Журналист Максим Кононенко — о том, для чего появляются разнообразные общественные движения
Максим Кононенко. Фото: ИЗВЕСТИЯ/Александр Давашкин
Артемий Кивович Троицкий потратил большую часть своей жизни на изучение таинственного, бескрайнего и очень пустынного мира так называемых музыкальных стилей. Смысл проведенной им титанической работы совершенно неясен (очень трудно представить себе хотя бы 10 человек, которых одновременно интересуют отличия эмбиент-псай-транса от суомисаунди, например), однако сам принцип комбинирования разных видов пустоты для создания нового вида пустоты в современном мире очень востребован, особенно в среде опять же так называемых политических активистов.
Кто такой современный политический активист? Это точно такой же человек, который 25 лет назад называл себя «неформал». Но если 25 лет назад «неформалы» делились на панков, битников, металлистов и люберов, то теперь они делятся на хипстеров, экологистов, анархистов, феминисток и тому подобные группы. При этом опять же очень условно: как смыслы советских понятий «битник» и «панк» не имели никакого отношения к истинным значениям этих слов, так и современные русские хипстеры и феминистки не имеют никакого отношения к тем, древним и покрытым мхом хипстерам и феминисткам. Сходна лишь общая мотивация — у 20-летних показатели жизненной энергии сильно превышают показатели жизненного опыта. К тому же пока нет семьи, у молодых есть естественная потребность объединяться в группы, служащие суррогатами семьи. Люди же зрелые, наоборот, концентрируют свою угасающую жизненную энергию на семье — семье бы хватило! Всё это довольно точно описывается известными словами Анри Этьена: «Если бы молодость знала, если бы старость могла».
Впрочем, всё вышесказанное довольно банально. Интересное начинается, как обычно, в деталях. Поскольку группы активистов не могут быть очень большими (это же суррогат семьи, а не зародыш политической партии, как многие ошибочно думают), то необходимо постоянно придумывать новые виды активностей. Это наглядно показано в кинокартине Юрия Мамина «Бакенбарды», где активисты утверждали величие Пушкина.
И вот появляются, скажем, чайлдфри (девушки, которые постоянно утверждают свое право не иметь детей) или асексуалы (люди, которые считают, что секс не может быть обязанностью). Проблемы, как мы видим, довольно надуманные (ну не хочешь иметь детей — не имей их. Не хочешь заниматься сексом — не занимайся), однако активисты с подобными декларациями уже потихоньку выходят на митинги. Им просто уютно среди подобных себе.
Но даже таких активностей на всех не хватает! И тогда начинается то, что большую часть жизни исследовал Артемий Кивович Троицкий — сочетания разных активностей для порождения новых типов активностей. Например, на феминистическом митинге 8 марта выступала «экологическая феминистка», среди тезисов выступления которой был, скажем, такой: «Если женщина ест животных, она не имеет права жаловаться на дискриминацию со стороны мужчин». Ну согласитесь же, это просто прекрасно! А стоит только чуть поизучать вопрос, как тут же всплывают левые феминистки, либеральные феминистки, анархо-феминистки, марксистский феминизм и даже лесбийский (!) феминизм. И всё это только вокруг одного феминизма! Сколько же комбинаций можно получить на основе других, более фундаментальных теорий!
Вот, например, моя старинная знакомая, журналистка (и активистка с бесконечной и никак не концентрирующейся энергией юности) Анастасия Каримова пишет в Facebook о разработанном ею совместно с другой моей знакомой (опять же с бесконечной энергией), оппозиционеркой Марией Бароновой «экологическом национализме». Среднерусская природа провозглашается титульной природой России. Россия объявляется государством Берёз.
Проведение Олимпиады в Сочи признается ошибкой, поскольку это создаст в международном сознании превратный образ Русской Природы. Активисты предлагают выбросить кактусы, уничтожить пальмы и дарить женщинам ромашки. При этом они готовы к сопротивлению цветочной мафии. Девушки, разумеется, шутят, но ведь это совершенно готовая к употреблению программа действий! «Чисто визуально я получаю глубокое внутреннее удовольствие, только когда вижу поле, стога сена», — пишет Мария Баронова. И я уже вижу лагерь с транспарантом: «Нет передаче земель сельхозназначения». Я уже вижу декларацию с требованием заменить двуглавого орла в государственном гербе на изображение берез и стогов. А очевидный гимн движения — песня Михаила Ножкина и Евгения Аграновича: «Я в весеннем лесу пил березовый сок, с ненаглядной певуньей в стогу ночевал».
А только представьте себе, каким мог бы быть, скажем, «националистический феминизм». Или «феминистический национализм». Это ведь два совершенно разных понятия! Вот, скажем, в Белгородской области, известной своей посконностью, звучали призывы к повсеместному ношению сарафанов. Но зачем растворять эту активность в огромном православно-националистическом дискурсе? Ее надо выделить! Может, человек хочет носить сарафан, но и только.
Вот и дайте ему собственное мини-движение, скажем, «национально-традиционалистический декоратизм».
И количество таких комбинаций пустоты с пустотой бесконечно. И хотя в итоге все равно будет получаться одна пустота, сам процесс очень увлекателен и, что наиболее важно, безвреден.
Источник: izvestia.ru.
Рейтинг публикации:
|
