Все официально: президент Барак Обама продемонстрировал президенту Владимиру Путину свою твердость, отменив двустороннюю встречу в Москве. «Реалисты» из Белого дома подали очередной тщательно выверенный сигнал, за которые они так себя хвалят. Лидер Свободного Мира не окажет российскому руководителю чести лицезреть себя с глазу на глаз (но в саммите Группы 20 в Санкт-Петербурге он все же будет участвовать).
Какой смелый шаг. Если не считать того, что Путин сейчас мало что может получить от двусторонней встречи в верхах с руководителем Соединенных Штатов. Каких результатов может ждать Россия от встречи один на один? Никаких политических вопросов, ждущих реализации в виде соглашения, нет. Путин мог услышать разглагольствования Обамы про Эдварда Сноудена (мы же выдаем вам преступников безо всякого договора!), про Сирию (прекратите выгодные для вас поставки оружия, используйте свое влияние на Асада для достижения результата, который вам не нужен, и создайте прецедент, от которого сами пострадаете), про либерализацию визового режима (никакой либерализации после Бостона), про права геев («Меня выводят из терпения страны, которые обращаются с гомосексуалистами, лесбиянками и трансгендерными людьми так, что это пугает их и наносит им вред») и про сокращение ядерного оружия (более безопасный мир в наших общих интересах, пусть даже он лишает вас единственного рычага военного давления). Ну кому нужна такая встреча?
Путин наверняка выиграет от того, что планы американского президента будут расстроены. Но он уже добился этого всего несколько недель тому назад на двусторонней встрече с Обамой в Ирландии, откуда средства массовой информации привезли нам фотографии президентов с напряженными и хмурыми лицами и сообщения о тупиковой ситуации, а также предоставлением убежища Сноудену. Ни к чему снова и так скоро раздувать эти тлеющие угли, особенно в связи с тем, что Обама может не обратить внимания на путинские доводы о том, что предоставив Сноудену убежище, он предотвратил дальнейшее распространение информации, наносящей ущерб США. Путин может сделать акцент на предполагаемом американском лицемерии, но этого человека нельзя винить за его понимание реализма, состоящее в том, что цель превыше морали и нравственности.
Сейчас нет ничего такого, что Путин хотел бы получить от Обамы. Или давайте скажем иначе: то, чего Путин хотел, Обама ему уже дал. Это фактическое вето на американскую политику, от Сирии до противоракетной обороны, а также бездействие в условиях скатывания России к самовластию. Администрация Обамы подвергла опасности основной американский интерес – способность действовать в одностороннем порядке или с союзниками и единомышленниками – обменяв его на российское сотрудничество по вопросам второго порядка, таким как санкции против Ирана (которые должны быть просто одной из составляющих политики в отношении Ирана). Реалисты никогда бы так не поступили. Обама в классической либеральной манере ограничивает американскую власть и силу правилами и нормами, которыми руководствуются все государства.
Причина неудач политики президента Обамы в отношении России заключается в том, что Белый дом изображает из себя реалиста, но действует как либерал. Он колеблется, не признавая законную обоснованность российских интересов, упорно продолжает проведение политики, не дающей результатов, и воздерживается от применения силы в целях предотвращения действий, противоречащих американским интересам, а также от наказаний за такие действия. И при этом Белый дом искренне и убежденно объясняет, почему Россия должна делать то, чего он хочет, хотя Москва явно видит свою центральную задачу в том, чтобы не дать Вашингтону добиться своих целей.
Почему политика в отношении России стала такой неправильной? Не из-за дефицита усилий и не из-за отсутствия желания начать все заново. В 2008 году администрация Обамы совершенно правильно решила перестроить российско-американские отношения, которые оказались в плачевном состоянии после долгих лет взаимных разочарований и в связи с ползучим авторитаризмом в Москве. Одно из преимуществ смены власти заключается в переоценке политики и в ощущении нового начала. Президент Билл Клинтон попытался наладить прочное партнерство с президентом Борисом Ельциным. Джордж Буш тоже предпринял такую попытку, заявив после первой встречи с российским лидером, что он взглянул Путину в глаза и увидел там его душу.
Администрация Обамы привлекла в свои ряды большие таланты для решения этой проблемы. Майк Макфол серьезный исследователь России и пламенный сторонник демократизации. До прихода в команду Обамы он проводил важное исследование об упущенных возможностях российской экономики в связи с правлением Путина и о их последствиях. Представив количественный анализ того, как авторитарная политика препятствует экономическому росту, Макфол своим исследованием опроверг путинский аргумент о том, что благодаря его политическому курсу Россия обеспечила себе процветание.
Но конечно же, в условиях, когда цель администрации состоит в том, чтобы поладить с путинской Россией, Макфол это абсолютно не тот человек, чтобы быть советником президента и послом в Москве. Если бы политикой Обамы действительно управляли реалисты, его бы не назначили. Вера в то, что наши ценности универсальны, что все люди заслуживают свободы и страстно о ней мечтают, и что эти ценности могут укорениться даже в российской тундре, здесь совершенно непригодна. И никакой частной перепиской и челночной дипломатией Тома Донилона эту ситуацию не исправить.
