Этой заметкой хочу начать серию, посвященную понятию Власть.
Как ни крути, а без правильного понятия власти никакие другие суждения в общественных науках правильными не будут. Все опирается на и зависит от нее. Государство без власти правильной, что дом без надежного фундамента. Можно 70 лет строить неприступную и крепость, которая в один день рухнет, и никто не может понять и объяснить отчего.
Даже казалось бы самостоятельная и самодостаточная рыночная экономика без государственной власти никак. Хотя бы в виде "ночного сторожа". С этим не согласятся разве что самые отпетые либералы.
Но слово "власть" сегодня звучит немногим пристойнее, чем самое нецензурное ругательство. А вот "государство", по крайней мере пока, нет. Хотя тождество "государство == власть" верно, по большому счету, на все сто. И чуть беда какая - все надежды наши на государство. Но власть все равно плоха. Почему так?
Почему все наши попытки сделать власть лучше получаются "как всегда"? Может это не возможно – хорошая власть? И остается тогда то ли отказаться от нее как анархизм, то ли как марксизм надеяться на постепенное исчезновение государства, а вместе с ним и власти. Но само государство победившего марксизма не только не проявляло признаков исчезновения, но наоборот крепло от пятилетки к пятилетке. И вдруг бац... но опять-таки не исчезло, а развалилось. Не принеся ни свободы, ни радости.
Почему не любят власть и государство чаще интеллектуалы, креативный и философствующий класс, от власти и государства больше имеющие, чем теряющие? А народ, как его не гнобит эта власть, не смотря ни на что продолжает верить в царя-батюшку. А нам чему верить - гласу измученного народа или избалованного интеллекта?
Знатоки говорят, что существует свыше двухсот определений понятия государство! Определений власти на порядок больше. На славу потрудились интеллектуалы. Но, раз так много определений, то, это значит, что точного определения пока ещё не нашли. И какая польза от сотен определений - сто определений хуже одного, пусть плохого. Вот и получается, что говоря вроде об одном, мы говорим на разных языках. Вот и не можем договориться, что же нам с этой властью делать.Но, тем не менее, оно же должно существовать - правильное определение? И я думаю, что если оно существует в своем точном толковании, то искать это определение надежнее в глубокой древности, когда оно зародилось.
Надо попробовать.
А пока для затравки задам пару вопросов для самостоятельного размышления:
- Почему Власть вызывает у большинства неприязнь, а Государство – нет?
- Если нам удастся добиться успеха в деле социального прогресса, Власти станет меньше, и она отойдет на второй план? Или Власть отомрет совсем, как Государство по Ленину, отомрет одна или вместе с Государством? Или просто из гадкого утенка превратится в белого лебедя?
О власти(1). Так говорили философы.
"Так всё хорошо начиналось..."
из к/ф "Волга - волга"
Большинство современных исследователей называют первым античным политическим философом Сократа. Символично, по гречески Σόκρατες - сохраняющий власть. Сократ ратует за профессионализм в делах управления и критикует все известные формы правления за некомпетентность. Считает, что власть в государстве должна принадлежать честным и непременно обладающим искусством государственного управления. Трудно не согласиться, но как этого добиться он не указал.
Платон, ученик Сократа, видит предпосылку образования государства в необходимости в разделении труда. Именно это ляжет в основу сословного деления его идеального государства. При этом считает, что высшая цель государства - достижение целостности общества через обеспечение согласия всех общественных сословий, аналогичного с единством частей человеческого организма. Платон также дал, наверное, самое простое и при этом емкое определение политики – это "искусство жить вместе".
Вслед за ним Аристотель определяет государство как общение, организованное ради общего блага. В отличие от позднейших теорий "общественного договора", он считает государство естественным образованием, аналогичным семье – общению, естественным путём возникшему для удовлетворения повседневных надобностей.
