Победы военные и победы окончательные
Конец августа принёс долгожданное облегчение. Народные ополчения Донецкой и Луганской народных республик перешли в наступление, нанесли украинским войскам серьёзные поражения и освободили ряд захваченных противником районов. И сразу же раздались голоса (в том числе на Украине), призывающие положить конец гражданской войне и начать договариваться.
Спору нет, мир лучше войны. Вопрос в том, что это за мир и на каких условиях он достигнут. И вот здесь, за разговорами о «столах переговоров», «прекращении боевых действий» и различными «мирными планами», для ДНР, ЛНР и всего национально-освободительного движения народа Новороссии замаячила серьёзная опасность — опасность утерять победу под нажимом различных «миротворцев».
Военная победа — это ещё далеко не всё. Она может быть сведена на нет в ходе мирных переговоров или после них. «Война есть продолжение политики». Это крайнее средство достижения целей, причём таких, каких иными способами добиться уже невозможно. И победа наступает только тогда, когда их удаётся достигнуть.
Для народа Донбасса и Новороссии эта война не просто гражданская. Она — национально-освободительная. Она ведётся за освобождение от «Украины» с её оголтелым украинским национализмом/нацизмом, русофобией, нетерпимостью и прозападностью. Это война за русскость, за независимость, за право быть самим собой. Поэтому возврат в «Украину» (в каком бы виде она не существовала) будет ничем иным, как поражением.
Кто может принудить Донбасс к такому «миру»? Украина — нет. Запад (США и ЕС) — тоже нет. Он уже показал своё лицо, приведя к власти на Украине своих марионеток и ультра-националистов и поддержав их, когда они развязали братоубийственную войну и залили страну кровью. Заставить руководство ДНР и ЛНР пойти на «прагматичный» (по сути же — позорный) «мир» могут только в Москве.
В российском руководстве всегда были силы, выступавшие против поддержки Новороссии. И те, кто придерживается курса под названием «Не стоит ссориться с Европой (Западом) из-за Украины)». Или «стратеги», продолжающие мыслить категориями «Украины» и строящие прожекты создания какой-то «пророссийской Украины», в которую Донбасс и Новороссия не вписываются ни как независимые государства (даже в статусе «непризнанных республик»), ни как регионы России (по примеру Крыма).
Всё это уже было — почти 100 лет назад, когда именно люди, являвшиеся российской властью, сдали Донбасс и Новороссию Украине. Правда, «Москва» тогда была интернационально-большевистской, а «Украина» — коммунистической, но в конечном счёте это оказалось неважно.
Судьба Донецко-Криворожской республики
30 января 1918 года на IV областном съезде Советов рабочих и солдатских депутатов Донецко-Криворожской области была образована Донецко-Криворожская советская республика. Охватывала она территории современной Харьковской, Донецкой, Луганской, Запорожской, Днепропетровской, Херсонской и части Кировоградской, Николаевской и Сумской областей Украины (в её границах на 11 мая 2014 года). Западная часть Новороссии — Одесса и Николаев — входили в состав Одесской советской республики, провозглашённой в то же время.
Однако движение за самоопределение Донбасса началось задолго до формального провозглашения республики. Идея хозяйственного и административного объединения Донецко-Криворожского бассейна возникла ещё до революции в предпринимательской среде — у промышленников и горнозаводчиков, объединённых в Совет Съездов горнопромышленников Юга России. После революции 1917 года идея была подхвачена политически активными группами края (эсерами, меньшевиками, большевиками) и поддерживалась подавляющим большинством населения — людьми разных политических ориентаций, этнического происхождения и социальной принадлежности.
Её популярность росла по мере углубления общероссийского политического кризиса и, особенно, из-за появления «Украины». Идеи украинского национализма и сепаратизма вызывали на Донбассе и в Новороссии (да и в малороссийских губерниях) неприятие. Когда же самопровозглашённая Центральная Рада в своём III Универсале (7(20) ноября 1917 г.) объявила об образовании Украинской Народной Республики и предъявила претензии не только на пять малороссийских губерний, но и на Харьковскую, Екатеринославскую, Херсонскую и Таврическую, процесс самоопределения в Донецко-Криворожском регионе (как и в Одессе) начал протекать стремительно.
Лидеры Центральной Рады заключили в Бресте со странами германского блока сепаратный мир, который открыл немцам путь вглубь Малороссии (а в перспективе и на Донбасс с Новороссией). 9 января 1918 года в своём IV Универсале Рада провозгласила независимость УНР от России. И в ответ на это в Харькове была провозглашена Донецко-Криворожская советская республика.
