“Для роста человека особенно важны 1-й, 6-8-й, 13–15-й годы жизни, называемые критическими возрастами, когда он особенно чувствителен к действиям угнетающих и благоприятствующих росту факторов”.
(Карасевич Т. В. “Социальная и биологическая обусловленность изменений в физическом развитии человека”. М., 1970, с. 116-124).
I
Начну с фразы, которую удачно подсмотрел в одном сетевом местечке: “О “Школе” пишут сегодня все!”. Это правда… Пишут скучно и интересно, взахлеб и механически, вдохновенно и бездушно, пишут, развернув во всю ширь школьного коридора и “отхватывая коротко, словно пономарь”, – всяко пишут, да вот беда – мнения эти, за редким исключением, оторваны либо почти оторваны от социально-политического и культурно-исторического контекста двух последних десятилетий. На мой взгляд, без короткого поворота головы даже не назад, но хотя бы немного в сторону невозможно понять, кто есть герои сериала, кто их делатели, что и зачем они делают; наконец, почему одни при взгляде на экран хватаются за стакан с холодной водкой, а другие льют в ту же посуду горячий и отчасти приторный елей? А также попробуем разобраться, что есть “правда жизни”, кто имеет и кто не имеет право на свою её версию, как и почему Правда в фильмах о детях и для детей должна выглядеть так, а не иначе. Что такое вообще русский кинематограф….
Но сначала одно замечание. Правда для взрослых и Правда для детей суть разные вещи, в известных условиях даже враждебные по отношению друг к другу. Однако во многих местах две эти Правды пересекаются и смешиваются друг с другом, создавая неповторимую гармонию бытия. Вся болтовня ювенальных карабасов о том, что детей, дескать, нельзя обманывать – является прямой и очень опасной ложью. Ребенка не только что можно, но и необходимо обманывать. Не буду занимать место для доказательства этого тезиса (читатель-родитель сам вспомнит случаи, когда отпрыска просто необходимо было снабдить препорядочной порцией “лжи во благо”), приведу только один простой пример.
Сколько родитель не объяснял сыну, что совать в розетку гвоздик смертельно опасно – ничего не помогало. Популярные беседы о вольтах, омах и амперах дитя выслушивало с испуганными влажными глазами, но как только папа ступал прочь, Вовочка принимался за своё. Всё тут же и навсегда прекратилось, как только пришел дядя Петя и объяснил Вовочке, что в белой коробочки живет бабайка, которого ежели уколоть гвоздиком… Б-р-р-р! Даже страшно представить, что будет, если рассвирепевший бабайка вдруг вылезет “оттуда” и займется не только что Вовочкой, но и его симпатичной мамой, а возможно что и папой заодно.
Здесь и сказке конец, как говорится – умному достаточно. Добавлю только, что для представителей разных детско-юношеских возрастов – вплоть до 60-ти летней детворы – везде густо понатыканы свои “розетки”, по мере взросления человека все более доступные и все более и более убийственные. Поэтому прямой расчет – врать. Если надо – даже 60-ти летним митрофанушкам.
II
Знаете, как на Украине даже без заглядки в титры можно безошибочно определить качество того или иного российского фильма? Это очень просто: если какой-либо фильм российского производства с утра до ночи взахлеб крутят самые размахровые русофобские каналы, значит, это действительно очень хороший фильм. Наверняка либо антисоветский, либо, извините за выражение, “постмодерновый”, т.е. про Курочку Рябу, которую изнасильничала левая голова Змея-Горыныча. А если дело еще и доходит до львовских и каннских кинотеатров, то можете не сомневаться – перед вами настоящий шедевр. Шедевр с точки зрения бандеровцев, русофобов и похотливых рябых курочек.
Например, сериал “Штрафбат” канал 1+1 крутил месяца четыре подряд. Вахтовым методом. Не успевала закончится последняя вечерняя серия, в которой поп Гапон боевой дьячок без отрыва от основного ремесла встречает немцев хлебом-солью умело координирует действия Второго и Третьего Украинских фронтов, как утром уже начинается серия, в которой боец Цукерман только что приступает к решению демографических проблем Израиля Советской России.
