что можно еще спасти. Первый вариант политический, второй будто бы чисто технологический, – но на самом деле оба варианта предполагают планирование на общепланетарном уровне – то есть снова централизованную координацию усилий и отказ либо, по меньшей мере, отход от рыночных принципов.
Сама логика развития капитализма ведет его к централизации и планированию, но происходит это каждый раз в ритме шаг вперед – шаг назад. Корпорации поглощают друг друга или вступают в сговор, но эту тенденцию к монополизации ограничивают антимонопольными мерами. Что касается планирования, то например, известно, что крупные современные корпорации и так уже применяют планирование: маркетинговые исследования, логистический анализ, система "точно в срок", доставка товаров по требованию, международная перевозка грузов и т.п. Поэтому вместо того чтобы воспроизводить капитализм, пытаясь предотвратить образование монополий антимонопольными законами, мы могли бы взять ресурсы и производительные силы под свой демократический контроль. При этом мы можем использовать те наработки и решения, которые уже были созданы при капитализме (если найдем их пригодными), совместив их с отменой коммерческой тайны и нынешней системы патентов. Таким образом, мы подходим к вопросу о необходимости глобального планирования одновременно с двух сторон – со стороны экономики как таковой, и со стороны экологических проблем, порожденных капитализмом.
Многие левые надеялись на экономический кризис (вот сейчас-то люди поймут, как плох капитализм!), кто-то, движимый тем же мотивом, страшится экологической катастрофы и одновременно ждет ее как момента истины и возмездия. Не нужно надеяться на экономическую и экологическую Катастрофу как момент избавления от капитала. Кто знает – возможно, капитализм выживет и после экологической катастрофы, мутировав в "зеленый" фашизм и перезапустив цикл эксплуатации и накопления. Однако необходимо готовиться к таким событиям, продумав альтернативное решение экономических и экологических проблем, которое выдвинет нас вперед, по направлению к истинному будущему.
4.
Мы являемся свидетелями процесса всеобщего картографирования и расшифровки. Расшифрован и картографирован человеческий геном и геномы множества видов животных и растений, ведутся работы по картографированию протеома (совокупности белков) и коннектома (структуры связей в нервной системе) человека. Спутники составляют подробные карты земной поверхности. Все теперь ставится под учет. Только чей? Что-то, разумеется, перепадает общественным организациям и попадает в общий доступ. Но, вместе с тем, мы видим процесс, который современные марксистские авторы называют новыми огораживаниями (new enclosures) коллективных, общих благ (commons): знаний, генетического наследия, биологических и иных природных ресурсов. Суть этого процесса хорошо схвачена в мрачных киберпанковских фантазиях: эти блага приватизированы и полностью включены в процесс капиталистического производства. В обществе будущего по киберпанку "всеобщая универсальная индустриализация" и коммодификация доведены до предела, так что оно не постиндустриальное, скорее его следует назвать паниндустриальным или гипериндустриальным.
Есть два типа реакции на этот процесс. Первый: неразрывно связать у себя в уме индустриализацию с превращением в товар (коммодификацией) и обратиться к разновидности нового луддизма и экологического романтизма. Отвергнуть такой вариант будущего не только в социальном, но и в технологическом аспекте. Отстаивать преимущество локального перед глобальным, критиковать инструментальный разум, подчиняющий все живое, пугать себя и других неестественностью ГМО и прославлять мудрость природы.
Второй тип реакции (правильный) таков: Мы можем и должны критиковать практику ТНК вроде "Монсанто", но не следует впадать в разновидность экомистицизма, неолуддизма и нью-эйджа. Антисциентизм должен быть решительно отвергнут. Помня о том, что наука и техника существуют и развиваются не сами по себе, а в определенном экономическом и социально-политическом контексте, мы считаем, что эти могучие силы должны быть обращены на пользу большей части человечества. Граница между естественным и искусственным зыбка, а речами о естественности слишком часто оправдывали угнетение и неравенство, чтобы можно было им доверять.