Принципиальные позиции, на которых строилась республика, были следующими:
1) административное единство Донецкого и Криворожского бассейнов;
2) политическое и национально-культурное единство с Россией;
3) неприятие украинского национализма и сепаратизма;
4) плебисцит как высшая форма волеизъявления народа (в том числе об административной принадлежности региона).
Заметим, что лидеры ДНР, в отличие от руководства «украинских» республик (несоветских и советских) народного волеизъявления не боялись.
ДКР провозгласила себя частью Российской СФСР. Положение о единстве с Россией и с тем, что в наше время именуется Русским Миром, было для сторонников ДКР главным. Фактически республика стала ответом местного населения на украинский сепаратизм, на попытки украинских националистов (сторонников УНР и национал-коммунистов) подчинить себе Донбасс и увести его от России, на стремление украинствующих объявить местное население не русским (каковым оно себя ощущало), а украинским, и украинизировать его.
А вот в Петрограде, а вскоре — в Москве, отношение к ДКР было неоднозначным и подверженным колебаниям — в зависимости от текущего момента, идеологических догм, личных пристрастий. А также от результатов подковёрной борьбы, которую против ДКР вели её противники из числа «украинцев». Разумеется, речь не о сторонниках Центральной Рады, петлюровско-винниченковской Директории или гетмана Скоропадского. Речь идёт о представителях Советской Украины. Эти люди хоть и выступали за власть Советов и были коммунистами, но исходили из того, что национально-государственный организм «Украина» существует и должен существовать. А многие из них, как, скажем, Н. Скрыпник, были националистами не меньшими, чем сторонники Рады и Директории. Украину они видели в тех же границах, что и Центральная Рада — то есть, включающей Донбасс, Харьков и Новороссию.
И ДКР пришлось отбиваться сразу от нескольких противников: от украинских националистических режимов и их покровителей — немцев и австро-венгров, и от украинских коммунистов, старавшихся дискредитировать идею самостоятельного Донбасса перед большевистским руководством и протащить идею «единой-неделимой» Украинской советской республики. И партийная верхушка, ещё в 1917 году не употреблявшая термин «Украина» даже по отношению к Малороссии, в итоге склонилась к тому, что эти земли — именно «Украина», и там должна быть украинская советская республика (с украинской же партогранизацией). А Донбасс и Новороссия должны стать её частью.
Все попытки донецких лидеров разъяснить свою точку зрения и отстоять хоть какую-то автономию (административную и партийную) были пресечены ЦК РКП(б) и лично Лениным и Сталиным. И в мае 1919 года распоряжением «сверху» ставить вопрос о ДКР и любой самостоятельности Донбасса было запрещено. Хотя формально республика так никогда и не была распущена. Донбасс с Харьковом, как и Новороссия с Одессой, были включены в состав УССР.
А вскоре союзные и республиканские власти взяли курс на насильственное изменение национального облика, языка и мировоззрения населения этих территорий, известной под названием политики украинизации. Началась яростная, нетерпимая, доктринальная дерусификация-украинизация. И никто мнения народа не спрашивал. Демократические требования ДКР о плебисците были на советской Украине накрепко забыты. Иначе украинизация, как и сама идея «Украины», потерпела бы крах. Большевики это прекрасно понимали. Почему же они стали могильщиками народной ДКР?
Большевистская «Москва» и народный Донбасс
Причиной тому — идеология, отношение большевиков к «русскому вопросу» и личные мотивы.
Момент первый. Лидеры ДКР выступали за то, чтобы РСФСР строилась по хозяйственно-экономическому принципу — как федерация экономических районов. Окажись Россия (или СССР) такой федерацией, она наверняка смогла бы избежать того, что произошло в 1991 году. Но большевики-интернационалисты выступали за федерацию, основанную на национальном принципе. А кого считать национальностью, достойной своей республики, да и национальностью вообще, решали тоже они. К чему это привело — хорошо известно.
Момент второй — это национальная политика большевиков. Главным противником на пути проекта коммунистического человечества и мировой республики Советов они считали «Россию» (как самоценный исторический субъект) и русский народ как носителя идеи России и её традиций в культуре и государственности. Политика большевиков, особенно в послереволюционные и 1920-е годы, строилась за счёт русского народа. А сам он был исключён из сферы внутренней и этнической политики как самостоятельный субъект, испытывая на себе всю мощь государственной русофобии.