Но эти два великих ума античности не оставили нам точного определения понятия власти. Возможно, потому что власть для них тесно связана и производна от государства. Власть не существует сама по себе. Ее формы не хороши или плохи в силу своих собственных качеств, а только по мере того как успешно они справляются с целью идеального государства – "обеспечить максимально счастливую жизнь как можно большему количеству людей". Так, в отличие от современного доминирующего представления политологов, демократия и две другие формы власти, монархия и аристократия, хороши или плохи не тем, что опираются или нет на мнение и выбор народа, а только в силу способности хорошо решать общие дела. Поэтому у каждой из этих форм есть обратная сторона – охлократия, тирания и олигархия. Получилось похоже на известное определение мятежа через неудачу, но сделаем скидку на то, что это все-таки первые шаги политической мысли.
Важно, что главная мысль ясна – государство это способ организации общества при помощи публичной власти, которая решает общие дела населения. А власть только тогда настоящая власть, когда она делает это хотя бы неплохо. Власть это способность государства успешно решать общие дела – такое определение понятия власти можно вывести, на мой взгляд, из контекста рассуждений античных мыслителей.
Затем последовали темные века с Градом земным и Градом небесным – аллегорическими рассуждениями о светской власти и церковной. Затем эпоха возрождения восстановила в правах рациональную античную мысль и пошла дальше. Но это в естественных науках. В науках об обществе все происходит с точностью до наоборот: тему власти, как механизма решения общих дел и для общего блага, ни восстанавливать, ни развивать никто не стал и похоже не собирается.
Макс Вебер, одна из самых влиятельных фигур в истории социологии, совершенно правомерно расширяет область понятия власти – это не только свойство большой организации - государства, но и более мелких сообществ, социальных групп и даже отдельных личностей. Но при этом власть у него из способности решать общие дела превращается в инструмент неравноправных отношений субъекта и объекта, основанных на господстве. По своей внутренней логике, независимо от идеологических установок, это ведет, в конечном итоге, к принципиальной невозможности подлинной демократии. Власть возможна только как неравноправные отношения господства элиты и народа, буржуазии и народа или… партии и народа. Ведь ясно как дважды два, что господство просто не дает иных вариантов даже в теории!
Вебера нередко называли великим буржуазным антиподом К. Маркса или «Марксом буржуазии». Однако, в вопросе о власти их различие связано только приправой у Маркса классовости в отношениях господства. Да еще Маркс сделал неуклюжую попытку все-таки избавиться от господства когда-нибудь в будущем: "Политическая власть в собственном смысле слова - это организованное насилие одного класса для подавления другого. Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путем революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса". В общем, надежда только на то, что господин сам откажется от господства. Как впрочем, я уже замечал выше – другого варианта при таком определении власти попросту нет.
Из дискуссий политологов о власти полностью исчезают темы о разделении труда в обществе, как предпосылки власти, специализации государственного управления и его компетентности. Главной проблемой власти объявляется "легитимность" - по-другому названная вынужденность подчинения господину. Главным основанием становятся материальные ресурсы (капитал, как их обезличенное выражение, или столь же обезличенная общественная собственность), главной целью - обладание и накопление, а не умение ими распорядиться. Сила есть ума не надо – естественное свойство такой власти. Главной задачей, вместо "достижения целостности общества через обеспечение согласия всех общественных сословий", провозглашается священная охрана собственности приближенных к власти от тех кому не досталось от общего пирога.
В таком виде понятие власти превратилось не только в противоположность того, что говорили философы, но просто стало синонимом силы и влияния. То есть обернулось банальной тавтологией вместо содержательного понятия, шарлатанством, выдаваемым за научность. И нет другого пути, кроме как избавиться от современного интеллектуального словоблудия и вернуть мудрость древних.
Ну вот, кажется, нашли и вытащили из под вороха сотен псевдоопределений то, как власть понималась еще незамутненным и неприкормленным властью философским сознанием – можно будет идти дальше.
О Власти (2). В чем сила, брат?
"Если ты такой умный, почему такой бедный?"
