Когда-то,
на заре независимости, украинские политики, как заклинание твердили,
что их стране выпало высокое предназначение служить мостом, объединяющим
восточную и западную цивилизации (Россию и Европу). При этом более
всего они боялись (также заявляя об этом публично), что Украина
превратится в «серую зону» — нейтральную полосу между Западом и
Востоком.
Не
сбылись ни их надежды, ни их опасения. Безумная политика,
ориентированная на интеграцию в западные политические, экономические
структуры и структуры безопасности, не позволила Украине стать «мостом» —
посредником, объединяющим Восток и Запад на основе общих интересов.
Между тем, именно такой вариант был бы для Украины наиболее выгодным.
Полноценное политическое и экономическое сотрудничество России и Европы
по умолчанию выводило бы Украину из сферы интересов обоих мощных
соседей. Вернее, делало бы её зоной общих интересов. Постоянный
государственный нейтралитет Украины гарантировал бы интересы как России,
так и ЕС. Ну а увеличивающиеся, по мере расширения евро-российской
торговли транзитные потоки, равно как и прочие выгоды срединного
положения (включая перенесение производства поближе к потребителю)
обеспечили бы устойчивое развитие украинской экономики.
Не
то, чтобы реализация вышеописанной политики была бы простым делом. Но в
таком развитии событий Россия была заинтересована и неоднократно на
самом высоком уровне (как политическими заявлениями, так и проектами
соглашений) пыталась простимулировать Украину к занятию именно такой
позиции. Да и Европа поначалу была совсем не против политически
нейтральной, экономически связывающей Россию и ЕС, Украины.
Ситуацию
сломали сами украинские, а также восточноевропейские политики,
прожужжавшие уши своим западным коллегам рассказами об исконной
российской агрессивности и о необходимости защитить от Москвы «молодые
демократии», приняв их в ЕС и НАТО. Этот, пройденный Восточной Европой и
Прибалтикой путь, на первом этапе представлялся даже более выгодным,
чем работа связующим звеном между Москвой и Брюсселем/Берлином. Запад
щедро накачивал вновь присоединившиеся государства финансовой помощью и
кредитами. Экономика, правда, постепенно умирала, но это не бросалось в
глаза сразу, а внешне всё было настолько благополучно, что даже
прибалтов, над которыми сегодня не потешается только ленивый, в 90-е
годы именовали не иначе, как «новыми экономическими тиграми».
Разница
в подходах важна стратегически. Занятие позиции посредника между
Востоком и Западом давала возможность как Украине, так и странам
Восточной Европы создать самодостаточную экономику, в стабильном
функционировании которой были бы заинтересованы как Россия, так и
Евросоюз. То есть, стабильное развитие государства опиралось бы на
внутренние ресурсы, что обеспечивало бы его устойчивость.
В
то же время, продажа Западу своей русофобии, представляясь поначалу
делом крайне выгодным (деньги сыпались с неба буквально ни за что — за
политические заявления), в конечном итоге приводила к деградации
собственной экономики, а затем (поскольку никакая «безвозмездная помощь»
не продолжается вечно) к национальному банкротству.
Украина,
так и не сумев (не успев вовремя) вступить в ЕС и НАТО, первой
оказалась в состоянии национального банкротства. Собственно этим и
объясняется гражданская война, идущая на её территории. Украина не
смогла стать мостом, не стала и серой зоной между Востоком и Западом.
Более того, она не стала даже ареной прямого военного столкновения —
лишь театром гибридных действий. Агрессивность, не сублимированная в
конструктивное сотрудничество и не выплеснутая во внешнюю военную
активность, развернулась внутрь страны и успешно её уничтожает.
Напомню,
что правительству Януковича-Азарова, которое проводило ровно тот же
самый внешне- и внутриполитический курс, что и нынешние власти (даже
сейчас бывшие регионалы, объединённые в «Оппозиционный блок» по своей
программе ничем не отличаются от Порошенко и компании) никто на
Юго-Востоке не оппонировал и Крым никуда не уходил.
Украинизацию,
евроассоциацию и бандеризацию регионалы внедряли чуть медленнее, чем
нынешние власти, зато надёжнее, эффективнее, без антиконституционных
эксцессов, потери территорий и гражданской войны.
Таким
образом, с политической точки зрения свержение Януковича было абсолютно
бессмысленным. Тем более, что он уже готов был уйти сам. Но вот если
посмотреть на ситуацию с позиции необъявленного национального
банкротства, когда внутренний ресурс практически исчерпан, а внешние
кредиты сокращаются, то действия его оппонентов были вполне логичны.
Власть давала доступ к ресурсу (бюджетным финансовым потокам,
собственности). Для дележа на всех желающих ресурса не хватало. Поэтому
власть необходимо было захватить и никому не отдавать.