Разные страшные истории здесь только вредят. Генная инженерия, например – не зло само по себе, а инструмент. Во-первых, как только человек стал окультуривать растения, тут же был запущен процесс их модификации – искусственный отбор и селекция. Во-вторых, известно, что ГМ-культуры дают большую урожайность. Вместо того чтобы рассказывать ужасы про "неестественность" ГМО, полезнее и прогрессивнее было бы покончить с системой патентов на живые объекты и провести всемирный биотехнологический ликбез для бедных фермеров и горожан. И уже есть ученые, готовые в этом участвовать: журналист Ли Филипс описывает свою встречу с мексиканскими молекулярными биологами, настроенными против агробизнеса и корпораций вроде Монсанто, но работающими над созданием трансгенных культур. "В самом деле, они сказали, как они были разочарованы тем, что исторически большое количество исследований сельскохозяйственных культур были проведены экспертами из стран Севера, которые мало знали нужды мексиканских фермеров и потребителей. Их цель заключалась в создании с учетом знаний местных жителей устойчивых к засухе и насекомым трансгенных культур. Их работа по развитию ГМ-культур была продуктом их приверженности социальной справедливости, а не являлась исключением из нее".
Помимо биотехнологий есть еще и такое многообещающее направление как нанотехнологии, которые, если верить ученому Эрику Дрекслеру, по масштабу влияния на жизненный уклад человечества будет покруче 3D-принтинга. Этот "пророк нанотехнологий" пишет в своей книге "Машины созидания" об эре изобилия, которую принесут наноассемблеры – микроскопические устройства, способные согласно заданной программе собрать молекула за молекулой любую вещь. Но даже в мире развитых нанотехнологий сохранится неравенство и бедность, если сохранится прежняя социальная структура. Такое общество описано в романе Нила Стивенсона "Алмазный век". Нанотехнологии в мире романа повсюду – от кухни до человеческих мозгов и кровеносной системы. Но, несмотря на существование наноассемблеров, утопия не наступила. Абсурд? Да, но не больший, чем нынешняя ситуация нищеты посреди изобилия. Трущобы остаются трущобами и в высокотехнологичном мегаполисе.
5.
Те, кто говорит, что проект другого общественного строя – это мечта, забывают, что и капитализм когда-то был в некотором смысле мечтой революционных буржуа. В конце концов, чтобы критиковать наличный общественный строй, нужно хотя бы минимально, в самых общих чертах помыслить общество, устроенное на иных принципах. Люди, которые говорят, что такое общество невозможно, что социальное неравенство естественно и даже является стимулом прогресса – в буквальном смысле делают из нужды добродетель. К тому же, с учетом нынешнего уровня развития науки и техники, эта нужда мнимая. Если капитализм не справляется с проблемами, им же созданными, а только перегоняет их туда-сюда по земному шару, то зачем он нам? Когда нужду выдают за добродетель, мечта становится необходимостью. Эта мечта может овеществиться в новых домах, доступных всем коммуникационных сетях и удобных для жизни городах, оформиться в новые социальные структуры и воплотиться в новые типы поведения и привычек.
Писатель Уильям Гибсон однажды сказал: "будущее уже здесь, просто оно неравномерно распределено". Проблема с капитализмом в том, что он всегда неравномерно распределял будущее – от эпохи мюль-машины и паровых двигателей до эпохи электронных гаджетов и генной инженерии. Будущее при нем не для всех одинаково. Множество людей каждое утро просыпается на его неправильной стороне: рабочие китайских фабрик, собирающие смартфоны и компьютеры, африканцы, разгребающие свезенный со всего света электронный мусор и добывающие колтан в Конго, мигранты, строящие небоскребы посреди аравийской пустыни.
Пока что сияющее технологическое будущее создается не только в лабораториях и офисах, но и там, среди грязи шахт и многолюдья сборочных линий. Но почему мы должны мириться с киберпанковской формулой хай-тек/лоу лайф – высокие технологии/низкий уровень жизни? Наша цель – сделать будущее равно доступным для всех. За более справедливое и равное распределение будущего – вот наш лозунг.
|