В одно время трэш-хоррор-муви “Бригада” показывали сразу три или четыре ведущих оранж-хоррор-муви канала. Причем практически в одно и то же время – через час после окончания шестого урока в школе. Правда, не обходили вниманием и маргинальных подростков – с трех до пол четвертого ночи вполне могли показать две-три серии “Ну, погоди!”, “Ёжика в тумане” или на худой конец “интердевочку” либо “маленькую Веру”, которые сегодня на фоне незакомплексованных офисных секретарш выглядят, как мать Тереза и Дева Мария соответственно.
Меня иногда спрашивают, почему Украина не делает свои фильмы? Я политкорректно пожимаю плечами, хотя отлично знаю, что милые незалежному сердцу фильмы вот уже 20 лет снимают в России. И не только незалежному, – уверен, что под сценариями “Штрафбата” или “Сволочей” с одинаковой охотой поставят свои подписи Патриарх всея Руси и доктор Геббельс, Мишка-Япончик и министр культуры РФ, пан Бжезинский, польский Сейм и Ален Даллес. Рядом с автографами Мазепы, Ивана Ильина и Новодворской. А уж о Косте-Кирпиче, Фоксе и Промокашке и говорить нечего – это ведь не Шарапов фашисту хребет сломал, а он, – простой соловецкий мужик сочинений Солженицына, Войновича и Володарского.
Высокое искусство, точно, объединяет, однако меня не покидает ощущение, что кинопроцессами на постсоветском пространстве распоряжается вовсе не “невидимая рука рынка”, но совсем другая рука – истутаированная каббалической геральдикой, расчетливая и точно знающая, какого рода продукцию с одинаковым нетерпением ждут потомки генерала Власова и ненавистники 37-го, болельщики “провідника” Бандеры и доморощенные “стрелки в коммунизм”, соловьи-разбойники из “Долгой дороги в дюнах”, “репрессированная Церковь”, “бригадиры” Тайванчика, инфантильно-слезливые “их благородия”, масоны и даже потомки дьячков Тайного Приказа. Правда, эти фильмы не нравятся 90% российского населения, но, во-первых, не следует путать демос с охлосом, а народ с населением, а во-вторых, кто вам сказал, что российский демос интересуется жизнью российского охлоса?
Нисколько не сомневаюсь, что “Школа” рано или поздно попадет на украинские экраны. Потому что это фильм, в кои то веки снятый победоносным демосом для лузера-охлоса, а демос, как известно, зря деньги на ветер не бросает.
Сегодня Рунет шипит и шкворчит, словно голохвастовская папироска – населению показали “правду жизни”. Шипение и шкворчание, как водится, у нас в который раз за последние 20 лет перепутали с позывными сердца, и чем дальше я смотрю “Школу”, тем явственнее понимаю – не тот фильм “Сволочами” назвали.
Но удивляет не это, удивляет то лукавое недоумение, которое тиражируют многочисленные медийные знатоки человеческих душ – все они по-разному объясняют популярность “Школы”, но никто почему-то не осмеливается сказать правду. Говорят и пишут о чем угодно; психолог И.Кон, например, негодует по адресу родителей, которым, по его мнению, в семье “слишком большая власть дадена” (! – так и написал). А вот как только власть над детьми перейдет-де в руки самих детей и Главного Пионервожатого России мадам Чаганавы, как тут же все и упокоиться. Надо понимать – упокоится в прямом смысле. Под гундяевские акафисты и чубайсовские советы “обустроить Россию”. Русской же интеллигенции, как водится, такими пустяками заниматься недосуг. В от уже четверть века она занята очень важным делом - стаскиванием на Русь со всего света луноликих черепов и благородных тазобедренных суставов с их бесконечным "торжественным перезахоронением".
III
А между тем феномен популярности (неважно с каким знаком) этого сериала объясняется просто – в России сняли социальное кино. Именно ностальгия старших поколений по социальному фильму, а не сам сериал, подняла такую бурю самых противоречивых чувств на Руси. Противоречие объясняется просто – это вроде как “оно самое”, но только завернутое вроде как не в “то же самое”. Вы никогда не пробовали халву, завернутую в сырой капустный лист?
Населению, однако, не так важно, про что это кино, как оно устроено и чему оно учит или от чего отучает, - главное, что это сериал “про нас с вами”. Это как изголодавшемуся человеку из лондоновской “Жажды жизни” бросить трижды обглоданную худым шакалом, перепачканную нечистотами кость – он схватит и будет упоенно сосать и грызть ее, кровеня язык и круша зубы – и не перестанет, пока грубый суррогат не утолит его голод, вернее сказать, пока он не убедит сам себя, что сыт. Правда, сосать придется долго, но 60 серий “Школы” позволят насосаться до самых опасных форм постмодернового целюллита самым изголодавшимся.