крылатый вопрос
Без сомнения, вопрос в эпиграфе у большинства вызовет справедливое раздражение - а с какой стати ум должен измеряться количеством денег в кармане? И уж практически никто не согласится, что он практически в миллион раз глупее, скажем, Абрамовича. А в то, что силу ума вообще можно измерить количественно, верят, полагаю, только составители тестов IQ.
Зато многие уверены, что власть это деньги и получается тогда, что власть, в отличие от ума, количеством денег в кармане измерить можно. Другим кажется, что власть это скорее руль или большой такой рубильник. Главное всех растолкать и занять место у руля-рубильника. Если руль - крутанул налево, и вот он "левый поворот", а впереди по курсу долгожданное социалистическое государство справедливости и равенства. Если рубильник - еще проще. Врубил и "да будет свет, и стал свет". Чересчур просто, чтобы быть правдой, однакож как раз, чтобы быть понятным каждому.
Благодаря Александру Великому македонская фаланга приобрела репутацию непобедимой ударной силы, сметающей всех и всё на своём пути. В чем была ее сила? В силе и натренированности воинов и крепости их доспехов? Отнюдь. Для Филиппа II, создателя македонской фаланги, это был единственный дешёвый способ организовать эффективную массовую армию из необученных крестьян, не имевших возможности постоянно упражняться с оружием и приобрести доспехи. Сила фаланги заключена преимущественно в организации ее элементов, а не в индивидуальной силе элементов. По словам Плутарха: "Поистине фаланга напоминает могучего зверя: она неуязвима до тех пор, пока представляет собою единое тело, но если её расчленить, каждый сражающийся лишается силы, потому что они сильны не каждый сам по себе, а взаимной поддержкой".
Аналогия силы фаланги и силы власти уже гораздо интереснее - власть тоже возникает только в организованном сообществе, развивается и укрепляется вместе с ним, исчезает с его распадом. А отсутствие власти, анархия и смута всегда сопровождаются дезорганизацией общества. Эта простая идея организованности, когда суммарная сила больше суммы отдельных сил составляющих ее элементов, увлекала разных политиков. Испанская фаланга, фаланга Фурье, промышленные армии Маркса и затем трудовые Троцкого. Но что будет, если фалангу послать собирать грибы? Понятно, что грибов будет собрано меньше, чем растоптано. И куда спрашивается подевалась ее сила?
Сильное тело нуждается и в сильном коллективном разуме. Безусловно, сила власти общества зависит от организованной сплоченности, но в еще большей степени - это способность решать задачи, на которые не способны люди, как по отдельности, так и вместе, но неправильно организованные. Если это и можно тоже назвать фалангой, то это будет фаланга не физической силы, а силы разума. Ну а вернее это лучше сравнить с электронной схемой: микросхема, с большим количеством обратных связей и набором фильтров, и рубильник, включающий питание. Рубильник на виду, его функция проста и понятна - вот и кажется, что он-то и есть здесь главный.
Обладание ресурсом дает только потенциальную возможность стать сильным. Сплоченность приумножает силу, но оставляет ее слепой. Сила не в деньгах, но и не в правде, стоящего у руля, – лишь верная организация коллективного интеллекта может дать настоящую силу.
С одной стороны жаль, что Власть не вещь, как рубильник или мешок денег, которую можно взять, поделить, забрать. Как просто было бы бороться со злом – если власть у плохих людей, значит надо собрать хороших и захватить телеграф, вокзал или как в 93-м Останкино. И все - дальше только воплощай свою добрую волю. Не надо стараться понять, что такое Власть, пытаться дать ей верное определение, чтобы затем, поняв, организовать ее по всем правилам рациональности и непонятной кибернетики.
А с другой стороны как представишь себе, что была бы она вещью в руках обезьян… Впрочем, об обезьянах в следующий раз.
О Власти (3). Муравьи против обезьян.
