Несмотря на огромное значение Минска, его обсуждение во всех заинтересованных странах полно вранья, путаницы и неясностей. Это и понятно: заинтересованные стороны интерпретируют ситуацию в свою пользу, объективную ситуацию установить кажется невозможным. Но на самом деле заинтересованное вранье от правды отличить несложно. Мы предлагаем для тех читателей, кто хочет разобраться, обзор основных понятий Минского процесса, как раз для того, чтобы уметь самостоятельно отличать интерпретации от твердо устанавливаемых фактов. Это — минимально необходимый «словарь» Минского процесса по итогам 2016 года, составленный на основе открытой информации, но подтверждаемый инсайдами в переговорных группах и на линии разграничения. 

Нарушения перемирия

18 декабря в на Светлодарской дуге в районе Дебальцево произошло крупнейшее с весны этого года военное обострение. Бои шли в момент написания этой статьи. ОБСЕ с обеих сторон политкорректно зарегистрировало в этот и последующие дни нарушение соглашения о прекращении огня и отводе тяжелой артиллерии: вместо примерно порядка 100 взрывов снарядов в обычные дни осеннего «перемирия» зарегистрировано 2000 и более взрывов с каждой стороны, причем с украинской стороны в том числе зарегистрировано не менее полусотни выстрелов из «Градов».

Обе стороны обвинили друг друга в провокации: ДНР и ЛНР заявили о неудачной попытке прорыва украинских военных, а пресс-служба ВСУ об «обратке», то есть о контрнаступлении. Казалось бы, обе стороны на войне должны врать и, если у вас нет надежного источника на месте, истину установить невозможно. Но это не так. Чаще всего данные сторон сходятся в фактах, но различаются только интерпретациях, а непосредственные сообщения с мест документируются. Украинские официальные лица на самом деле подтверждали факт попытки прорыва, а украинские военные «волонтеры» в соцсетях бурно радовались наступлению, в момент неудачи и угрозы окружения украинские военные сами стали делиться своим возмущением действиями командования:

— Сводная тактическая группа 54 ОМБр численностью в два танковых взвода с пехотной ротой произвела атаку на высоту 220... В результате укрепление было взято одним броском практически без сопротивления, но наша тактическая группа не успела там закрепиться – с флангов был открыт шквальный артиллерийский огонь противника, — рассказал украинскому изданию Strana.ua  на правах анонимности офицер 54 бригады Юрий М.

Таких сообщений было несколько, а в завершении картины глава Совета безопасности и обороны Украины Александр Турчинов приехал на позиции в районе Дебальцево, чтобы похвастаться там, как украинские войска «улучшили свои позиции».

То есть объективно установлено, что в атаку пошли украинские войска, что прорыв было остановлен, что напрасно погибли десятки военных с обоих сторон, причем больше с украинской стороны, поскольку она была наступающая. Фотографии убитых солдат в ВСУ, брошенных на поле боя, несложно достать журналистам, но публиковать их невозможно по этическим соображениям.

Это только один из примеров нарушения перемирия, показывающий, что объективную картину на поле боя установить можно, и у ОБСЕ и европейских переговорщиков она точно есть.

То, что большинство нарушений перемирия инициируется украинской стороной для представителей Европы — не секрет. Это проверено на практике: минимум дважды давление на Петра Порошенко со стороны лидеров Германии и Франции приводило к почти полному прекращению огня — в сентябре 2015 и 2016 года.

Справедливости ради надо заметить, что если бы не удалось договориться сейчас о прекращении огня, то весьма вероятно дело бы закончилось очередными «котлами» и наступлением ДНР и ЛНР, которых бы российские представители перестали сдерживать, вероятно, и оказали бы всяческое содействие.

Но всем кто стоит на позициях мира, правильно понимать объективный факт — сейчас ключ к полной тишине на линии разграничения не в Донецке, не в Москве и даже не в Киеве (где во власти нет сторонников мира), а в Берлине и Париже, способных надавить на официальный Киев. 

Комплекс мер

— Комплекс мер по выполнению Минских соглашений — это именно комплекс, здесь важно сочетание вопросов безопасности и политической повестки, — неоднократно заявлял Денис Пушилин, представитель ДНР в Минских переговорах.

