Украинский конфликт может пойти по афганскому сценарию. Этнические противоречия, черноземы для наркобизнеса, прозрачная граница и никаких гарантий для мирного населения. Военный контингент всех мастей и сотрудничество казалось бы давно охладевших друг к другу стран-противников России и США. В этом сценарном плане финал всегда остается открытым, а любые попытки контроля территории ведут к мелким стычкам, истребляющим тот или иной народ. И никакой перспективы. Мы приводим лишь некоторые выдержки из исследования «ПЕРСПЕКТИВЫ СОТРУДНИЧЕСТВА РОССИИ И СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ В РАМКАХ МЕЖДУНАРОДНОЙ КООПЕРАЦИИ ПО НЕЙТРАЛИЗАЦИИ ВЫЗОВОВ И УГРОЗ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ». Надеемся, это послужит украинским политикам уроком.

Стратегическая неопределенность в Центрально-Азиатском регионе

В связи с событиями глобального масштаба, которыми отмечено начало XXI века, значение Центрально-Азиатского региона (ЦАР)^[1] существенно возросло, в том числе из-за превращения его в один из важных источников углеводородных ресурсов, альтернативных имеющимся на неспокойном Ближнем Востоке и в Прикаспии. Это повысило внимания к ЦАР многих стран мира, международных организаций и союзов. К их числу относится, прежде всего, Россия как государство, имеющее тесные и разносторонние связи со странами данного региона, сформировавшиеся на базе общего исторического прошлого, а также ряд постсоветских государств и их объединений, таких как СНГ, ОДКБ, ШОС и ГУАМ. Среди других государств, проявляющих интерес к ЦАР, следует отметить Китай, Индию, Иран, Турцию, Японию и, конечно же, США вместе с их союзниками по НАТО, а также ЕС, ОБСЕ и ОИК. По мере расширения присутствия в регионе сторонних акторов они неизбежно вступают в более тесные и сложные отношения между собой, что объективно даст новый импульс как к сотрудничеству, так и к конкуренции между ними.

Помимо повышения активности в регионе перечисленных «игроков», на ситуацию в ЦАР влияет ряд мировых тенденций, способных оказать влияние на региональную стабильность в среднесрочной перспективе. Среди основных тенденций следует назвать:

• влияние глобального финансово-экономического кризиса на все сферы деятельности региональных государств и их объединений, ведущее к усилению дисбаланса в области торговли и движения капиталов, что будет сопровождаться колебанием курсов валют и вызывать необходимость структурной перестройки экономик стран ЦАР, связанных как с кризисом и традиционными трудностями, так и с региональными вызовами – экологическими проблемами, дефицитом пресной воды, изменением климата и т.п.;
• нарастание потока трудовых мигрантов из стран региона, вызванное снижением уровня занятости его населения, и, следовательно, увеличение нагрузки на социальную систему ряда государств, прежде всего России и некоторых стран СНГ, а также Европы;
• общее истощение источников экспортно-сырьевого развития в мире и усиление борьбы за обладание ими, что влияет не только на региональный рынок товаров, но и затрагивает системы национального управления;
• сохранение, несмотря на кризис, Китаем и Индией положения «локомотивов» мирового экономического роста, что повышает их влияние на развитие ситуации в ЦАР и усиливает противоречия между мировыми державами в регионе;
• вероятное продолжение «поляризации» отношений между межгосударственными объединениями, действующими в ЦАР (с одной стороны, ШОС и ОДКБ, в которых участвует Россия, с другой — западные структуры во главе с США, прежде всего НАТО, и иные европейские институты). Особое беспокойство России и Китая вызывает перспектива закрепления на длительный срок присутствия вооруженных сил США/НАТО в Среднеазиатском субрегионе, что изменяет стратегическую ситуацию в нем в условиях, когда он рассматривался Москвой и Пекином «тыловой зоной» РФ и КНР;
• отсутствие заметного прогресса в нормализации обстановки в Афганистане – основной негативный фактор, влияющий не только на региональную стабильность, но и на ситуацию во всем мире. В случае «выдавливания» усилиями антитеррористической коалиции бандформирований из Афганистана, для других государств региона существует опасность инфильтрации боевиков на их территорию, что неминуемо повлечет дестабилизацию внутреннего положения в них;
• все большее превращение региона в арену противостояния ценностей либеральной (западной) и традиционалистской (восточной) культур^[2], так как протекающие в ЦАР модернизационные процессы не имеют внутренних корней и источников саморазвития и вступают в конфликт с традициями азиатского общества. Вследствие этого давление идеологии развитых держав уже привело к возрождению традиционалистских установок в менее развитых государствах региона и к нарастанию взаимного отчуждения культур, что усугубляет конфликтный потенциал.