"Человек – социальное животное"
Аристотель
Социальность присуща не только человеку. И чаще всего примером такой социальности среди животных служат муравьи. Дистанция, разделяющая нас, огромна. Но, как и мы, они освоили большую часть суши и почти везде стали самой сильной группой насекомых. Муравьи относятся к тем немногим живым существам, которые не только сами приспосабливаются к среде обитания, но и активно перестраивают окружающий мир применительно к своим нуждам, своим задачам. Разнообразны способы запасания и хранения пищи, фактическое приручение ряда видов насекомых. И все это при почти абсолютном доминировании инстинктов.
Многие "рекорды" мира насекомых принадлежат муравьям: наибольшая продолжительность жизни особи, максимальные плотность поселения и биомасса на территории, самая высокая скорость обучения и т.п. А за всем этим сложная и отлаженная организация муравьиной семьи, позволяющая объединить и направить усилия тысяч и даже миллионов индивидов на решение главной задачи: обеспечение благополучия семьи. Все эти рекорды явное свидетельство силы власти сообщества, организованного почти так, как это хотели видеть древнегреческие философы - специализация и сотрудничество ради успеха в общем деле. Каждая особь выполняет лишь часть из нужных функций. По мере роста муравьиной общины и укрепления ее целостности разделение функций становится все более глубоким: число профессий рабочих муравьев возрастает, а специализация каждой особи сужается. Связи всех особей в единой системе осуществляются по двум каналам - пищевому и сигнальному. Специализация может проявляться в морфологическом различии особей, например, каста рабочих муравьев разделилась на солдат и рабочих. Однако у большинства муравьев разделение функций не связано с морфологическими различиями. Основа специализации - физиологическое состояние и психические наклонности особи. Одни из них смелы и агрессивны, другие отличаются робостью. Один муравей находчив, но нетерпелив, другой - может, как автомат, многократно повторять однообразные действия. Соответственно распределяются и профессии среди муравьев. Профессии меняются и по мере старения особи. Поскольку возникновение муравейника и дальнейшее его существование во многом зависит от самок, можно было бы предположить, что они в основном и определяют жизнь муравейника. Такое положение вещей казалось настолько очевидным, что во многих работах прошлого самку называли "царицей". Однако в действительности оказалось, что хозяевами положения в общине являются все-таки рабочие муравьи. Чем больше в муравейнике самок, тем "непочтительнее" отношение к ним рабочих. На самом деле муравьев отличает четкое взаимодействие всех особей, сохраняющих при этом свою индивидуальность, но в то же время подчиненных властному диктату общего дела, а не воле отдельной особи или группе. Трудно сказать об этом иначе, как вслед за Платоном повторить – это "искусство жить вместе". Совершенно другой тип социальности присущ более "продвинутым" животным, например, обезьянам. Два важнейших принципа организации, которые использует природа в сообществе муравьев – разделение и слияние на новом уровне, в форме специализации и сочленения, присутствуют и здесь. Только в более простой форме – иерархии и подчинении. Очевидно, что использовать сложную форму тут не позволяет большая свобода условного рефлекса, невозможность на его основе создать столь же четкое взаимодействие. А без нее диктат общего дела, запрограммированный самой природой в инстинктах всех особей, поневоле заменяется диктатом "понимания" общего дела доминантными особями. Таким образом, как ни парадоксально, на этом, более высоком уровне развития живых организмов роль сообщества и власти, порождаемой его организацией, значительно снижается: связь муравья с семьей столь велика, что изолированный одиночка неизбежно погибает, а жизнь в стае уже не столь обязательна. Тогда как организационные формы, которые способны создавать муравьи, разнообразны, напротив стая обезьян иных форм кроме самой стаи предложить не может. Впрочем, для ума диалектического никакой парадоксальности в этом нет. в статье использованы материалы очень интересной книги А.А. Захарова "Муравей, семья, колония"О Власти (4) Иерархия.