Здесь следует пояснить, что такое есть социальное кино. Социальное кино – это кино, действия и сюжет которого разворачиваются в присущей подавляющему большинству людей социальной среде.
- Это дом, но не банк или подиум.
- Это школа, но не бандитская резиденция или иные места обитания представителей т.н. “группы риска”.
- Это семья, но не “семья” или ЗАО.
- Это класс, а не “бригада”.
- Это село или рядовой городской квартал, но не ново-русский Уолл-стрит.
- Это производитель, а не потребитель.
- Это человек индустриальной эпохи, а не представитель мифического “постиндкстриального общества” – которого нет и быть не может (кто хочет доказать обратное, пусть для начала пояснит, где “постиндустриалы” собираются брать энергоресурсы, во что они собираются одеваться, на чем ездить и что кушать).
- Это гомо сапиенс, но не “гомо экономикус”.
- Это “влюбленный по собственному желанию”, а не по собственному же желанию забитый до смерти битами лихих “братков”. За деньги? Нет, не обязательно.
- Это срез социального, а не антисоциального.
- Это эстетизация добродетели, а не порока.
- Наконец, это явление культуры, а не контркультуры.
Надо понимать, что в ходе “перестройки” советский социальный кинематограф был безжалостно уничтожен и незаметно подменен сословным кинематографом. Что это значит? Это значит, что каждое (исключая выведенное за рамки демоса “население”) ново-русское сословие получило свой кинематографический сектор.
Сословие проституток, сословие банкиров, сословие бандитов, сословие педерастов, сословие наркоманов, “офисный планктон” и т. д. – никого не обошли, всем сестрицам роздал по серьгам, да не по одной паре. Не забыли, разумеется, "сословие" дебилов, идиотов и даже целые дома сумасшедших – особенно сумел потрафить обитателям последних американский режиссер Кончаловский. Даже о цыганах не забыли, не говоря уже о достославном народце, именуемом в некоторых местах обширного нашего государства где “ночными портными”, где “вольфовичами”, а где и попросту “народцем”.
Обойденным оказалось только 90% населения, ново-российским демосом именуемое в социальных словарях “охлосом”. Который сначала долго и нудно мытарили Рокки и Рембами, затем какими-то бесполыми существами – общечеловеками (если чеховское ружье в пятом акте непременно выстреливало, то общечеловек рано или поздно обязательно представал перед зрителем без трусов), ну а уж потом принялись уродовать все, что попадало под шустрый приказчицкий взгляд – Солоху, старого Сирка, Вакулу, Проню Прокоповну и даже обитателей “палаты № 6” чудака Мойсейку и нервного Ивана Дмитрича. И вот совсем недавно добрались до “настоящей классики”, которую Бортко – по его уверениям – снимает строго по классическим произведениям, “ничего не прибавляя и не убавляя”. Глядя на задыхающегося, с трудом двигающего дряблыми ягодицами Воланда-Басилашвили, как-то веришь Бортко, хотя нет-нет, да и вспоминаешь булгаковского Воланда – “мужчину лет сорока, которому с радостью отдалась бы любая женщина”.
Если столь “строго” снимают классику, то что уж говорить о прочем?
Социальное “расейское” кино нынче – это нон-стоп-голливуд студии “Рашн деревяшн”, только в наспех сшитых лаптях, косоворотках и сарафанах и обязательно с евреем в роли русского генерала и русским дураком Олексієм Петренко в роли русского дурака. Хотя и прогресс нельзя отрицать: кое-где уже мелькают и негры-участковые, и стыдливо маскирующиеся под цыган индейцы племени тараумара, исполняющие ритуал Пейотля почему-то неизменно у хвоста свежекраденной кобылы.
Как там у Чехова: “Почитаешь две страницы – надо три час гулять на свежем воздухе”. Все это в сумме формировало идеологию ново-русского “кина”, сильно отзывающего цитатой еще одного русского классика:
"Страшно сказать, но правда: не будь народных бедствий, тысячи интеллигентов были бы прямо несчастнейшие люди".
