В середине девяностых годов русский и чеченский народы становятся заложниками личных антипатий политических деятелей
Общественно-политическая и духовно-культурная ситуация, сложившаяся на Северном Кавказе, накануне распада СССР отличалась устойчивостью, хотя в этом регионе сохранялись ряд острых социально-экономических и этнополитических проблем, зародившихся в годы советской власти. Горбачевская перестройка показала ограниченность политической организации советского строя, отсутствие демократии и гласности, необходимость в экономическом, политическом и идейном обновлении общества. Перестроечные процессы, призванные радикально обновить социокультурную реальность в советском обществе, стали приобретать радикальные формы.
Углубление сепаратистских тенденций в Чечено-Ингушетии привели к совершению государственного переворота в автономии, что стало возможным при поддержке демократических сил в России в лице Ельцина и Хасбулатова.
Эти процессы способствовали децентрализации, приводили к разгосударствлению общественной жизни, деидеологизации, формировались плюралистические структуры, часто преследующие интересы, отличные от общегосударственных и общенациональных интересов. Новая социокультурная реальность, складывающаяся в стране, приобретала свою специфику на периферии, особенно в союзных и автономных республиках. Процесс перестройки, гласности и демократизации, столь необходимые для советского общества, на уровне национальных регионов приобрел радикальный характер. Идеология и практика региональных элит открыто или латентно были направлены против центра. Их политическая философия была нацелена на достижение политической независимости, экономической самостоятельности, сохранение национально-культурной самобытности коренных народов.
В некоторых национальных движениях демократизация общества была воспринята как потенциальная возможность построить суверенное национальное государство. В прибалтийских странах эта идея была реализована беспроблемно. Накануне развала СССР процесс суверенизации затронул Абхазию, Татарстан, Чечено-Ингушетию, Кабардино-Балкарию. На волне демократических процессов националистически настроенные этнические элиты, высвободившиеся из-под влияния центральной власти, обрели власть в регионах. В своих предвыборных программах они широко использовали антикоммунистические и националистические лозунги, а нанесенные государством травмы народам, социальным слоям, отдельным гражданам, служили мобилизационным ресурсом, усиливавшим сепаратистские настроения. Эти события наиболее выпукло проявились в Чечено-Ингушетии.
Углубление сепаратистских тенденций в Чечено-Ингушетии привели к совершению государственного переворота в этой автономии, что стало возможным при поддержке демократических сил в России в лице Бориса Ельцина и Руслана Хасбулатова. Как следствие этого, автономная республика, в которой в течение 60 лет совместно проживали чеченцы и ингуши - расчленилась на две части. На одной части этой автономии была объявлена «суверенная» Чеченская Республика, а на другой чуть позже - Ингушская Республика. Между чеченцами и ингушами, сложившимся на одной нахской этнокультурной основе, были воздвигнуты политические и идеологические барьеры.
Некоторые этнологии скептически относятся к культурной и этнической близости чеченцев и ингушей. Так, Валерий Тишков пишет, что его «наблюдения и разговоры с представителями чеченцев и ингушей заставляют подвергнуть сомнению расхожий тезис о двух «братских народах». Совершенно не ясно, на каком основании приходит Тишков к такому выводу, а между тем отсутствие убедительной аргументации в пользу сформулированного высказывания, усматривает идеологическая заданность автора.
В межнациональном отношении Чечено-Ингушетия в годы советской власти мало чем отличалась от других северокавказских автономий. Но накануне и после распада СССР через неформальные общественные организации искусственно нагнетали политическую, межнациональную и идеологическую напряженность. С нашей точки зрения, спорным является и следующее высказывание Тишкова: «Приниженный статус ингушей в Чечне был более чем достаточным основанием для античеченских настроений, а отсталость районов проживания ингушей вполне оправдывала политику их «выталкивания» из обретаемой назависимости».
В годы советской власти повышенный или приниженный статус ингушей в Чечено-Ингушетии никак не зависел от чеченцев, которые находились в не менее приниженном в экономическом и политическом состоянии. Кадровая политика, проводимая в республике, не была подконтрольна чеченцам, а вопросы экономического и культурного развития ингушских и чеченских районов были прерогативой партийной элиты республики и союзного центра. При всем желании чеченцев объективно было невозможно «обеспечить комфортный статус ингушскому меньшинству», поскольку сами такого статуса никогда не имели.