"Иерархия - (от греч. hieros священный, arche власть)
расположение частей или элементов целого в порядке от низшего к высшему,
с возрастающим значением и уменьшающимся числом членов"
философская энциклопедия
В том, что мы унаследовали от обезьян "стайную" иерархическую власть нет ничего удивительного. Удивительно то, что мы не заметили и продолжаем не замечать того, что мы же лишили ее всякого смысла! Смысл иерархии собственно в "порядке от низшего к высшему, с возрастающим значением". А посмотрите, что стало даже с таким элементарным понятием как "элита". Вместо прежнего естественного смысла - лучшие, отборные семена, растения, животные или люди, в отношении как раз людей появился и теперь "является преобладающим" так называемый "альтиметрический подход" (от лат. altus высоко). То есть простая констатация самого факта принадлежности к высшим слоям общества. Термин "элита" откровенно используется в качестве самоназвания верхней части социума. Полагаю, всем знакомы и другие, не менее потешные, варианты самоназваний – "креативный класс", "ум, честь и совесть…"
Не будет большим преувеличением сказать, что сегодняшние "лучшие люди общества" вобрали в себя все самые скверные пороки и извращения современного мира. Для этого слоя циничность, измена, скандал, достижение славы любой ценой - обычная норма жизни. На этом фоне уже не кажутся чем-то несообразным такие сочетания, как "элитная проститутка", "элита преступного мира" и т.п.
Если среди теоретических принципов организации власти попытаться подобрать наиболее подходящий для характеристики власти стаи обезьян, то таким очевидно будет "меритократия" - власть, основанная на заслугах и достоинствах. Ведь там нельзя получить власть ни по наследству, ни за деньги. Как ни смешно, естественная для обезьян, такая власть - недостижимая мечта современных политологов.
Иерархия в стае обезьян имеет глубокий приспособительный смысл. Ее смысл в том, что лидерство попадает к наиболее опытным членам группы, и таким образом решаются важнейшие задачи любой популяции – выживание, поддержание биологического качества и качественный рост. Большинство же человеческих популяций, при наличествующей в них "альтиметрической" иерархии, а говоря без эвфемизмов - иерархии без заслуг, в настоящее время находятся в состоянии падения качества – и физического, и интеллектуального.
Сама по себе стайная организация не так уж и плоха. Но у нее есть своя ахиллесова пята – размер стаи. Любое сообщество большого размера можно построить только на символьно-информационных связях, как показывает пример муравейника. Но такие связи отрывают иерархический статус от реальных физических свойств - достоинств и недостатков – его носителя. Стайная организация не так плохо работает в небольших сообществах древности, небольших общинах или современных сохранившихся племенах аборигенов, где в основном все друг друга знают не по наслышке. В сообществах же размером большим, чем древний полис, иерархия доминантных свойств быстро превращается в иерархию символов-титулов или символов-должностей.
Прямым теоретическим следствием этого, к сожалению более чем убедительно подтвержденным практикой, становится возможность занять место в иерархии, вплоть до высшего, любому ничтожеству – болвану, маньяку, алкашу. Не говоря уж о недоросле или немощном старце, что, как очевидно, ни в какой стае обезьян и представить себе невозможно.
Попытки противостоять дебилизации иерархии при помощи аристократических правил типа наследования приводят скорее к обратному эффекту и, как следствие, решительному отказу от их применения. Зато другой, ничуть не лучше проявивший себя на практике, способ противиться деградации – выборность, становится безальтернативным. И эта безальтернативность, пожалуй, единственное, что мешает и его отправить на свалку истории, побуждает людей изо всех сил держаться за миф выборной демократии.
На примере муравейника было видно, что связи в сообществе осуществляются по двум каналам - пищевому и сигнальному. Пищевой канал в человеческом сообществе становится товарно-ресурсным. При этом постепенно, также как и сигнальная иерархия - иерархия начальников, отдающих команды, товарно-ресурсная иерархия или по-другому иерархия собственности замещается сначала символьной формой – золотом, а затем знаковой – денежными знаками. Таким образом она также, как и сигнальная иерархия, полностью отрывается от физического своего смысла - распределять питание и ресурсы. Вместо этого, пользуясь обладанием ресурсом, как средством влияния, она начинает подменять иерархию, отдающую команды, становится сначала ее дублером, а затем, с развитием товарно-денежных отношений, явным фаворитом властно-иерархических связей. Но не отдавая прямых команд, она остается при этом вроде как и незаметной.