(И.А. Бунин, "Окаянные дни")
Да, идеология… Вот когда мне снова и снова говорят, что у русского “кина” (и у государства РФ) “нет идеологии”, что идеология есть “тоталитарный кошмар прошлого”, я почему-то вспоминаю тухмановское:
“Если насмерть не упьюсь на хмельной пирушке,
Обязательно вернусь к вам, друзья-подружки”.
Помним-помним, как надрывались в листьевских студиях пучеглазые либеральные братишки, как, брызгая благородной слюной, кричал прямо в камеру Саша Любимов: “У нас не будет никакой идеологии! Понимаете? – не бу-дет!” . И тут же – заменив плакаты “Слава труду!” на “МММ – нет проблем! – братишки принялись насаждать идеологию потребления, разврата, предательства и порока, – да еще и темпами, которые не снились никакому Суслову.
А на хмельной пирушке 90-х мы, точно, таки умудрились не помереть (хотя и к “друзьям-подружкам” не спешим возвращаться – по традиции “долго запрягаем”). Все, что выжило в этой ново-культурной Хиросиме, более возрастной своей частью было отправлено в “Дом дураков”, а для части желторотой приготовили не менее интересное заведение – “Школу”.
IV
Но прежде, чем зайти в “Школу”, не мешает бросить короткий взгляд на ее славную повитуху – 25-летнюю мадам Чаганаву. Причем, в том числе, взгляд в самом прямом смысле слова. Хотел бы пренебречь, да не могу – Антон Павлович, писавший о том, что “в человеке должно быть все прекрасно” - не поймет. Да и Станиславский, с его “театральной вешалкой”, того и гляди осерчает Поэтому есть нужда взглянуть, что такого прекрасного висит сегодня на школьной российский вешалке? Кому, проще говоря, державные мужи Путин с Фурсенкой доверили воспитание малых ребят.
Интересно, с какими мыслями покидал бы этот милый вернисажец под названием “Лучший друг детей” А.П. Чехов? Особенно, если классик не читал труды ученых криминалистов Ломброзо и Бертильона, где уже на уровне физиогномики все аккуратно расфасовано, разложено по полкам и доказано – в т.ч. и статистически. Не буду злословить, однако никак не могу удержаться, чтобы не привести навеянную просмотром гоголевскую цитату.
“Известно, что есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со своего плеча: хватила топором раз – вышел нос, хватила в другой – вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: "Живет!":”.
(Гоголь, “Мертвые души”)
Цитата это, впрочем, в одинаковой мере относится и ко многим российским "кинам", включая "Школу" - "хватила топором раз" - вышли "Дети Арбата", "хватила другой" - вышла "Школа" и, "не обскобливши, пустила на свет, сказавши: "Живет!". Дети же всегда похожи на своих родителей, и мне трудно избавиться от чувства, что на верхней фотографии нам явлен современный вариант Маньки-Облигации – только много более вульгарный, чем оригинал. А вот на нижнй фотографии Диоген, вероятно, вообще не обнаружил бы человека. Посмотрел бы, вылез из своей бочки, и побрел бы в сторону пригородной рощи - “Посмотришь две фотографии – надо три час гулять на свежем воздухе”…
Да какое кому дело до внешности человека!? – воскликнет иной попечитель, – и будет неправ. То, о чем еще не знал Диоген, и о чем только подозревали Гоголь с Чеховым, в ХХ веке стало научной нормой: наружность человека чаще всего соответствует его внутреннему содержанию. Не буду отсылать читателя к скучным книгам и тем более к портретам состоявшихся Новодворской и Ющенки, но скажу просто – в этом лице нет Света. Того самого, который способен излучать Веру, Надежду и Любовь. И Красоту, разумеется, – ту самую, которая, как уверял ненавидящий Достоевского Чубайс, “спасет если не мир, то Газпром - точно”.
К чему я веду? По крайней мере, для мужчин-читателей понятно, что редкий классный мальчишка мог обратить свое внимание на эту некрасивую, более того – несимпатичную и совершенно не женственную – что среди всех пород русских женщин встречается не часто – однокашницу. Женщина может быть некрасивой, она может быть даже не симпатичной, - но она не имеет права быть не женственной. Дьявольское самомнение и гипертрофированный нарциссизм – с одной стороны, равнодушный и даже насмехающийся над этаким “гадким утенком” школьный мир – с другой: все это не могло не породить ненависть к школе и ко всему, что с ней связано.