Уязвимость высказываний Тишкова в том, что он недостаточно четко представляет себе социально-экономическое положение чеченцев и ингушей в годы советской власти. Уровень безработицы среди них был значительно выше, чем среди русского населения Чечено-Ингушетии, преимущественно являвшимся городским и более квалифицированным. Процессы урбанизации среди ингушей и чеченцев были крайне замедленными, социально-культурное развитие села в Чечено-Ингушетии шли намного медленнее, чем по стране. Не учитывать этих факторов означает ограниченность анализа социокультурных событий перестроечного и постперестроечного периода. Раскол единой республики привел в октябре-ноябре 1992 года к кровавому ингушско-осетинскому конфликту, в ходе которого была учинена жестокая расправа над ингушским населением Северной Осетии.
Политические экстремизм советского генерала Джохара Дудаева и его ближайшего окружения, первоначально поддержанный центральной властью, приобрел собственную логику развития, все больше толкая чеченский народ на путь сецессии. Надо отметить, что государственный переворот, совершенный в Чечено-Ингушетии, не был поддержан чеченским народом и значительной частью национальной интеллигенции, хорошо понимающей возможность тяжелых последствий для народа того политического экстремизма избранного Дудаевым.
При поддержке Верховного Совета Российской Федерации вооруженные сторонники Дудаева в сентябре 1991 года разогнали Верховный Совет Чечено-Ингушской Республики, совершив антиконституционный переворот. Эта силовая акция была осуществлена, мотивируя тем, что Председатель ВС ЧИР Доку Завгаев якобы поддержал ГКПЧ, происшедший в СССР 19 августа 1991 года. Общеизвестно, что все руководители северокавказских автономий открыто поддержали ГКПЧ, однако национальные движения в этих республиках, а также московские демократы не стали низвергать их со своих должностей.
16 сентября 1991 года Завгаев обратился с письмом к президенту Ельцину, в котором писал: «Беспристрастный анализ и всестороннее осмысление событий должны в полных контурах высветить тот политический авантюризм, заложенный в основу циничной борьбы за власть, ведущейся группировками стоящими за фасадом общественных организаций, так и в них самих происки внешних сил пытавшихся разжечь в регионе костер межнациональных конфликтов и сделать его буфером для себя, где меркантильные интересы отдельных «псевдопатриотов», которые готовы для достижения нужных результатов подвергнуть свой народ любому катаклизму и затем бросить его на опасном историческом повороте». Этот анализ бывшего руководителя Чечено-Ингушетии оказался совершенно точно выразил суть, происходивших событий, которые никак не могла понять значительно большая часть граждан республики.
Дудаев, совершивший переворот в одной из российских автономных республик, выходит из-под контроля федерального центра и начинает самостоятельную политику. Свергнув законную местную власть, Дудаев и его сторонники, образовавшие так называемый Исполнительный комитет Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН), провели выборы президента и парламента Чеченской Республики. В ходе этих незаконных выборов, президентом части Чечено-Ингушетии избирается Дудаев, издавший указ «о государственном суверенитете Чеченской Республики 1 ноября 1991 года». Внутренняя политика, сил захвативших власть в Чечне, была нацелена на подавление оппозиции. Разрушались духовные и культурные связи, десятилетиями установившиеся между многонациональным народом данного региона, ухудшались политические и культурные контакты между Чечней и северокавказскими народами.
Углубляющиеся противоречия между лидерами сепаратизма и федеральным центром способствовали радикализации политической и идеологической реальности в суверенной Чечне. В Чечне разрабатывалась антироссийская идеология, а в Москве создавался крайне непривлекательный образ чеченцев, изображаемых в качестве мафиози, бандитов, грабителей страны. Эти идеологические штампы формировали античеченские настроения в российском обществе. Ни в Грозном, ни в Москве не было трезвой оценки ситуации, складывающейся как в Чечне, так и вокруг нее. Межнациональная, идеологическая и культурная реальность в Чечне приобретает обостренный характер. Начался бурный процесс исхода русскоязычного населения из Чечни, выпушенные из тюрем уголовники и рецидивисты, совершали грабеж и убийства беззащитных людей.
