Когда-то я не мог понять, почему отлучили от кино Лени Рифеншталь. Талантливый кинохудожник — документалист. Да, поддерживала нацистов. Да молилась на Гитлера. Так в Германии 90% подерживали и молились. Миллионы с оружием в руках до последнего защищали нацистский режим. Сотни тысяч охраняли концлагеря. Это же не помешало потом бывшим нацистам пойти в политику и в администрацию. Художника-то за что?
Понял за что, только когда Макаревич выступил. Я не сторонник бойкотов (ни когда бойкотируют наши, ни когда бойкотируют наших). Как по мне, бойкот не выражение собственного мнения, а попытка, опираясь на авторитет толпы, принудить общество к поддержке позиции радикального меньшинства. Но с тех пор я не слушаю песни Макаревича, которые мне нравились и нравятся сейчас. Это талантливые произведения, некоторые на грани гениальности. Как по мне, политическая (гражданская, как раньше говорили) лирика Макаревича продолжает и развивает Высоцкого, ориентируясь на более взыскательную и образованную аудиторию. Но я поймал себя на том, что, независимо от того, поёт ли эти песни Макаревич или его произведения исполняет кто-то другой, у меня возникает такое ощущение, как будто мне положили еду в немытую миску из которой только-что трапезничал людоед.
Я верю, что Макаревич искренне выражал своё мнение. Я признаю за ним право на мнение. Но и право на отвращение за собой сохраняю. Вернее отвращение возникает на чисто физиололгическом уровне.
Этот текст возник после прочтения жалоб Евгении Бильченко на то, что Питер и Москва от неё отвернулись за майдан, а в Одессу выступать украинские нацисты не пускают. Она не понимает как же так, почему одинаково отношение к ней по обе стороны линии фронта?
Я верю, что она искренее раскаялась. Я верю, что майдан и постмайданное волонтёрство были ошибкой глупой эмоциональной (хоть уже и великовозрастной) барышни. Я не поддерживаю тех, кто кричит, что каяться надо в Донецке или в Луганске. Эти люди столь же искренне не понимают, что покайся она там, они ещё что-то придумают, чтобы не прощать. Я не считаю, что таких надо обязательно сажать в тюрьму или устраивать им сеансы публичного порицания.
Общество их уже наказало. Оно их отторгло. Они вызывают отвращение на физиологическом уровне. А это сильнее любой пропаганды.
Да, прощали среднее нацистское административное звено — чиновников, которые работают при любой власти. Да, быстро перегорел гнев против обычных солдат и офицеров Рейха, которых вооружили, накачали пропагандой и отправили воевать. Да, нельзя было посадить в Германии всех, кто поддерживал нацистов — в стране бы почти не осталось людей на свободе.
Но, когда бывшие «властители дум», обманувшие малых сих, своим авторитетом выведшие их на майдан, а потом бросившие в горнило гражданской войны, думают, что им достаточно осознать ошибку, чтобы все прониклись к ним сочувствием, и они вновь стали властителями дум, но уже другой части народа, они глубоко ошибаются.
Их могут понять и даже простить. Умом простить, но на физиологическом уровне они всё равно будут вызывать отвращение. Никто не мог знать в лицо миллионы гитлеровских рядовых убийц. Но Лени Рифеншталь знали все. Она была символом. И она ассоциировалась с кровавым кошмаром не только у миллионов жертв, но и у миллионов палачей, осознавших, что их обманули.
Макаревич к майдану не призывал. Он выступил против общественного мнения России по вопросу о постмайданной политике в отношении Украины, и пожинает плоды своего противостояния обществу.
«Прозревшие», не успев смыть с рук кровь и дерьмо с души, рвутся вновь учить общество. Теперь уже, как бороться с нацизмом.
Я уважаю их право на ошибку и на прозрение. Но прозрение, а не «прозрение» наступит тогда, когда они начнут уважать право общества на презрение. Возможно тогда, исчезнув и не отсвечивая на публике, они добьются забвения и смогут начать с начала.
И да, Макаревич не Рифеншталь, а Бильченко даже не Макаревич. Она обычная гламурная поэтка из маргинальной тусовки, которой принесли относительную известность не стихи, а майдан, волонтёрство, забавная рожица и экстравагантная манера одеваться. Но будь она столь великой, как Пушкин — отвращение было бы только сильнее и держалось бы дольше. Поскольку большим был бы и вред, который она смогла бы нанести.
Ростислав Ищенко
Источник: news-front.info.
Рейтинг публикации:
|