Фиксируем: лучшего кандидата отомстить школе, школярам, учителям и, заодно, “совкам” с их “ветхо-бабулькиными ценностями” трудно и придумать. Поздравляю всех нас, кошмар Роджера Уотерса, кажется, сбылся в России:
We don't need no education,
We dont need no thought control
No dark sarcasm in the classroom
Teachers leave them kids alone
Hey! Teachers! Leave them kids alone!..
Кто спустил это существо на русских детей – не вопрос. Вернее сказать, вопрос, ответ на который знает почти всякий. Настоящие вопросы – кто стоит за “спускателями” и как с этим бороться?..
V
А теперь самое время предложить читателю фрагменты интервью-самодоноса главрежа “Школы” полуторагодовой давности, цитирую:
“Я вообще не в теме, про школу ничего не знаю. Мне ужасно было в школе. Меня оттуда выгнали вообще… Я просто не хотела учиться, не могла там существовать. У меня был конфликт с обществом… Я сидела в детской комнате милиции”. КЦ
Ключевая фраза здесь – “У меня был конфликт с обществом”. Да, но какой именно конфликт – мировозренческий, политический, социальный, культурологический..? Нет, конфликты в 8-16-летнем обществе бывают только одного типа, это конфликт между самооценкой и авторитетом. Именно завышенная самооценка при недостатке авторитета (а он в школе прочно связан с внешностью девочки) могли привести – и привели наверное - к “конфликту с обществом”, а невнимание мальчиков стало причиной того, что девочке-акселератке с красивым именем Валерия стало “ужасно в школе”. Отсюда “поиск смыслов”, попытка заработать авторитет “экстримом”, привлечь к себе внимание банальным хулиганством и, как итог, – прописка в детской комнате милиции.
Но как сама Валерия объясняет отвращение к школе? Она говорит, цитирую.
“Там прививают любовь к литературе, но мне было гораздо важнее пойти на дискотеку, чем учить историю” . КЦ
Чистое лукавство, на самом деле – и это подтвердит любой детский психолог – причиной боязни школы было вовсе не то, что “там прививают любовь к литературе”, а то, что там давно уже поселилась нелюбовь мальчиков к дебелому переростку Гае, или Гайке, как позже стали её называть. И из школы ей “гораздо важнее” было пойти не обязательно на дискотеку (это романтизация комплекса и не более того), но куда угодно, хоть на помойку, - только подальше от места жестокой битвы собственного эго со школьным общественным мнением – места, где бесславно догнивали остатки простодушно растоптанной мальчишечьими ботинками девичьей гордости.
Но если меня упрекнут в неверии, я не буду спорить, а просто приму версию самой Гайки за "рабочую", но предупреждаю – в этом случае ее портрет выйдет еще менее симпатичным. Из несчастной девушки-изгоя она превращается в банальную хабалку, – но сохраняя при этом еще и все свои комплексы.
Итак, поверим: хабалка Гайка покинула школу ради толстого болта дискотеки и вот теперь выступает всенародным обвинителем ненавистной ей школы. “Кольцо души девицы я в море уронил…” - или “Какая прелесть, какая прелесть…”. Это все равно, что поручить Евгении Альбац писать биографию Сталина или правоверным талмудистам – историю Германии 30-х годов прошлого столетия. Но ведь кто-то же поручил.
VI
Да, а что же сам фильм, его идея, форма, сюжет, содержание..? А ничего, поскольку: "Школа" бесформенна и скучна – скучна потому, что “там есть жизнеподобное копошение, имитирующее спонтанность, но нет сюжета авторской мысли. Более того - нет самой мысли” – пишет один из сетевых рецензентов, и продолжает – “Есть эмоциональное неприятие - это да. Неприятие чего? Плохих учителей, неспособных увлечь? Но мы видели плохих учителей и в фильмах "А если это любовь?", "Друг мой Колька", "Доживем до понедельника" - что тут нового? А вот оно, новое! Открытие, доступное младенцу: мороженое вкуснее каши, а дискотека интереснее литературы. На экране училка что-то там гундосит про гражданскую лирику Пушкина - а в классе идет совсем другая жизнь: там "не хотят учиться, а хотят жениться". КЦ
Все верно, и мы уже знаем, что именно заставляет режиссера ненавидеть школу.