Поэтому большевики опирались не на русских (как нацию; исключение — период Великой Отечественной войны), а на национальные движения — как реально существующих народов, так и «виртуальных». Они взяли на вооружение те проекты, которые выдвигали украинские (и белорусские) националисты — то есть, взгляд на малороссов как на украинцев, а на Малороссию (плюс Донбасс и Новороссия) — как на Украину.
И не важно, чем большевики руководствовались: коммунистическим ли догматизмом; идущей ли ещё от лево-либерального движения XIX века русофобией и неприятием всего, что ассоциировалось со «старой» Россией и её национальными интересами; или собственным пониманием путей решения вопроса о Галиции, западной части Волыни, Подкарпатье и Буковине, находившихся в составе иностранных государств. Итог-то был один.
Доктринальный взгляд на это пространство как на «Украину», а на народ — как на «украинцев», играл против ДКР. Разговоры о единстве с Россией, отказ становиться «Украиной» с этой точки зрения представали как «шовинизм», «великодержавние», «сепаратизм»(!), от которых недалеко было и до обвинения в «белогвардейщине».
Момент третий. Если лидеры ДКР были практиками и не раз это демонстрировали в работе, то их противники из числа украинских коммунистов предпочитали оперировать идеологическими категориями. Они широко использовали лозунги «о праве наций на самоопределение» (русские сюда не подпадали), о восстановлении справедливости к «ранее угнетённым национальностям» (к которым коммунисты отнесли и «украинцев»), о национальном принципе построения федерации. Это соответствовало настроениям московских большевиков, грезивших мировой революцией: во Всемирной республике советов Россия растворялась, а внутренние границы теряли актуальность. Для большевиков-интернационалистов — но не для лидеров Украинской республики.
Момент четвёртый. У московской партийной верхушки, плохо понимавшей ситуацию на Юге России, историю региона, народные настроения и ход национальных процессов, были и другие «стратегические замыслы» — и тоже замешанные на идеологии. Которыми также умело воспользовались противники ДКР. Суть их сводилась к тому, что пребывание пролетарского Донбасса в составе Украины считалось необходимым для революционного воспитания и советизации крестьянских масс «украинских губерний». В жертву доктрине бросались миллионы людей, которые, вопреки своей воле и в ущерб себе, оказывались кому-то и что-то должны. Должны подстроить себя под чуждый им — даже не какой-то реально существующий национальный тип, а под ещё нереализованный национальный проект.
На деле «стратегия» была ничем иным, как идеологическим прожектёрством одних и коварным прагматизмом других. Осуществить социально-культурную модернизацию села можно было совсем иными способами, для которых не нужно было присоединять Донбасс к Украине (и вообще создавать её). Украинизация не была синонимом модернизации. Как раз крестьянство следовало подтягивать до образцов «передового рабочего края». Тем более, что даже для крестьян Малороссии украинизация не была чем-то насущным: первостепенное значение для них имели социально-экономические аспекты. Но тут и вступало в действие большевистское понимание национального вопроса.
Кто кого «переварил»? Рабочие Донбасса — крестьян, или украинские аппаратчики и националисты (прикрывавшиеся, якобы, интересами крестьянства) — русский Донбасс и Новороссию? Ответ дала украинизация.
Момент пятый. ДКР была местной инициативой, а не «кремлёвским проектом». Тем более, выступавшей в качестве альтернативы политике «центра» по ряду вопросов. А местных инициатив «вершители мировых судеб» не любили во все времена.
Есть и шестой момент — личные мотивы. Здесь и априори негативное отношение некоторых высокопоставленных большевиков (прежде всего Сталина и Ленина) к проблеме самостоятельности Донбасса. И умелое интриганство, которое продемонстрировали деятели УССР (в первую очередь, Скрыпник), сумевшие убедить ЦК РКП(б) в нецелесообразности существования ДКР и необходимости пребывания Донбасса и Новороссии в составе УССР.
А итог таков: победив на фронтах гражданской войны, Донбасс, желавший остаться с Россией, говорить на родном языке и жить своим умом, оказался проигравшим. И кому? Тем же самым украинским националистам, которые не смогли прибрать его к рукам и украинизировать при Центральной Раде и немцах, а потом сделали это при большевиках, под вывеской УССР.
Так Донбасс был принесён в жертву идеологическим догмам, русофобским теориям и оторванному от жизни прожектёрству.