Говоря о потенциале нестабильности в странах ЦАР, к внутренним условиям его наличия нужно отнести слабость демократических начал в сочетании с клановыми принципами формирования институтов государственного управления и существующим подходом к решению социально-экономических проблем. Внешней подпиткой этого потенциала выступает исламский радикализм, выражающийся в пропаганде сепаратизма и экстремизма, оправдывающего террористические методы борьбы, в которую вовлекаются наиболее обездоленные слои населения.

Указанные обстоятельства позволяют предположить, что для международных отношений в ЦАР в среднесрочной перспективе будет сохраняться состояние «стратегической неопределенности». При этом доминирующей парадигмой развития региона в первой половине XXI века станет усиление политической и культурной диффузии в его странах, проходящей на фоне экономической интеграции.

Конечно, каждый из акторов, принимающих участие в делах ЦАР, имеет своё видение будущего региона. Однако создается впечатление, что порой страны ЦАР рассматриваются ими не как равноправные партнеры, а как «пешки в геополитической игре» и объекты приложения разнонаправленных усилий. Анализ подходов к оценке ситуации в регионе показывает несколько однобокое видение путей обеспечения безопасности в регионе. Приоритет отдаётся или официально принятой национальной стратегии, или подходам международной организации, членом которой страна является. Вследствие этого Россия старается «не замечать» американских инициатив в области безопасности, а США (НАТО) предпочитают развивать сотрудничество с государствами ЦАР в этой сфере, «не замечая» встречных предложений российской стороны и их коллег по ШОС и ОДКБ. Из-за этого эксперты обеих сторон порой принижают эффективность предложений, которые выдвигает «другой лагерь», в стремлении отодвинуть конкурента «на обочину влияния».

Итогом такого положения становится то, что борьба за сферы влияния в регионе сегодня разворачивается как между «пророссийским» и «проамериканским/западным», так и «провосточным/китайским» и «происламским» векторами развития стран ЦАР. Это иллюстрирует российский проект «Евразийского пространства» и американский проект «Большого Ближнего Востока», а также «Ассимиляционный» проект Китая и «Интеграционный» проект Евросоюза. Но подобная конкуренция указанных проектов развития ЦАР выглядит достаточно оптимистичной на фоне возможного вхождения региона во «Всемирный Исламский халифат», что закроет перспективу спокойствия не только для проживающих здесь народов, но и для их соседей, даже дальних.

Перечисленные тенденции, а также сравнительно недолгое существование независимых центрально-азиатских государств предопределили определенные «колебания» взглядов их руководства на проблемы национальной безопасности и на внешнеполитические приоритеты в области экономики и военного строительства, оформление которых в официально реализуемую стратегию безопасности находится в процессе структуризации. Примером может служить смена ориентиров Узбекистана, вектор развития которого менялся трижды. Первоначальной была ориентация на сотрудничество в рамках СНГ; затем произошло сближение с Западом и вхождение в ГУУАМ; потом последовали выход из неё и вступление в ОДКБ, ЕврАзЭС, ШОС и свертывание контактов с Западом. Сегодня Ташкент вновь хочет восстановить связи с Западом, прерванные после событий в Андижане, сигнал о чем президент Узбекистана И. Каримов подал на Бухарестском саммите НАТО 2008 г. А спустя некоторое время Узбекистан приостановил работу в рамках ЕврАзЭС.