Диалогам героев фильма придан некий фрёр правдоподобия (“дух времени”) в виде доступного-де школярам языка-сленга. Но если фильм адресован им, то получается, что школьные проблемы Чаганава предлагает решать самим школьникам(!?)… И потом, сленг меняется каждый десяток лет, а язык Пушкина - вечен. Впрочем, сленг - в виде словечек "легко", "нет проблем" и т.п. - режиссер Хотиненко, например, умудрился втащить даже в "1612", придав при этом "фрёр правдоподобия" сюжетным бусурманам - поляки у него говорят строго по-польски, а испанец - только по испански. Рецидивы "сословного кина" бьют уже напрямую по Русской Истории... Уж не говоря о футбольных комментаторах, которые давно перестали быть комментаторами, а сделались фанатами с микрофоном - таким же панибратски-развязными, дурно орущими и мало компетентными (у нас на Украине это так).
Еще одним “достоинством фильма” объявлена некая “правда жизни”, о коем “факте” тут же вострубили блистательный либеральный батальон и рублевская “золотая рота”. Но если так, то почему бы не вставить кинокамеру в унитаз вокзального отхожего места (а лучше всего – в сортирную трубу самой мадам Чаганавы) – и не снять таким образом еще более правдивый фильм “про жисть”? – спрашивается в одном из сочинений Аристотеля. Впрочем, Аристотеля сегодня, пожалуй, тоже забили бы камнями: устарел, дедушка. Думаю, тысяч за 5 у.е. Чаганава без колебаний позволила бы снимать в своем сортире душещипательные экзистенциональные сцены “про жисть”, а ново-русский Великий Инквизитор не только что отпустил бы ей школьные грехи, но и самолично вращал бы ручку кинокамеры. Но вернемся к “Школе”.
Говоря строго, этот фильм должен был быть забракован уже на стадии просмотра его цензурной комиссией (но сначала ее надо возродить на уровне хотя бы худсоветов). Как только один из “героев” сериала произнес слова “африканский фаллос” (это в адрес Пушкина) – просмотр тут же следовало остановить и потребовать убрать из текстов фильма всю похабщину, а лучше всего – сразу запретить этот фильм к показу.
Да, как определить, что есть похабщина, каков здесь критерий? Это те слова и понятия, которые нормальная мать никогда не употребит в разговоре со своим сыном-школьником, а нормальный отец (т.е. хотя бы не либерал и не педофил) – в разговоре со своей дочерью-школьницей. Все просто, как видите.
А как снять пусть не хороший, но хотя бы не пошлый и не вульгарный фильм? Да очень просто, вот только один из моих личных рецептов (а их у меня больше десятка).
Даю рецепт: приведите на съемочную площадку своих 6-16-летних детей, племянниц или внучат – и снимайте, что вашей душе угодно, хоть чернуху, хоть порнуху. Уверяю вас – получится шедевр целомудрия.
Но это в советские времена режиссеры часто брали своих детей на съемочные площадки – оттого-то, видимо, все советские фильмы такие “закомплексованные”. А знаете, когда получается по-настоящему свободное русское кино? Это когда дети режиссера живут в Хайфе, внучка – в Майами, а жена – в Лондоне. Небось, с 10-ти летней внучкой под боком ни “Царя” – с густыми толпами голых баб, ни “Жмурки” – где сложнейший вопрос таинства смерти решается двумя-тремя ведрами алой краски, ни тем более “Школу” не снимешь – а ну как девочка спросит – “деда, а что такое "африканский фаллос”?
VII
Лучше, конечно, – в целях экономии средств (ведь подумать только – съемки подобной фаллосиады оплачиваем мы с вами), – лучше всего было бы создать комиссию, которая читала бы сценарии и уже на этой стадии решала бы, что делать с тем или иным сценарием (как это происходит во Франции, например). Это первое.
Во-вторых, сообщаю пропагандистам “Школы”, если они не знают, что искусство (кино особенно) должно показывать и пропагандировать не Зло (это-то разумеется, хотя “Школа” густо замешана на пропаганде как раз Зла); оно даже не должно отражать существующие пропорции Зла и Добра в обществе – в таком случае общество никогда не станет лучше. Что же?..