Иерархия доминантных свойств - иерархия титулов и должностей - иерархия количества денежных знаков – таков закономерный итог эволюции человеческой стаи. Закономерный, конечно, только в условиях отсутствия рационального знания в науках об обществе и его организации. Можно назвать этот процесс сменой общественно-экономических формаций: от античной, через феодальную, к капиталистической. Только в таком ракурсе как-то не похоже это на восходящие ступени исторического развития. Более того, с точки зрения организационной, эволюция стайного устройства власти дошла до логического конца. Разве что остаточная реальность денежных знаков окончательно будет заменена виртуальностью "электронных" денег. Понятно, однако, что это уже не принципиально. И ясно видно, что никаких ступенек впереди уже нет - ни вниз, ни вверх. Это тупик и никакого исторически неизбежного восхождения в "царство свободы" не предвидится. На этом пути - на пути эволюции "стайной" власти. Но вот сумеем ли перейти на другой путь и подняться до "муравьиной" власти специализации и сочленения? Разум человека и его способность к познанию вроде бы позволяют заменить организационный разум природы на свой собственный - но успехов пока не видно!
О Власти (5). Как делить?
"…как в других случаях, расчленяя сложное на его простые элементы и рассматривая, из чего состоит государство,
мы и относительно перечисленных понятий лучше увидим, чем они отличаются одно от другого"
Аристотель. Политика
Мы уже выяснили, что иерархия в человеческом обществе лишилась главного своего смысла - порядка "от низшего к высшему, с возрастающим значением". Но пожалуй еще большая неприятность, с ней связанная – неравноправность властных отношений склонна усиливаться: согласно закону известному с древнейших времен - "сильный становится сильнее". Власть всегда исподволь норовит стать абсолютной. Вот вам, кстати, железное опровержение распространенного мнения о том, что в политэкономии нет объективных и долговечных законов, независимых от конкретно-исторической специфики, идеологических, экономических и культурных отношений.
Конечно, этот закон действует и в стае обезьян, но там он ограничен физически. Альфа самец не может забрать себе все бананы – во-первых, все не съест, во-вторых, все равно испортятся и наконец, ему не позволят остальные, ведь силы его не безгранично велики. У павианов самки бьют и кусают вожака, если тот в чем-то провинился, причем самец даже не пытается сопротивляться, только убегает. Самки собираются в гарем к вожаку не потому, что они обязаны, а потому, что считают его лучшим.
Иначе в человеческом сообществе, где властные отношения, отрываясь от материального основания, становятся знаковыми. Тут все определяется буквой в тексте закона или цифирью на бумажке с портретом. И вскоре буквы складываются в слова, а слова во фразу "государство это Я". И не потому, что все считают это Я лучшим. А количество нулей после цифры один оказывается таково, что получается число даже намного большее, чем реальное количество бананов.
Чтобы как-то ограничить этот процесс, была придумана "теория разделения властей" – пожалуй лучший пример того, что теорией называться никак не может. Мы привыкли говорить "теория разделения властей" или даже "принцип" - основополагающая истина, и в соответствии с названием полагаться на нее как на рациональную научную теорию. Стоит ли?
Вам доводилось ее если не читать, так хотя бы видеть? Конечно, нет. Потому что последовательного теоретического изложения и тем более обоснования этого чисто идеологического принципа никогда не было и нет. Эта, так называемая "теория", предлагая что-то делить, не может ответить даже на первый возникающий при делении вопрос: а на сколько, собственно говоря, частей? Сами отцы-основатели предлагали совершенно разные как по количеству, так и по существу варианты. На практике сложилось три. Так и повелось.