Следует особо подчеркнуть, что, по сравнению с Европой, где система безопасности по линии НАТО/ЕС четко выстроена, в ЦАР всё ещё продолжаются процессы становления структур региональной безопасности. В настоящее время она многоуровневая, противоречивая и довольно расплывчатая. Так, с одной стороны, военная стабильность в ЦАР поддерживается за счет антитеррористической операции в Афганистане и системы двусторонних соглашений США/НАТО с Казахстаном, Таджикистаном, Кыргызстаном и другими странами региона. С другой стороны, ответственность за военную безопасность в ЦАР несут силы ОДКБ, члены которой не участвуют в военной составляющей миротворческой миссии «Международных сил содействия безопасности в Афганистане» (ISAF) и оказывают ей лишь помощь в транзите соответствующих грузов. Такое положение, по мнению некоторых экспертов, способствует сохранению перманентной угрозы распространения вызовов из Афганистана на соседние с ним государства.

Если говорить о Евросоюзе и ШОС, то в своей деятельности в регионе они отдают приоритет экономическим и гуманитарным связям, демонстративно подчеркивая отсутствие каких-либо военных интересов, исключая антитеррористические усилия. Причем Китай как один из основных игроков в ЦАР и активный участник ШОС, несмотря на наличие угроз национальной безопасности в регионе и совпадающих с иными акторами интересов в военной области, старается держаться в стороне от военно-политической кооперации и с Западом, и с ОДКБ.

Таким образом, рассматривая ситуацию в ЦАР с точки зрения стабильности и безопасности, можно сказать следующее: находясь под влиянием глобального кризиса и давления со стороны внешних акторов, ряд стран региона находится в состоянии «стратегической неопределенности». В обеспечении региональной стабильности военно-политическими средствами наблюдается параллелизм, дублирование и разрозненность усилий, а порой и индифферентность ведущих акторов, что не служит интересам безопасности региона.

Иллюзия доминирования внешних акторов в Центральной Азии

По нашему мнению, надежды на то, что в перспективе кому-либо из внешних игроков, участвующих в «большой геополитической игре в Центральной Азии», удастся завоевать монопольное право влияния на ситуацию в регионе, лишены оснований. Это обусловлено рядом факторов.

Во-первых, государства ЦАР в своей внешнеполитической деятельности проводят многовекторную политику, ориентируясь на сотрудничество с как можно большим количеством внешних партнёров. При этом в разных сферах национального развития имеются свои ключевые партнёры, однако ни один из них не играет доминирующей роли во всех областях государственной деятельности. Поэтому их влияние на внутриполитическую и внешнеэкономическую ориентацию стран региона, в целом, является сбалансированным.

Во-вторых, было бы наивно игнорировать активное участие центрально-азиатских Республик в деятельности региональных структур безопасности и экономического развития с участием России (ЕврАзЭС, ОДКБ, ШОС). Эти организации, динамично набирающие силу, выгодно отличаются от СНГ своей прагматичной направленностью (акцент на экономическое развитие — ЕврАзЭС, военное взаимодействие — ОДКБ, многопрофильное сотрудничество — ШОС) и реалистичностью поставленных задач. В них, как и в западных структурах, соблюдается принцип консенсуса при принятии решений: одно государство – один голос, независимо от его «весовой» характеристики. Так в рамках этих организаций обеспечивается баланс интересов.

В-третьих, нельзя сбрасывать со счетов того факта, что Россия обладает значительными политическими и экономическими ресурсами в ЦАР. Она не просто великий сосед, но и восстанавливающая свой авторитет и влияние крупнейшая региональная держава. К тому же, страны региона и Россия, пусть и не полностью, составляют определенное цивилизованное единство, обусловленное тесными культурными и языковыми связями, системой образования, межличностными отношениями и семейными узами и наличием в странах ЦАР значительной русскоязычной диаспоры. Данные обстоятельства дают России геополитическое преимущество. Связанная союзническими и иными связями с государствами ЦАР, Москва продолжает оказывать влияние на ситуацию в регионе. Многовекторность экономического сотрудничества в рамках ЕврАзЭС и ШОС, военного взаимодействия в ОДКБ, кооперации с США/НАТО через программу «Партнерство ради мира», сотрудничество с Китаем, Индией и Ираном в рамках ШОС дает России возможность маневра при тех или иных изменениях обстановки в регионе.