Янукович
захватил, но удержать не сумел. Теперь не отдать власть пытается
пришедший ему на смену Порошенко. Потом будет кто-то другой, а скорее
другие, в рассыпавшейся на регионы Украине. Постмайданная власть потому и
не может консолидироваться и вернуться к нормальному
квазидемократическому правлению, что пригодного для дележа ресурса всё
меньше, а желающих его делить всё больше. В такой ситуации
разрастающаяся гражданская война — нормальное состояние государства и
общества вплоть до их полной аннигиляции.
Но
Украина является только первой падающей костяшкой в обреченном к
разрушению строе домино. Восточная Европа идёт ровно по её стопам. Да,
членство в ЕС и НАТО тормозит процессы, но не в состоянии их остановить.
Более того, как не вечна материальная помощь, так же не вечны и ЕС с
НАТО. Ситуация в обоих образованиях заставляет смотреть на их будущее
без особого оптимизма.
В
принципе, с точки зрения корректности наших выводов не важно
прекратится ли финансово-политическая поддержка восточноевропейских
режимов ради того, чтобы сохранить остатки ЕС и НАТО, или это произойдёт
потому, что рухнут сами структуры, не справившись с обременением
содержания производящих только русофобию режимов. Факт движения по
украинской тропе очевиден. Не обязательно, конечно, во всех случаях
доводить дело до гражданской войны, но следует отметить, что во всех
восточноевропейских странах социальная стабильность поколеблена,
гражданский консенсус разрушен и противостояние в обществе нарастает
безостановочно. Так что, хоть шансы избежать худшего у
восточноевропейцев и имеются, но вектор и динамика развивающихся
процессов не внушают оптимизма.
Надо
иметь в виду так же и тот факт, что для современной Европы фактически
гражданской войной стали бы и межгосударственные столкновения стран ЕС.
То есть не исключён вариант, когда внутренние проблемы европейские
правительства попытаются решить за счёт обострения старых
межгосударственных противоречий. «Прозревшие» относительно украинской
бандеровщины поляки — только первый звонок.
Ксенофобия
и милитаризация общества, помноженные на ведущий к национальному
банкротству системный кризис, рано или поздно требуют военного выхода.
Но Россия хороша в качестве врага, пока ею пугают собственное население,
для реальной войны нужен кто-то попроще и послабее. Ближайший сосед
вполне подходит на эту роль. Ну а вспомнить об исконных
венгерско-румынских или польско-литовских проблемах так же просто (когда
надо), как «увидеть» бандеровшщину на Украине после того как с твоей же
помощью её 25 лет выращивали.
Проблемы
Восточной Европы являются лишь бледной тенью проблем Западной Европы.
Отказ от массированной поддержки Украины, равно как и сворачивание
программ помощи Восточной Европы стали следствием ресурсной
недостаточности всего Запада. Империя, не способная содержать свою
периферию — потенциальный банкрот. Банкротство центра лишь откладывается
за счёт последовательного сбрасывания с баланса провинций.
Ровно
эту ситуацию мы наблюдали с распадом СССР/России. До тех пор, пока в
начале 2000-х годов Путину не удалось сломать негативный тренд,
последовательное сбрасывание окраинных, а затем всё более центральных
провинций, вплоть до предложения уже российским региональным элитам
«брать суверенитета сколько унесут», не улучшало, а ухудшало общее
финансовое и политическое положение центра.
Спасение
Запада заключалось в ликвидации России. В таком случае с трудом, но
проходил вариант глобалистской трансформации планеты, при котором
перераспределение глобального ресурса в пользу западных элит
обеспечивалось бы при помощи внеэкономического принуждения, а «лишнее
население» планеты просто самоликвидировалось бы за счёт создания
невыносимых условий для жизни (голод, болезни, отсутствие медицинского
обслуживания, гражданские войны). Как только стало ясно, что
саморазрушение России остановилось и процесс пошёл (пусть и медленно) в
обратном направлении, Запад оказался обречён.
Политические
кампании Запада 90-х-2000-х годов были построены по той же схеме
блицкрига, что и военные кампании Третьего рейха. В обоих случаях была
необходима «молниеносная» (в ограниченный промежуток времени) победа,
для того, чтобы вновь приобретёнными ресурсами обеспечить устойчивость
системы. Как только план «Барбаросса» был опровергнут под Москвой
(возможно, хоть не очевидно, и раньше, под Лугой, Смоленском и Киевом)
окончательное поражение Рейха стало вопросом времени, а не принципа.
Германия могла ещё долго воевать и даже ещё целый год после поражения
под Москвой наступала, но победить уже не могла. С каждым днём
соотношения сил на фронтах всё больше менялось не в её пользу и тут уж
ничего не могли изменить ни Гитлер, ни его генералы.
