Современная Калевала оказалась в пространстве археомодерна, в котором живет миф, но в отличие от полноценной Традиции он живет «в тени»
Во Всероссийском музее декоративно-прикладного искусства до 25 декабря проходит выставка «Калевала. Research», основанная на материалах экспедиции фотографа Игоря Старкова и видеохудожника Дарьи Андреевой в северные районы Карелии - именно там в первой половине XIX века финский лингвист и просветитель Элиас Лённрот записал карело-финский эпос. Большую часть рун Лённрот записал на территории поселка, который сегодня носит имя мифической страны Калевалы - здесь и была отснята серия из почти сотни фотографий и видеофильм. Отдельные кадры складываются в эпическую картину жизни людей на земле своих предков - во времени и пространстве их древнего мифа.
Этнос скрепляется общностью мифа - так Финляндии, оказавшейся в XIX веке Великим княжеством Финляндским в составе Российской империи, миф стал необходим как опора собственной идентичности.
К XIX веку финны практически позабыли свое предание. Полтысячи лет они жили под властью Швеции, власть и интеллигенция говорила на шведском, а финский язык оставался языком крестьян. В более полной форме древний эпос сохранялся у соседних с финнами православных карелов на территории Российской империи, хотя и они активно ассимилировались доминантной культурой. Впрочем, культура финно-угорских народов, как пишет Александр Дугин в работе «Социология Русского Общества», сохранила себя иначе: она тесно проникла в русскую нуменозность, ушла в подсознание, в «"материнский язык", на котором жены, взятые в иноязычный и инокультурный контекст, говорят с младенцами». Эпос жил в в сновидениях до тех пор, пока Лённрот не выудил его из глубин подсознания и сделал основой национальной идеи. Этнос скрепляется общностью мифа - так Финляндии, оказавшейся в XIX веке Великим княжеством Финляндским в составе Российской империи, миф стал необходим как опора собственной идентичности.
«Калевала» - это произведение Лённрота по мотивам древнего эпоса, собранное из фрагментов разных рун в единую повесть. Миф был извлечен из глубин ночи и структурирован, став достоянием логоса. Впрочем, фундаментальное значение Калевалы для героев старковского цикла именно в том, что на протяжении веков они несли в себе изначальный миф бессознательно. На фотографиях Старкова многие персонажи выступают из тьмы ночи - и это неслучайно. Почвенная религиозность финно-угров сама по себе женственна, созерцательна. Люди Калевалы живут в пространстве ночи, мифа матери-земли, героев эпоса, продолжают быть охотниками и собирателями, потому что так жили их далекие предки. Так, словами Старкова, живет их «структура»: почва и кровь.
Само название «Калевала» - это имя страны, в которой живут эпические герои, место Калева - родоначальника богатырей Вяйнямёйнена, Ильмаринена, Лемминкяйнена. Их сегодняшние потомки продолжают жить на земле своих былинных героев. Линейное время и картезианское пространство в сказках околдовано архаичными, сказочными представлениями о пространстве-времени. Такой заколдованной точкой пространства в Калевале является, например, сосна Лённрота, под которой фольклорист записывал руны, а до него у этой же сосны эти руны пели карельские рунопевцы. До сегодняшнего дня сохранилась лишь верхушка дерева, зацементированная рядом с калевальским Домом Культуры - легендарная сосна погибла при строительстве местного водохранилища. Но в пространстве мифа она всегда настоящая.
Есть в Калевале лодочник Вяйнямёйнен: его мифический предок Вяйнямёйнен - главный герой эпоса, демиург, колдун и изобретатель лодки и кантеле (карельские гусли). В лесу неподалеку лежит огромный валун - возможно, тот самый, что Вяйнямёйнен должен был обточить ради прекрасной девы Севера. В лесу Старков и Андреева нашли кузницу Ильмаринена - такими же инструментами эпический богатырь Ильмаринен выковал небосвод и удерживающий его мировой столп.
Судьбой для западноевропейского логоса стало преодоление мифа, преодоление подсознательного в человеке, которое выхолащивается до состояния постчеловека, лишенного всего иррефлексивного.
Персонажи старковского цикла будто не просыпались. Лица спокойны, торжественны. Ежедневный быт, охота, рыбалка, игра на кантеле выполняются ими с северной неспешностью, со смыслом. Не разбудил жителей Калевалы и вождь мирового пролетариата, чья посеребренная статуя до сих пор стоит в поселке. Десятилетия советской ломки и идеологического перевоспитания русского логоса (в пространстве которого живут карело-финны), как пишет Дугин в книге «Радикальный субъект», привело лишь к новому околдовыванию: глубинная религиозность превратила советскую идеологию в новый миф, а самих идеологов - в новых идолов.
Судьбой для западноевропейского логоса стало преодоление мифа, преодоление подсознательного в человеке, которое выхолащивается до состояния постчеловека, лишенного всего иррефлексивного (Хайдеггер). В России модерн победил ценой того, что он перестал быть модерном. Сохранилась и архаика, но ценой того, что перестала быть настоящей архаикой. Современная Калевала оказалась в пространстве археомодерна, в котором живет миф, но в отличие от полноценной Традиции он живет «в тени», «в структуре». Суть происходящего прекрасно описал автор вступительной статьи к каталогу выставки Арсений Штейнер: «Присыпанный снежком, будто заросший мхом древний идол, Ленин указывает вдаль, в ту сторону, куда уплыл на своем челне Вяйнямёйнен». Такое может существовать только в археомодерне, как и «Калевала-сити», нарисованная на стене гаража местным граффитистом. «Калевала-сити» напоминает город из фантастической повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», где рядом с новым порядком НТР обитают Баба-Яга, говорящие коты, демоны и т. п.
Авторы проекта «Калевала. Research» Игорь Старков и Дарья Андреева фиксируют поступь карело-финского мифа в мифологии сегодняшней визуальности. «Эпос продолжает жить в каждом мгновении сегодняшнего дня, - завершает вступление Арсений Штейнер. - Руны, недопетые Лённроту, поются прямо сейчас».