Современный момент: «старые грабли»?
Точно так же может произойти и теперь. Если Донецкой и Луганской народным республикам не дадут довести победную войну до конца и освободить весь Донбасс (и Новороссию), прерывая наступления «мирными передышками», которые идут на руку почти уже разбитому и сломленному врагу. Если в очередной раз будут спасать «целостность Украины» и правящий режим Порошенко. Если навяжут некий «мирный план урегулирования», при котором освободительный порыв окажется спущен в песок, как это ранее произошло с «Русской весной». Если их вынудят вернуться туда, откуда они с ужасом и муками вырвались — назад в «Украину». Понаобещав «особый статус», «самоуправление», «децентрализацию для некоторых районов», «выборность прокуроров и судей», «выборы» и даже право иметь собственные силовые структуры.
Всё это — химеры и обман. Всё это будет означать лишь одно: сохранение Украины и поражение национально-освободительной борьбы народа Новороссии. В 1918 году Скрыпник и Ко тоже обещали Донбассу автономию в составе Советской Украины. Обещали — но не дали. Зато получили промышленный Донбасс и Екатеринослав, портовую Одессу и огромное побережье с миллионами людей, которых начали подвёрстывать под украинский проект.
Так и теперь. Пообещают (под гарантии ОБСЕ, ЕС и даже России) многое — а Донбасс окажется ни с чем. Отберут, а то, что, может, и останется, не пойдёт ни в какое сравнение с тем, что республики обрели бы при независимости или воссоединении с Россией. Зато Украина снова получит право жить за счёт Донбасса и других районов Новороссии. Порошенко заполучит ореол победителя «пророссийских сепаратистов» и «отца отечества». А Россия — потерпит рукотворное стратегическое поражение. Если кто забыл: нынешняя Украина — это не советская республика, а откровенно русофобское и антироссийское образование.
Бродит в «коридорах власти» и такая «мысль»: Донбасс следует оставить в составе Украины, так как это повлечёт её переформатирование в некую «пророссийскую» и «федеративную», которую, якобы, будет легче контролировать при помощи такого вот «самостоятельного» Донбасса. Он станет образцом для других регионов Новороссии, Харькова, Днепропетровска на их пути к самостоятельности. И для всего этого нужен некий новый референдум и местные выборы.
На самом деле это «прожект» нереален, а потому и недопустим. Во-первых, «пророссийской» Украина — именно как таковая — не может стать никогда именно потому, что «Украина» задумывалась и создавалась как «не-Россия» и «анти-Россия». Не оказалась застрахованной от этого даже советская и коммунистическая УССР — именно потому, что была «Украиной».
Во-вторых, эта идея — калька с большевистской, согласно которой рабочий Донбасс должен революционизировать крестьянскую Украину. Как тогда не Донбасс переработал это самое «крестьянство», а сам был затянут в украинизационную воронку, так и теперь не сможет стать рычагом влияния на прозападный и ультранационалистический Киев и сделать Украину «пророссийской». Он снова будет переварен украинством — только теперь уже в гораздо более жёстком и радикальном варианте. За что тогда воевали и гибли люди?!
И, в-третьих, послужить ориентиром для «подъяремной» Новороссии гораздо лучше сможет Донбасс свободный и победивший, чем проигравший и украинский.
Ожидать каких-то референдумов и выборов, результаты которых были бы признаны «мировым сообществом», глупо. Референдум уже состоялся — 11 мая. И он продемонстрировал волю народа. А то, что референдум это «сообщество» не признало, не отменяет его итогов. Ни один новый референдум, на котором был бы поставлен вопрос о государственной независимости Донбасса или его воссоединении с Россией, никогда не будет признан Западом (и «шестой колонной» здесь). А обсуждать на нём вопросы, вроде статуса региона в составе Украины, — бессмысленно и преступно.
Итак, путь один: достижение военной победы и победы политической. А победа — это независимость ДНР и ЛНР (хотя бы как у Приднестровья, Южной Осетии и Абхазии). А максимум — воссоединение с Россией. И никто не должен этому препятствовать, чем бы это ни было продиктовано: идеологическими догмами, нежеланием ругаться с Западом, русофобскими путами, боязнью народного движения, «стратегическими» замыслами или чем-то иным.
Только Победа! Всё остальное будет предательством. От кого бы оно ни исходило. А предательства наш народ не потерпит.
Андрей Марчуков