Украинские представители в контактной группы, напротив постоянно заявляют о том, что невозможно продвижение в повестке политического урегулирования. Так Дарья Олифер, пресс-секретарь Леонида Кучмы, представителя Украины в Контактной группе сделала такое заявление по итогам переговоров в Минске 21 декабря:

— Без полного режима тишины, вывода иностранных воинских формирований, закрытия границы, без соблюдения украинского законодательства и соблюдения стандартов ОБСЕ выборов быть не может.

Очевидно различие в интерпретация «Комплекса мер...»: Россия и Донбасс требуют от Киева признания особого статуса Республик, амнистии, принятия особого закона о выборах и выполнения прочих политических пунктов, а Украина настаивает на полной тишине и передачи границы до всего этого.

В ленивом стандарте нейтральной журналистики следовало бы передать обе точки зрения как равноправные и успокоиться, так и не установив правду. Между тем, достаточно прочитать текст «Комплекса мер...», чтобы увидеть, что украинская интерпретация прямо противоречит тексту мирного соглашения, подписанного сторонами конфликта (на уровне официальных представителей Украины и лидеров ДНР и ЛНР), одобренного Нормандской четверкой (президентами Франции, Германии, России и Украины) и закрепленными резолюцией Совета Безопасности ООН.

Минск-2 недвусмысленно и прямо требует от Украины (законы Украины могут принимать только украинские законодатели) немедленного введения закона об особом статусе, внесения согласованных с Донбассом изменений в Конституцию Украины, выборов и только после этого «начала» передачи участка границы ЛНР и ДНР с Россией под контроль Украины.

Требование отвода «иностранных воинских формирований» — риторическое и на переговорах ничего, кроме усталой улыбки даже у европейских представителей не вызывает (хотя и часто упоминается в прессе в заявлениях американских и европейский официальных лиц): невозможно всерьез обсуждать отвод чего-либо, чего нет. ОБСЕ постоянно и много перемещается по ДНР и ЛНР, в том числе вблизи линий разграничения, и они могут увидеть вооруженные формирования Республик, если повезет, даже встретить российских военных советников, но наличие «иностранных воинских формирований» она, естественно, не фиксируют.

Требование полного прекращения боевых действий для начала политического процесса является и вовсе фарисейским: любая сторона, в том числе официальный Киев, всегда имеет возможность спровоцировать огонь на линии разграничения в попытке сорвать переговоры, что мы только что и наблюдали. Опыт всех перемирий показывает, что вопросы прекращения огня не могут быть решены без прогресса в политическом урегулировании.

Формула Штайнмайера и Дорожная карта

В октябре 2015 года на парижском саммите Нормандской четверки был принят политический компромисс, выходящий за рамки «Комплекса мер...», который был назван формулой Штайнмайера. Ссылаясь на стремление ускорить процесс политического урегулирования, лидеры Франции и Германии уговорили Владимира Путина согласится на смягчение требование Минска-2 к Украине в части сроков принятия особого статуса для Донбасса. Закон об особом статусе должен был быть введен в действие еще в марте 2014 года сразу после отвода тяжелых вооружений. ОБСЕ тогда зафиксировала отвод, но украинские законодатели, напротив, ввели поправки в закон, откладывающий его действие на неопределенный срок. Формула Штаймайера предлагает ввести в действие особый статус на временной основе после местных выборов в Донбассе, и на постоянной основе после признания выборов европейскими наблюдателями. Выборы в ДНР и ЛНР даже под самым строгим внешним наблюдениям не очень страшат Россию: на них все равно побеждают либо радикально-пророссийскийские кандидаты, либо несколько более умеренные пророссийские кандидаты.

Поэтому российские представители пошли на такой компромисс. Но после этого ситуация в переговорах изменилась: то что было уступкой Украине, теперь ее представители считают российским требованием. За больше, чем год политической подгруппе минских переговоров не удалось продвинуться ни в обсуждении выборов, ни даже в одобрении Формулы. Одним из последних предлогов, под которым Леонид Кучма отказывался обсуждать Формулу Штайнмайера было то соображение, что сейчас «не время», потому что готовится так называемая Дорожная карта.

Действительно на Берлинском саммите Нормандской четверки в октябре 2016 года, в целом провальном, было принято решение согласовать Дорожную карту выполнения Минска-2, включающую подробное описание порядка и сроков выполнения разных пунктов соглашения.