В-четвертых, нет сомнений, что США, страны ЕС и НАТО будут продолжать наращивать своё присутствие и участие в делах ЦАР, развивая сотрудничество в экономических, военных и иных сферах взаимодействия с его странами. Для этого у них есть достаточные финансовые ресурсы, без которых большую часть экономических проектов в регионе успешно и в требуемые сроки осуществить будет сложно, или даже невозможно. Говоря об энергетике, нужно подчеркнуть, что именно западные компании располагают новыми технологиями, которые весьма важны для энергетических проектов. Рассуждения же о якобы «географической отдаленности» Азии от США и Западной Европы в регионе всерьез не принимают: американцы уже успешно осваивают месторождения Казахстана и нарастить аналогичное участие в других странах ЦАР для них не составит особого труда.

В-пятых, возможность «скатывания» к конфронтации в регионе между Москвой и Пекином, с одной стороны, и Вашингтоном и Брюсселем – с другой, маловероятна. КНР, как и РФ, считают жизненно важным для себя поддержание позитивных отношений с Западом и стараются избегать всего, что может подорвать эти отношения. Китай придает значение финансово-экономическим связям с США, достигшим беспрецедентных объемов. Америка помогает модернизировать китайскую экономику и открыла свой рынок для китайских товаров. Китай, в свою очередь, способствует наращиванию потребительского спроса в США, скупая американские долги. Россия откликнулась на предложения США о необходимости «перезагрузки отношений» между ними и активно включилась в этот процесс. Следует также учитывать, что ряд государств ЦАР воспринимает иностранное присутствие положительно и по экономическим причинам, и по соображениям безопасности. Более того, возобновление конфронтации означало бы для ЦАР расшатывание и без того довольно неустойчивой региональной стабильности, а это противоречит интересам всех субъектов международных отношений в регионе, особенно участвующих в реализации интернациональных проектов в двустороннем и многостороннем форматах.

Исходя из реалий текущей ситуации в регионе, можно сделать следующий вывод: перспектива доминирования в регионе держав, преследующих сугубо эгоистические национальные интересы, весьма сомнительна. Кроме того, ни одна из внешних стран и организаций в рамках собственных проектов развития ЦАР не способна самостоятельно эффективно противостоять традиционным и нетрадиционным угрозам и вызовам в регионе и в прилегающем к нему пространстве.

Американская политика в регионе, сильные и слабые стороны действий США и коалиционных сил в Афганистане: взгляд из Москвы

В подходе США к политике в ЦАР можно выделить два момента. Во-первых, политика Вашингтона, по всей видимости, будет по-прежнему нацелена на формирование «Большого Ближнего Востока», а также на вовлечение стран региона в сферу своего влияния. В ее рамках нынешняя американская администрация тоже будет рассматривать ЦАР как объект расширения «зоны ответственности», которая охватывает «районы нестабильности» (Афганистан, Иран, Пакистан) и ряд других государств региона.

Во-вторых, решения, принимаемые президентом Б. Обамой на этом направлении, скорее всего, останутся в русле стратегии его предшественника и будут починены решению афгано-пакистанской проблемы. Это предположение основано на уже объявленных планах увеличения военной помощи Афганистану и Пакистану и широкого вовлечения афганского режима в совместные действия. Предусматривается также сведение к минимуму числа жертв среди мирного населения в ходе войсковых операций, усиление поддержки институционного строительства в стране и решение проблемы незаконного оборота наркотиков ^[3].