Ровно
то же случилось с политическим блицкригом Запада. Он, конечно, сломался
не за полгода, а за десятилетие (политические процессы идут медленнее
военных столкновений). Но как только стало понятно, что российские
ресурсы не смогут поддержать дальнейшую западную экспансию, вопрос стоял
не в том сожрёт ли Запад самого себя, а как быстро сожрёт и с кого
начнёт.
Западная
Европа оказалась в роли ближайших к центру (внутренних) провинций
империи. И, благодаря этому, её положение из наиболее привилегированного
оказалось самым сложным. Во-первых, она должна была ресурсно
обеспечивать возрастающие потребности американского центра, в условиях
сокращения кормовой базы (отказа от периферийных провинций). Во-вторых,
поскольку проблема выживания Запада диктовала необходимость проведения
активной внешней политики, направленной на демонтаж России (Запад не мог
закончить конфликт, как Гитлер не мог отозвать вермахт из СССР после 22
июня 1941 года) на Западную Европу падали издержки конфронтации (на
войне, пусть она и экономическая, все несут потери). В-третьих, Западная
Европа не могла сбросить свои периферийные провинции в лице
восточноевропейских лимитрофов, поскольку это сразу резко изменило бы
геополитическую ситуацию (подорвав авторитет Запада) и подорвало бы
существующую экономическую модель Евросоюза, потребовав перестройки на
ходу в условиях сложной геополитической конфронтации и ресурсной
недостаточности (такие реформы не проходят).
По
сути, Западная Европа является третьей костяшкой домино. Украина упала,
Восточная Европа колеблется и вот-вот рухнет. Западная пока стоит, но
ясно, что процесс неумолимо к ней приближается. С этой точки зрения,
вызвавший европейскую истерику последний пакет антироссийских санкций
США, принятый конгрессом, является абсолютно логичным действием.
Имперский центр, в Вашингтоне, чьё положение не улучшилось от
сбрасывания внешних провинций, взялся за провинции внутренние. Их
ограбление в пользу США должно дать Америке возможность сохранить
интенсивность глобальной конфронтации ещё на какой-то период, в надежде,
что за это время либо звёзды на небесах так сойдутся, что Россия
исчезнет, либо какое-то «чудо-оружие» появится. В общем, полная аналогия
с ожиданиями фюрера в бункере весной 1945 года.
Понятно
и недовольство Трампа. Продолжение старой политики, откладывает гибель
системы в центре которой стоят США, за счёт её плавного демонтажа руками
самих США, но не меняют сути идущих процессов. Система всё равно
обречена. Трамп же приходил с программой (достаточно невнятной
тактически, но верной по стратегическому замыслу) реформ, которые за
счёт снижения агрессивной внешней активности должны были высвободить
ресурсы на стабилизацию системы.
Тем
не менее, как видим, пока что процесс, который Трамп пытался
остановить, продолжается и до точки возврата двигаться не так уж долго.
В
октябре 2013 года подавляющее большинство украинских политиков и
экспертов (независимо оттого к какому лагерю они принадлежали) были
уверены, что власть Януковича прочна как никогда и что он на второй срок
переизберётся. А уже в феврале 2014 года Януковича на Украине и след
простыл, а демонтаж украинской государственности набирал обороты.
В 2014-2015 годах элиты Запада были уверены, что они сломают Россию санкциями и окончательный триумф глобализма не за горами.
Сейчас
Запад, причём уже не единый Запад, а американские глобалистские элиты
пытаются лишь любой ценой тянуть время в расчёте на чудо, превращая в
серую зону, а потенциально в зону перманентной внутренней конфронтации,
усиленной вмешательством внешних игроков, весь европейский континент.
Чудеса
в политике случаются. Так приход к власти в России Петра III спас
Фридриха Великого от сокрушительного поражения и вместо дезинтеграции
Пруссии превратил её в великую державу. Но уже через 150 лет российская
революция не спасла Германию от разгрома. Так что ставка на чудеса,
вопреки логике развития политических процессов, чаще приводит к таким же
результатам как у Карла XII, который принял Швецию великой державой, а
оставил второстепенным региональным государством.
На
сегодня политика глобалистских элит Запада, изыскивающих ресурсы для
продолжения бессмысленного противостояния за счёт ограбления собственных
провинций, с неизбежностью ведёт к обострению проблемы ресурсной
недостаточности, а значит к усугублению процессов, обеспечивающих
поражение Запада в глобальном конфликте и к распаду его экономической и
политической системы. Запад, как Римская империя в последние пятьдесят
лет своего существования, сам разбирает на запчасти механизм,
обеспечивавший его гегемонию.
Но
действующие элиты по-другому не могут, альтернативные слишком слабы, а
времени для эффективной смены стратегии практически не осталось.
Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования специально для «Актуальных комментариев»
Рейтинг публикации:
|