Либералы игнорируют важную реалию путинской России, состоящую в том, что Путин действует с одобрения большей части российского народа. Согласно результатам опроса исследовательского центра Pew, 56% россиян удовлетворены результатами президентских выборов, когда Медведев и Путин поменялись местами. 72% россиян поддерживают Путина и его политику. О таком уровне народного одобрения Обама может только мечтать. 57% россиян считают, что сильный лидер важнее демократии. Это на 27% больше тех, кто считает, что демократия жизненно важна. Кроме того, 75% против 19% россиян полагают, что сильная экономика важнее, чем демократия.
Хотя мы возлагаем надежды на российских реформаторов, полагая, что они своими усилиями добьются прогресса, Америка в своей политике должна признать, что россияне в основном довольны тем государственным руководством, которое у них есть (и которое они заслужили). Опрос Pew указывает на то, что основой популярности Путина в обществе является экономический рост и социальная мобильность. И если Вашингтон не сумеет выработать политику, влияющую на эти переменные величины, ему вряд ли следует надеяться на то, что правительство Путина отзовется на американские призывы.
Белому дому Обамы нравится воображать, что он является реалистом во внешней политике. Но у реализма в том виде, в котором он существует в теории международных отношений, есть три основных принципа: 1) расчет силы как важный показатель понимания государственного поведения; 2) готовность отказаться от политики, которая не способствует отстаиванию интересов государства; 3) готовность использовать свои преимущества для того, чтобы угрозами навязывать собственные предпочтения другим государствам. Вопреки притязаниям на реализм, администрация Обамы плохо следует эти трем принципам.
Белый дом проявляет готовность пожертвовать некоторыми американскими интересами и союзниками ради учтивости и вежливости в отношениях с Россией. Он отказывается от интервенции в Сирии и в других странах без соответствующих резолюций Совета Безопасности ООН. Он отменяет планы размещения элементов противоракетной обороны в Европе, которые были согласованы с НАТО. И он выдвигает некоторые неверные приоритеты, скажем, ставя сотрудничество по Ирану и санкции против него впереди европейской ПРО и сближения Запада с Грузией. Вместе с тем, администрация позволяет малозначимым вещам усиливать недовольство России (таким как Ливия, где мы проявили двуличие, дабы добиться согласия Москвы на действия ООН, и «закону Магнитского», который она вяло поддержала под активным давлением конгресса).
Более того, компромиссы, на которые пошел Белый дом Обамы, соответствуют общим политическим приоритетам администрации: избегать по мере возможности иностранных интервенций и ставить дипломатию в вопросах ПРО выше интересов безопасности. Но настоящую проверку реализм проходит тогда, когда необходимо пойти на компромисс, жертвуя ключевыми принципами и основами политики. Отказаться от руководства сирийскими повстанцами, чтобы Асад смог консолидировать свою власть, и «положить конец человеческим страданиям» в гражданской войне – это был бы реалистичный шаг. С другой стороны, отказ Грузии в ее стремлении к сближению с Западом в обмен на согласие Москвы на интервенцию ООН в Сирии - это тоже реалистичный шаг. С третьей стороны, вооружение кавказских сепаратистов с целью создания проблем в сфере российской безопасности – это тоже реалистичный шаг.
Похоже, что путинская экономика неспособна к диверсификации и полностью зависит от цен на нефть и спроса на нее. Как и в Китае, в России общество находится в состоянии политического бездействия и покоя, пока уровень его жизни быстро поднимается. Но Вашингтон либо не хочет воспользоваться этими слабостями и недостатками, либо просто не понимает, как это можно сделать. Но если задуматься о дополнительных уязвимостях России, таких как подрывающая ее силы утечка мозгов лучших технических специалистов и творческих работников, противозаконная и хищническая коммерческая практика, а также внешняя политика, которая, по мнению США и прочих стран, направлена на то, чтобы одни плохие парни обеспечивали власть другим плохим парням, то у нас появляется богатый набор рычагов давления.
Вместо никсоновского бессердечия во внешней политике, когда используются преимущества, определяются общие интересы, продаются проблемы и предаются союзники второстепенной значимости ради достижения первостепенных целей, администрация Обамы демонстрирует преемственность, став продолжением администрации Буша в том, что касается политики в отношении России. Она предстает в качестве этакого начальственного либерала, который снисходительно разъясняет Москве, что сможет согласиться с ее политикой лишь тогда, когда она поймет наши истинные интересы так, как мы понимаем ее истинные интересы.
Но Путин уже сделал свой выбор, отказавшись от тех ценностей, на которых зиждется «западное» (то есть свободное) общество, и российский народ с этим согласен. Может, президенту Обаме и кажется, будто он подал Путину жесткий сигнал о том, что любые действия чреваты последствиями, и что предоставление убежища Сноудену означает холодный и отрезвляющий душ. Но когда дело доходит до игры в шахматы реализма, ему следует поучиться у московского гроссмейстера.