Осенью 1991 года на вопрос корреспондента газеты «Советская Россия», какова судьба русских в Чечне, Дудаев ответил: «Более надежно, чем у нас в республике русские нигде не защищены». Между тем, когда делалось это заявление, в Чечне шел процесс выдавливания преступными элементами русского населения, а «революционная власть» смотрела на это сквозь пальцы. Через год корреспондент «Литературной газеты» задает президенту Дудаеву вопросы: «Каково будущее русского населения в Чечне? Как вы относитесь к его эмиграции? Что делаете, чтобы русские не покидали свои дома?» Отвечая на эти вопросы, он говорил, что «задача государства, правительства и моя личная задача - не дать никакого повода для того, чтобы русские не уезжали». По его мнению, «специально организовывались провокации, чтобы возмутить русское население», проводились теракты, к их числу он отнес похищение ректора Чеченского государственного университета Виктора Кан-Калика.
Созданные Дудаевым силовые структуры не могли защитить не только русскоязычное, но и чеченское население. Именно при нем стабильные межнациональные отношения, сложившиеся в годы советской власти, приобрели явную дисфункцию, разрушались экономические, политические и культурные связи, существовавшие между чеченцами и русскими. В модели социально-экономического и культурного развития общества в суверенной Чечне не было места русским. Не было в нем места и тем многочисленным чеченцам, которые не воспринимали экстремистско-криминальный режим Дудаева.
Национализм, возведенный в ранг государственной идеологии, являлся культурной установкой ичкерийской власти. Противники идеологии и политической практики режима Дудаева воспринимались в штыки, они публично обвинялись в антипатриотизме, измене родине и преследовались. При активном участии советников Дудаева в Чечне начался процесс перехода от кириллицы к латинской графике. Была создана специальная комиссия для перевода чеченского языка на латинскую графику, состоящая из отдельных представителей учительства и научной интеллигенции. На страницах местной прессы публиковались различные варианты латинской графики чеченского языка. Небольшая группа сторонников латинизации чеченского языка, возглавляемая Зулай Хамидовой, добилась через ичкерийский парламент утвердить один из вариантов латинской графики чеченского языка. Что было сделано вопреки общественного мнения и позиции большинства известных чеченских лингвистов. Группа чеченских ученых опубликовали письмо, адресованное Дудаеву, в котором латинизация рассматривалась как недальновидный, поспешный и ошибочный шаг. Вопреки мнению Хамидовой, в Чечне не было массовой поддержки возврата к латинской графике.
В школах сворачивалось изучение русского языка, в обществе постепенно ограничивалась роль русского языка. На республиканском уровне было принято решение о замене вывесок учреждений, написанных на русском языке, на чеченский язык с применением латинской графики. Дудаевский режим осознанно уничтожал образование, науку, культуру, сформировавшиеся в годы советской власти. В своих публичных высказываниях советский генерал утверждал, что для девочек в Чечне достаточно три класса образования, а для мальчиков - пять классов. Национальной интеллигенции Дудаев предлагал зарабатывать на хлеб путем вязания носков, изготовления гвоздей, собирания диких плодов. Эти высказывания формировали в чеченском обществе крайне негативное отношение к нему. Хамидова в своей апологетике в качестве заслуги Дудаева отмечает образование им Академии наук ЧРИ. На самом деле идея создания академии вынашивалась чеченской научной интеллигенцией еще в конце 80-х годов ХХ столетия, а Дудаев санкционировав ее создание, превратился в основателя.
В период правления Дудаева в Ичкерии возник системный кризис власти, наступил экономический коллапс, расхищались нефть и нефтепродукты, царила масштабная коррупция, периодически совершались уголовные преступления, разборки между мафиозными группировками. За счет добываемой и перерабатываемой нефти Дудаев, его родственники и окружение сказочно обогащались в то время, когда учителя, врачи, ученые, рабочие и крестьяне испытывали серьезные материальные затруднения, годами не получая заработную плату. Уровень жизни в Чечне значительно понизился, власть ничего не делала, чтобы улучшить благосостояние населения. На этой почве возникли серьезные противоречия между Парламентом Ичкерии и Дудаевым. Парламент, требующий отчета о доходах за реализуемую нефть и нефтепродукты, Дудаевым был распущен, несмотря на то, что по Конституции Ичкерии такими полномочиями он не был наделен. Противоречия между исполнительной и представительной властями в Чечне, а также между режимом Дудаева и оппозицией, вылились в глубокий внутриполитический кризис, приведший к тяжелым последствиям чеченский народ.
