Слово о Положенчестве
Отношения наших мыслящих современников с идеей общественного блага страдают явным противоречием. Когда мыслящему современнику рассказывают об очередном случае наглого попрания общественного блага кем-нибудь другим – он крякает, стукает по столу и соглашается, что вообще офигели. Когда же его самого пытаются открыто пригласить к активному поведению, полезному для общества (кроме кампаний по разоблачению зла) – неизбежно следуют возражения:
1) Пока у власти клептократическая верхушка и на вас нет Сталина, я ради сохранения ихней стабильности пальцем не шевельну в сторону конструктива (обычный переносчик возражения — полнокровный от еле сдерживаемого возмущения мужчина в возрасте от 30 до 60).
2) Ваши призывы противоестественны. Наши старшие братья — макаки, камбалы и кривоклювые зуйки — так себя не ведут, и я не буду (типичный переносчик — матерый телезритель с насмотром «Дискавери» свыше 10 тыс. часов).
3) Вы пытаетесь рассуждать о том, в чём ничего не понимаете, строя свои сомнительные социософские теории на смехотворных доводах. Они настолько смехотворны, что я не буду даже разбирать их — мне неинтересен тип, который явно не читал даже фон Бруддинга и Бляуфтмана. А может, даже и не слышал о них (встретить в жизни людей, которые пишут это в интернете, невозможно. Есть все основания полагать, что они достигли критического уровня компетентности и перешли в категорию тонкоматериальных люденов).
4) С чего вы взяли что имеете право рассказывать людям как жить?! У каждого своё положение в жизни и своё представление о том что ему полезно и, навязывать его другим, нельзя!!! Мы живём в свободном обществе или мне так только кажется? а на самом деле во времена инквизиции?! (просто самый распространённый вариант реакции).
Об этом последнем, на мой взгляд, стоит поговорить отдельно. Ибо этот вариант ярко выражает самопального происхождения тоталитарную идеологию, которую мы можем назвать Положенчеством (это слово одновременно указывает на распространённую отмазку носителей об уникальной жизненной ситуации каждого в отдельности — и на их отношение к общественному благу вообще).
Коротко говоря, то, что носители Положенчества считают свободой слова или свободой совести, — есть всего лишь требование, чтобы на их личную совесть не пытались воздействовать словом. То есть чтобы им не проповедовали. Они в принципе разделяют все нормальные представления о добре и зле, но им кажется нечестным и несправедливым, когда непонятно кто нагло, напрямую и нечутко, не понимая их положения, велит им определиться с добром и злом в их частной практике.
Такие обращения они интуитивно приписывают закомплексованному инквизитору в черной хламиде; лицемерной толстой тетке, которой недоступны простые удовольствия и которая хочет лишить их всех вокруг; на худой конец — не знающему реальной жизни юнцу, витающему в облаках. (Все перечисленные категории действительно склонны к строгому контролю поведения ближних. Но какое отношение к этим разновидностям Большого Брата имеет призыв честно поглядеть на себя, -- непонятно).
Истоки Положенчества лежат в великом XX веке. Конерктно — в том его периоде, когда стало ясно, что резко увеличившуюся мощь резко интеллектуализировавшихся масс уже невозможно, как в чудные века простоты, давить авторитетом умеющего грамоте сверхчеловека в шапке с золотым шитьем. В век, когда у масс появились возможность, время и мотивация прочесть лично всё то, чем их прежде залечивали, – усмирение их путём прямых проповедей было признано устаревшим и неактуальным. В результате был совершён довольно гадский подлог: масс-культура начала насаждать ненависть к проповедям как жанру личного обращения к человеку. Тем самым, кстати, выводя из-под удара идею усмирения — и передав её на обслуживание т.н. пиару.
Следует признать, что многие несознательные личности ухватились за эту обманку, — поскольку всякой личности выслушивать нехорошее о других по определению приятнее, чем о себе. Постоянное же выслушивание дурного о других с запретом на выслушивание дурного о себе приводят личность к такому осознанию своего возвышенного бессилия, что лучшего средства усмирения просто не придумать.
В итоге в новом веке мы видим феерическую картину: с точки зрения современника – злу и глупости не просто можно, но даже должно прыгать у него на голове, голосить песню «Только ты», сообщать как можно более нагло о своей порочности и вызывать отвращение.
А вот добро должно молчать в тряпочку и ждать, когда современник окажется в настроении и обратится к нему с вопросом «а не сделать ли мне чего-нибудь хорошего?» Добро должно заткнуться, завалить хлебало, помнить своё место, испытывать чувство вины перед современником за его тяжелое положение — и не пытаться ему проповедовать. Если те, кто ещё пытается проповедовать, стали больно хитрыми и не ведутся на разводки, — им просто приписывают желание запретить пару-тройку скучных книг. После чего с визгом объявляют инквизиторами, толстыми страшными тётками из райкома и подвергают презрению.
...К сказанному остаётся добавить лишь одно: положенческая идеология обречена. Люди, искренне убеждённые в том, что они имеют право обращаться к чужой совести, действовали в несколько более суровые времена, когда перед ними маячили куда более суровые перспективы. Есть мнение, что их не напугать и свободой совести.
Источник: odnako.org.
Рейтинг публикации:
|