Взаимодействие с ОДКБ и ШОС не предусматривается (возможно, потому, что в этом случае пришлось бы пересмотреть существующую архитектуру международных отношений в регионе). И хотя американцы поддерживают деятельность антитеррористических центров обеих этих организаций, как и контактной группы ШОС–Афганистан (что позволяет активизировать международное сотрудничество в борьбе с терроризмом в регионе), однако наиболее вероятно, что Вашингтон будет практиковать прежний индивидуальный подход к странам ЦАР.

И все же США придется уточнить свою политику в ЦАР. Если идеей прежней американской администрации был вывод региона из-под влияния России, то ее продолжение в свете объявленной «перезагрузки российско-американских отношений» вызовет непонимание в Москве и не будет способствовать облегчению транзита грузов для войск в Афганистане. А это не отвечает интересам США на данном направлении.

В настоящее время в Афганистане находится примерно 75 тыс. военнослужащих, из которых 56,5 тыс. в составе ISAF^[4]. Сейчас президентом США рассматривается вопрос об увеличении контингента США еще на 17 тыс. военнослужащих. Эта численность сосредоточена в 5 региональных командованиях и базируется на развитой военной инфраструктуре, включающей 27 различных пунктов дислокации (см. рис. 1).

Рис. 1. Военные базы ISAF на территории Афганистана

С усилением американской группировки в Афганистане последовала очередная крупномасштабная военная операция и на территории этого государства, и в афгано-пакистанском пограничье (по обе стороны линии Дюранда).

Представляется, что в рамках таких действий необходимо как использовать предыдущий опыт успешных операций сил коалиции в этой стране, так и учитывать ряд просчетов, допускавшихся в ходе «афганского умиротворения».

К сильным сторонам действий США и союзных им сил в Афганистане можно отнести решительность и своевременность вмешательства США и стран НАТО в ситуацию в данной стране, а также использование в этих целях формирований Северного альянса, которые, благодаря военно-технической помощи России, были способны оказать существенную помощь силам коалиции. Успех активной фазы разгрома талибов, во многом, был достигнут благодаря масштабным, методичным и эффективным ракетным и авиационным ударам по центрам управления и позициям неприятеля, а также благодаря высокой результативности действий сил специальных операций, обеспечивших координацию усилий командования войск коалиции и афганских командиров антиталибского альянса, организацию взаимодействия починенных им частей, включая авиационную поддержку их действий. Все это способствовало разгрому противника без привлечения многочисленной группировки войск и позволило свести к минимуму потери.

Очень важным и действенным элементом операции «Несгибаемая свобода» было проведение специальных психологических и информационных акций. Основными объектами воздействия для них являлись боевики «Талибана» и «Аль-Каиды», подразделения афганских войск, а также население страны. Причем из-за малого количества теле- и радиоприемников, информация распространялась, в основном, в печатном виде и через громкоговорители^[5]. Для стабилизации обстановки и успеха операции между контингентами совместно действующих войск, коалиционным командованием и правительственными и неправительственными гражданскими организациями, а также населением были установлены и поддерживались лояльные отношения.

Успеху «Несгибаемой свободы» способствовали «группы восстановления провинций» и «группы связи с гражданской администрацией», действовавшие в разных районах Афганистана. Они помогали восстанавливать разрушенную хозяйственную инфраструктуру, заключали соглашения с местными властями, полевыми командирами и старейшинами о привлечении имевшихся ресурсов в интересах действий группировок войск, обеспечивали поддержку органами власти и населением деятельности ВС США и их союзников, оказывали помощь командованию в решении юридических вопросов.

Разгром основных формирований талибов позволил приступить к формированию основных демократических институтов в Афганистане. Были обеспечены созыв Лойи Джирги (своего рода учредительного собрания), передача политической власти законно избранному парламенту, формирование национального правительства. Важным моментом стало предоставление определенной автономии крупным национальным меньшинствам. Таким образом была заложена основа восстановления Афганистана.