Здесь сочту у места аналогию с коктейлем. Если деятели кино (вообще искусства) будут вливать в существующую общественную “смесь меда и дерьма” порции, состоящие из точно таких ингредиентных пропорций, то этим они добьются увеличения количества, но никак не изменят качество продукта, называемого – подчеркиваю это – общественной моралью. А как правильно делать?
А правильно вот как делать: понемногу, порция за порцией, в общий котел необходимо вливать смесь, пусть немного, но более качествнную (в категории морали и нравственности) чем та, которой на данный момент наполнен котел. Постепенно доводя содержимое котла до желаемого вкуса (хотя “потолка” здесь нет и быть не может).
Референтом здесь вполне может выступать советское кино. Кстати, ведь даже в советское время вполне можно было снять подобную “Школе” чернуху – но не снимали. Почему? Да потому, что внучата Герасимова и Ивана Пырьева крутились на съемочной площадке, и внучат тех звали – Вера, Надежда и Любовь - Любовь к русской культуре и русскому человеку, а не к общечеловеку-педерасту с майамских, хайфских и лондонских помоек. И была еще одна внучка. Звали её – Цензура. Это именно ей надо поставить памятники только за то, что русскому человеку на тысячелетия вперед хватит фильмов высочайшего качества. Можно только представить, как эти фильмы ненавидят нынешние “продюсеры” и кино-манагеры, на фоне советского кино-исполина напоминающие жучкиных насекомых-паразитов – злобных, слепых и никчемных, – беспощадных к плоти, на которой они паразитируют.
Теперь главное: социальное кино должно показывать, какими Человек и общество должны быть.
А вы что, не знали..? Должны – согласно русским Истории и Традиции, а именно – хоть немножко лучшими (сильно забегать вперед нельзя – выйдет гротеск), чем оно – русское бытие – есть на момент съемок.
Быть в категориях Добра всегда немного впереди общества - вот сверхзадача по-настоящему русского патриотического искусства.
А тонко чувствовать разницу между сущим и желаемым – его долг. Если, конечно, мы хотим, чтобы Третий Рим окончательно не превратился во Второй Содом.
Именно такими были многие советские мастера экрана. Михалковы же с Карами, Хотиненками и с этой девицей-школофобкой поступают ровно наоборот: смесь в их “творческих сосудах” всегда качественно хуже – и значительно хуже – чем содержимое российского “нравственного котла”. Нет сегодня в России такой "Школы", но даже если бы и была, следовало бы не констатировать – этим пусть занимаются педагоги и их начальники на своих совещаниях – а попытаться сделать Школу лучше, чище, более русской. Да хоть такой, какой ее описали классики XIX ст. – с учителями-самодурами, дьячком с розгою в пухлой руке, но все же – русской. Но для этого нужно было бы как минимум не "ненавидеть школу" - и особенно уроки истории и литературы.
VIII
Отвлекусь. Тут возникает вопрос – кто сегодня вообще в состоянии снять русскую Школу такой, какой она должна быть? Есть ли ее желаемый образ? Ведь если нет образа Общества – нет и не может быть образа Школы. В таком случае всякий кино-манагер волен готовить школьные блюда так, как их готовил повар Ноздрёва – “…клал первое, что попадалось под руку: стоял ли возле него перец – он сыпал перец, капуста ли попалась – совал капусту, пичкал молоко, ветчину, горох – словом, катай-валяй, было бы горячо, а вкус какой-нибудь, верно, выйдет”. КЦ (Н.В. Гоголь, "Мертвы души")
Начинает казаться, что единственное требование к нынешней Школе состоит в том , чтобы она была во всем противоположностью своей предшественнице – советской Школе. Перец, капуста, молоко, ветчина горох - неважно, главное, чтобы обязательно “было горячо”.
Смог бы снять приличную новую русскую Школу Н.С. Михалков? Увы, Никита наш Столбовой удивительно органичен лишь в образах бандитов и гламурных мерзавцев (в Паратове он, несомненно, сыграл самого себя)... К тому же, их благородие не умеют снимать социальное кино, поскольку общество, в котором они живут, их мало интересует.