Неясность и запутанность "теории" оставляют беспредельный простор для фантазии при выборе конкретной формы его воплощения. Именно поэтому эти формы столь многочисленны и противоречивы, а "теория", соответственно, неуязвима для рациональной критики. Какую форму критиковать-то?
Неясно даже то, по какому принципу происходит это деление. Внешне это вроде бы деление на три функции - законодательную, исполнительную и судебную. Однако, если это функциональное деление, то функции всегда соподчинены. Это всегда древо функций, представляющее собой функциональное отражение реализации дерева целей. Закон независимый от исполнения может служить только декоративным элементом политической системы, что впрочем очень часто мы и наблюдаем. Исполнение независимое от закона, которое оно предназначено исполнять, равносильно отсутствию, каких либо законов. И это не в диковинку. Ну а независимый суд, висящий в воздухе и беззаботно болтающий ножками, - прямо картинка с Международной космической станции. Деление на функции условно и, по сути, делением как таковым не является. В любом случае, оно абсолютно не нуждается ни в каких "сдержках и противовесах", которыми непонятно с какого перепугу рекомендуется дополнять "классическую модель" деления власти.
Так что же в действительности мы имеем - функциональное деление или физическое? Судя по практике, которая дала число "три", налицо физическая система деления и баланса. Именно она, подобно табуретке, нуждается как минимум в трех точках опоры и может для большей устойчивости дополняться противовесами. Функции же делятся по смыслу, а не на заданное число. Но зачем было тогда смешивать ее с совершенно ненужным для достижения баланса функциональным делением? Это остается загадкой.
А можно ли вообще власть разделить физически. Считается, что идеи, положенные в основу современного принципа разделения властей, высказывались еще Аристотелем. В четвертой книге своего трактата «Политика» он действительно подразделяет власть в государстве на три части: законодательную, должностную, судебную. Но у него не каждая из властей представлена отдельным органом, а единый организм власти представлен соподчинением важнейших органов. И должностная и судебная власти назначаются и заменяются законодательной властью.
Аристотель делит не физически разрезая, а только теоретически, чтобы "лучше увидеть". Ни о каком раздельном существовании балансирующих отдельно органов у Аристотеля и речи нет!
Но допустим, Аристотель был не так умен, как его малюют. И автор десятой статьи нашей Конституции помозговитей будет – "Государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны". Только было бы интересно у этого автора спросить - а в ВТО вступить или выйти эти органы тоже могут раздельно и самостоятельно?
Двуглавые птички так хороши на гербах. Но почему же в жизни они не встречаются? Как показывает практика, никакое разделение властей не способно не допустить сосредоточения власти в одних руках или прихода к власти тирана. Даже апологеты этой идеологической теории признают, что механизм разделения властей работает в полной мере, лишь опираясь на мощный экономический фундамент. Богатство относительно других стран позволяет тратиться на позолоченную ширму демократии, за которой прячется власть олигархии. Но важнее еще то, что олигархи богатых стран вполне очевидно не стремятся стать "иностранными агентами" стран бедных, являя тем самым пример образцового олигархического патриотизма. Иными словами, если и работает теория, то только в нескольких "развитых" странах и совершенно не работает в остальных, поскольку, как говаривал тот же Аристотель, нельзя быть "одновременно бедными и богатыми".
Локк и Монтескье не развили до современного понимания то разумное, что можно было найти у древних мыслителей, а полностью извратили, превратив в лжетеорию, усиленно насаждаемую их нынешними коллегами идеологами. Уверен, что двигало и двигает ими не стремление к истине, не благородная цель спасения нашей свободы от тоталитарной власти. Неужели кому-то придет в голову утверждать, что современный человек живет свободнее чем во времена древних полисов?
Так может ли такая с позволения сказать теория, не просто считаться теорией, а еще считаться краеугольным камнем политической системы и лежать в основе нашей конституции?
Источник: v-bosov.livejournal.com.
Рейтинг публикации:
|