Изначально Дорожная карта была внесена в повестку Киевом как попытка подменить Минск-2 другим соглашением, более выгодным Петру Порошенко и его партнерам. Действительно, сразу после саммита европейские переговорщики внесли документ, который отражал украинские пожелания и прямо противоречил Минску-2. Российской группой переговорщиков этот довольно бесхитростный ход был отвергнут и далее в последнее время на уровне помощников президентов обсуждался вариант Дорожной карты, полностью соответствующий Минску-2. Изначально договорились принять ее до Нового года, но это уже не состоялось: в таком виде Дорожная карта теряет смысл для Киева.

Дипломатическая игра в Минске состоит в том, что Киев пытается уклониться от выполнения Минска-2, европейские представители это хорошо видят, но пытаются тестировать российских представителей, не удастся ли где-то найти дыру в позиции России и Республик с тем, чтобы помочь Киеву. Так после принятия формулы Штайнмайера на высшем уровне, небольшой уступки России, они попытались пойти дальше и вынудить пойти на новые уступки.

Такая дипломатическая тактика часто срабатывала ранее в переговорах с поздним СССР и с неопытными постсоветскими странами: неформально обещали учесть интересы партнера, но на бумаге фиксировались жесткие соглашения, на которых потом настаивали, а об обещаниях забывали. Этого в данном случае не получится, потому что опыт уступки по формуле Штайнмайера показал российской стороне, что «дружеские» жесты не работают.  Европейские представители в 2016 году пытались найти «дыры» в дипломатической позиции России, пытались менять формат переговоров — с уровня МИД, где неуступчивый Сергей Лавров, на уровень помощников президента, где, как оказалось, еще более неуступчивый Владислав Сурков. В этой, видимо, захватывающей, очень напористой с обеих сторон игре, отрабатываются многие модели будущего в отношениях России и Европы, но в этом году практически без продвижения в вопросе мира на Украине.

Берлинский саммит, как потом констатировали дипломаты, создал телекартинку для Ангелы Меркель, но в реальности подвижек не принес. Отсутствие прогресса на переговорах неизбежно привело к обострению на линии разграничения.

Разведение сторон и миссия ОБСЕ

Одним из важнейших вопросов парижского саммита был вопрос о разблокировании начавшегося процесса разведения сторон. В 2015 году были отведены тяжелые вооружения, потом принято решение об отводе легких. Понятно, что под покровом ночи, когда Совместная Мониторинговая Миссия  (СММ) ОБСЕ «слепнет» стороны конфликта доставали из мест хранения и единицы тяжелого вооружения, но все же стараясь это скрыть.

Следующим шагом должно было стать разведения воюющих сторон на расстояние 1-2 км друг от друга, чтобы минимизировать случайные столкновения и намеренные провокации.

В качестве экспериментальных площадок для разведения сторон было принято три населенных пункта. В двух из них все состоялось, в третьем — станице Луганской так и не состоялось, несмотря даже на решение Парижского саммита на высшем уровне. Украинская сторона ссылается на продолжающиеся обстрелы как причину невозможности изменить позиции, между тем как разведение сторон и призвано как раз прекратить обстрелы.

Вопрос о вооруженной миссии ОБСЕ был поднят украинской стороной, а Владимир Путин  даже иронично поддержал это предложение. Не потому что это реалистический сценарий, а как раз потому что ОБСЕ никогда на это не пойдет. И по имеющимся договоренностям у наблюдателей и так могут быть пистолеты, но их не используют — пистолеты вряд ли помогут в ситуации минометного обстрела с двух сторон, и вообще наличие оружия у наблюдателей скорее делает из них мишень, чем дает защиту.

Тема вооруженной миссии ОБСЕ появилась в обсуждении по инициативе Киева с целью уйти от выполнения Минска-2, а в случае успеха была надежда и втянуть на свою территорию любую иностранную вооруженную миссию, чтобы переложить бремя «войны с Россией» на западных партнеров: любая провокация в отношении наблюдателей привела бы к необходимости на ее реагировать.

Но если в политических вопросах, скорее совпадают интересы Киева и ЕС, то в вопросах безопасности — России и Европы, никому не нужна большая война на континенте.