Западная массовая культура радикализирует исламское сознание, отвергающее откровенно-эротическую массовую культуру, для которой богатство и эротика - основные смысложизненные ценности.
В чеченском обществе отношение к Дудаеву резко изменилось с того момента, когда он стал применять оружие против политической оппозиции. Оппозиция требовала от Дудаева отказа от политики конфронтации с Россией, проведения референдума по вопросу о статусе Чеченской Республики. Встретив со стороны Дудаева и его сторонников решительное сопротивление, оппозиция начала подготовку к проведению 5 июня 1993 года общенародного референдума. 4 июня вооруженные силы Дудаева начали военные действия против оппозиции, из тяжелых орудий были расстреляны здания Городского собрания и городской милиции, погибли более 30 человек. Подавив оппозицию, Дудаев полностью узурпировал власть в Чечне, установил диктаторский режим.
Осенью 1994 года число сторонников Дудаева не превышал 500 человек. За три года своего правления он полностью лишился той социальной базы, которая его поддерживала в момент прихода к власти. Последовавшие трагические события осенью 1994 года - во многом следствие взаимного неприятия двух личностей - Ельцина и Дудаева. Это тот случай, когда народы становятся заложниками личных антипатий политических деятелей. Причина российско-чеченского конфликта скорее всего имеет субъективный характер, нежели объективный, что предполагает специального социально-психологического анализа.
Тяжелая социально-экономическая ситуация на Северном Кавказе, падение нравов, проникновение ценностей западных моделей социального и культурного развития, способствовали политизации ислама, использование религиозных ценностей в политических целях, борьбе за власть. «Фанатичный ислам на Северном Кавказе обрел окраску протеста против беззакония и отсутствия всяких норм приличия, хотя бы советских, коммунистических, как раньше», - пишет Рамазан Абдулатипов. Следует признать верной его мысль о том, что западное телевидение совершает духовную агрессию, навязывая мусульманским странам и народам, западный образ жизни, голливудские ценности. Западная массовая культура радикализирует исламское сознание, отвергающее откровенно-эротическую массовую культуру, для которой богатство и эротика - основные смысложизненные ценности.
Массовая культура проникла в российское телевидение, на страницы газет, журналов, книг, разрушающе воздействуя на национальное самосознание христианских и мусульманских народов России. Разрушение национального самосознания чревато тем, что у граждан государства формируются антипатриотические настроения, вырабатывается рыночная психология, для которой личный, меркантильный интерес превыше всего. В связи с распадом СССР, социокультурная реальность на Северном Кавказе приобретала свою специфику. В Дагестане, являющимся историческим центром ислама на Северном Кавказе, происходит бурное возрождение культур его многочисленных народов, а по возрождению ислама эта республика «стоит на первом месте среди северокавказских субъектов РФ». Возрождение ислама, как составной части этнической культуры, происходило на всей территории Северного Кавказа, начиная с Дагестана и кончая Адыгеей. Показателем, определяющим исламское возрождение на Северном Кавказе, является строительство мечетей, почти в каждом населенном пункте, открытие учебных заведений, издание религиозной литературы на арабском, русском, аварском, кумыкском, лакском, чеченском языках. Возрастало число мусульман, совершающих паломничество в Мекку и отправляющихся на обучение в исламские центры.
Наряду с этим в Дагестане и в Чечне активизировался исламский радикализм. Социокультурная реальность, сложившаяся в Дагестане, Чечне, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, во многом определялась противоречием между традиционным исламом и религиозным экстремизмом, представленного «северокавказским ваххабизмом». Это противоречие между традиционной культурой и религиозным экстремизмом приобретал обостренный конфликтный характер, что свидетельствовал об их политико-идеологической и культурной несовместимости.
Несовместимость между традиционным исламом и «северокавказским ваххабизмом», как одной из форм проявления религиозного экстремизма, имеет глубинные основания. Традиционный ислам на Северном Кавказе основан на местных этнокультурных (кавказских) особенностях, отсюда и его своеобразие. Ислам на Кавказе привился на почве традиционного образа и архетипической культуры кавказских этносов. Ваххабизм - явление внекавказское, возникшее на почве аравийской бедуинской культуры, разительно отличающейся от культурных традиций народов Кавказа.
Неприятие ваххабизма на Северном Кавказе - не в том, что здешние мусульмане являются плохими мусульманами, а в том, что историко-культурные типы арабов и кавказцев разительно отличаются.