Вот написал и подумал – а ведь и “сословное” кино их благородие тоже, кажется, снимают не ахти... Взял вот в “Цирульнике”, напялил на своё оскаровское благородие царские доспехи, да и попер верхом на лошади ажно на Соборную площадь(!?)… Хотя даже я знаю, что на Соборную площадь, как и в церковные хоромы, вход лошадям строго воспрещен, - даже с царствующим седоком на спине. Богохульство несусветное... Этого не стеснялись делать разве что панове поляки, да и то – когда это было… К тому же, гарцевать в образе царя, а через несколько дней перед телекамерами с рахмаху бить ногой связанного человека по лицу – немножко, согласитесь, не комильфо. Как-то не по-царски это. Размах не тот. Вот передать в личное пользование французским царствующим браткам 40 000 русских солдат-мужиков – это да, это царский рахмах: “от нашего стола – вашему столу”.
IX
Обсуждать (т.е. комментировать извивы сюжетной линии, игру актеров, работу режиссера и оператора и т.п.) можно только то, что является фактом искусства, но не поделкой. “Школа” же есть вариант Дома-2 и больше ничего, причем вариант, от которого уже точно не укроется ни одна живая детская душа. Видимо, на это и рассчитано. Настоящая цель этой дурно пахнущей “смеси” - дальнейшее разъедание русской ментальности, русского духовного скрепа, и не случайно сия ядовитая стряпня получает некие международные премии. Давно известно – из числа представителей Руси Запад награждает только и исключительно русофобов. И доходит в этом до смешного, до казуса, - Бродский, например, отхватил Нобелевку только за то, что был "советским безработным".
Что еще режет глаз, – это то, что даже сами и Добро и Зло в “сосудах” этих господ уже не вполне русского происхождения. Злом объявлены не стяжательство, бесстыжесть или предательство (как всегда у нас было), а жажда справедливости и порядочности, а особенно – “закомплексованность” (т.е. понятие Греха), “совковость” (т.е. социальная совесть) и “антидемократизм” (т.е. любовь к Традиции). Добром же стали – вместо честности и порядочности – крайний социальный эгоизм, деньги любой ценой, извращенная чувственность, антиэстетизм, шутовская дурь и крутое западничество.
Но этот фильм (и подобные ему) не так характеризует их русофобов-создателей, как верховную власть. Какие, интересно, мысли щекотались в голове того же В.В. Путина, вспомнил ли он свое детство и детство своих детей, когда услышал в “детском сериале” разговор об “африканском фаллосе” - и счел, что для российских детей это именно то, что нужно? А ведь счел – иначе этот сериал никогда не вышел бы на самые широкие экраны. А это значит только то, что все, что делается вот уже 20 лет в “сословном” российском кинематографе, творится по указанию тех, кто направлением образа мыслей для целых поколений молодых людей избрал движение в сторону “Глянца”, “Сволочей” и Бригады”. Ибо не могут не знать они слов Феллини, уже в пору жизненной зрелости пророчески изрекшего:
“Тот, кто делает фильмы для широкого зрителя, определяет направление образа мыслей, нравственное и психологическое состояние целых народов”.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
А может быть, все на самом деле еще страшнее? Может быть, они вынуждены закрывать глаза на оглупление и разврат русского народа, который творят полчища спущенных с цепи чаганав, радзинских и пивоваровых, – а значит, Россия сегодня оккупирована и идет планомерное уничтожение ее истории, культуры, народа.
Может быть, Русь после Мальты и Рейкьявика последовала по послевоенному “немецкому пути” (читайте немецкого спецслужбиста Г. Комоссу) – в какой-то момент условиями “возврата России в цивилизацию” были поставлены:
- все русские деньги – в банки США;
- США же осуществляет полный контроль за российскими СМИ и образованием.
Если это так, то – как пишет один из авторов – “становится понятным, отчего “творческая элита” новой России откровенно демонстрирует нам свои курсовые и дипломные работы Голливудского института кинематографии и Бродвейского эстрадно-циркового училища, самым холуйским образом демонстрируя свою вторичность по отношению к американским и прочим западным кумирам. Но при этом самым наглым образом выступает перед нами в качестве национальной элиты, якобы призванной чему-то нас учить, к чему-то нас призывать и куда-то нас вести. Но кроме вонючего, тёплого, жидкого из них ничего не исходит”.
PS
Граждане, берегите детей – своих и чужих! Особенно на первом, шестом-восьмом и тринадцатом-пятнадцатом годах их взросления, когда дети особенно чувствительны к действиям угнетающих рост факторов. И не забывайте о розетках.
Хома Брут.
Источник: Большой форум.
Рейтинг публикации:
|