Экономическая и гуманитарная подгруппа

Киевские дипломаты в конце 2016 году нашли еще один ход, чтобы не обсуждать вопросы политического урегулирования: они неожиданно заявили, что им сейчас важнее экономические и гуманитарные вопросы, пытаясь найти более сильные позиции. Успехом последней в этому году Контактной группы стала договоренность о частичном обмене пленными, который все же состоится, несмотря на многомесячный застой в гуманитарной подгруппе.

— Работа гуманитарной подгруппы блокируется, нет продвижений, происходит манипуляция списками удерживаемых лиц, мы выступаем за прекращение манипуляций на пленных, мы за обмен всех на всех, хватит пиара. — заявляла и.о. министра иностранных дел ДНР Наталья Никонорова незадолго до переговоров.

Тем не менее, именно Киев может записать как свой успех решение предложить для обмена 15 человек из украинских тюрем, и даже впервые за долгое время заслужили одобрительной оценки европейских партнеров. И это неплохо: лучше частичный обмен, чем никакого.

Однако в Минске-2 прямо и ясно записан принцип «всех на всех», и он зависит от закона об амнистии участников конфликта, который Киев отказывается принимать, несмотря на своих обязательства по мирному соглашению. Без амнистии, скорее всего, принцип «всех на всех» нереализуем: переговорщики тонут в согласованиях списков пленных и заключенных на Украине по политическим статьям, тем более, что количество арестованных все время растет.

Внезапный интерес к экономическим вопросам более странен, ведь именно украинская сторона установила блокаду ДНР и ЛНР. Более того, 8 раз подряд заседание экономической подгруппы откладывалось потому, что Киев не смог назначить своего представителя, и вдруг такой интерес к теме. Но представители Киева вопросы снятия блокады (тоже оговоренные в Минске-2) не обсуждают, а обсуждают вопросы, например, оплаты ЛНР воды, которая поставляется из подконтрольной Украине территории Луганской области. Представители ЛНР даже готовы обсуждать различные взаиморасчеты (инфрасруктурно область едина, но разделена линией фронта), но Украина сама ввела банковскую блокаду, и не ясно, каков может быть механизм расчетов между Украиной и ЛНР. Скорее всего эта тема будет использоваться не для достижения мира, а для давления и усиления блокады, то есть для экономической войны, например, поводом для ограничения водоснабжения в ЛНР.

Между дипломатией и политикой

— Я не верю, что пока Порошенко у власти Минск-2 может быть выполнен. — говорил нам один из участников переговоров с российской стороны.

Это уже стало общим местом. Россия, ЛНР и ДНР в прессе и в телевизоре обсуждают Минск, прекрасно понимая, что, по крайней мере, в близкой перспективе его выполнение недостижимо. На Круглом столе, посвященном итогам года в Донецком национальном университете, один из студентов магистратуры по политологии задал вопрос экспертам и министрам правительства ДНР, которым он, с одной стороны, вызвал аплодисменты, а с другой поставил в неудобное положение официальных лиц:

— Мы все понимаем про Минск и про то, что Киев его не выполняет. А ДНР-то чего сама хочет и к чему стремится — в Украину на правах особого статуса, быть независимыми или войти в  состав России? Я-то за последний вариант, — добавил студент.

Официальным лицам ДНР трудно отвечать на публике на такие вопросы, потому что они могут быть обвинены в нежелании выполнять Минск, в том числе и российскими партнерами. Такое может иногда позволить глава Республики Александр Захарченко, имея в виду держать в тонусе украинскую сторону и напоминать, что вообще-то требуются усилия для того, чтобы удерживать ополчение от желания дойти до довоенных границ Донецкой и Луганской областей или еще дальше.

Но если не тонуть в юридических тонкостях, то политические цели сторон понятны. Республики стремятся стать настолько блики к России, насколько это будет возможно. Киевские элиты пытаются получить поддержку Запада, если не всей стране, то в размере личных состояний, и полагают, что лучший способ для этого — война с Россией или хотя бы с «пророссийской частью» граждан Украины. Западным странам выгодно задешево (не особенно помогая экономике страны) «купить» Украину, но без большой войны. Россия бы тоже хотела избежать прямого вовлечения в войну, но при этом и не потерять свое влияние в Украине или хотя бы в ее частях.

И весь этот клубок противоречий удерживается и будет в ближайшее время удерживаться только рамками Минского соглашения. Другого инструмента нет.