Однако в дальнейшем были допущены просчеты. В их основе, по всей видимости, лежал чрезмерно оптимистический прогноз дальнейшего развития ситуации в стране, базировавшийся на той поддержке подавляющего большинства афганцев, какую коалиционные силы имели в ходе устранения власти талибов, отвечавшего чаяниям афганского народа.

Вследствие этого активность ведения операции «Несгибаемая свобода» была излишне рано снижена. Быстрое же переключение на решение «иракской проблемы» перевело эту операцию в режим планомерных и недостаточно обеспеченных ресурсами завершающих действий. В итоге остаткам талибов удалось отступить в глубины сельских районов и в горы, где они приступили к восстановлению своих сил.

Не оправдался и расчет на крупную финансовую помощь на восстановление Афганистана со стороны мирового сообщества, выражавшего на первых порах крайнюю озабоченность исходившей оттуда угрозой глобальной стабильности и безопасности. Это в определенной степени вынуждало «закрывать глаза» на нарастание производства наркотиков, что становилось одним из основных способов добывания средств и для выживания населения, и для содержания многочисленных полулегальных военных формирований относительно самостоятельных полевых командиров.

Ошибкой можно считать и чрезмерно быстрое удаление из властных структур государства популярных в соответствующих этнических группах лидеров военных образований, что перевело их и приверженных им сторонников в число хотя и неактивной, но недоброжелательной по отношению к коалиции и центральной власти оппозиции.

В результате этих и последовавших за ними просчетов достичь необходимой стабильности в этой стране все еще не удалось. Недавно в Кабуле был опубликован отчет правительства по обстановке в стране. В нем констатируется нарастание военной напряженности. Если в 2007 г. регистрировалось около 130 нападений на войска стран НАТО в месяц, то сейчас оно приближается к 600. В ряде районов прекращены работы «групп восстановления провинций». Немало международных гуманитарных организаций отзывают своих сотрудников, закрывают школы. По различным оценкам, талибы практически безнаказанно действуют в провинциях Пактия, Хост, Заболь, Кандагар, Гельменд, Нимруз.

Растет и человеческая цена поддержания мира и стабильности в стране. С 2006 г. в Афганистане наблюдается увеличение числа погибших. Преимущественно, это боевики, однако есть среди погибших мирные жители, работники гуманитарных организаций, а также представители органов власти страны. С начала этого года в результате боевых действий в южных и восточных провинциях были убиты более 3 700 афганцев, в том числе не менее 1000 мирных жителей. По состоянию на 17 апреля 2009 г. силы международной коалиции потеряли 1128 человек погибшими (США – 606 человек), ранено в Афганистане свыше 2 700 американских солдат и офицеров.

В организации противодействия экспансии талибов руководство Афганистана проявляет пассивность. По мнению ряда наблюдателей, его больше беспокоит ситуация на севере страны, где многие полевые командиры открыто его игнорируют. На этом фоне заметны трения между командными инстанциями НАТО и правительством Хамида Карзая.

Между тем, по всем признакам, в стране набирает силу партизанская война, которую «Талибан» ведет как против сил НАТО, так и против официальных властей страны. Подразделения талибов мобильны и не зависят от военной инфраструктуры. Они проводят диверсионные и террористические атаки, масштабы которых раз от раза возрастают. Их поддерживают боевики «Аль Каиды» и добровольцы из мусульманских стран. Талибы пользуются сочувствием и поддержкой населения ряда афганских провинций, их подпитывают доходы, получаемые от сбыта наркотиков, за их плечами стоит многолетний опыт ведения боевых действий на знакомой местности, неприхотливость в быту и религиозный фанатизм, что позволило им возвратить свое влияние на юге страны, где нет размещенных на постоянной основе сил НАТО.

Анализ ситуации в Афганистане показывает, что при планировании новой фазы усилий по стабилизации обстановки в этой стране нужно более тщательно учитывать как этно-национальную, так и этно-территориальную специфику.

В основе социальной структуры Афганистана по-прежнему остаются патриархальные, родоплеменные отношения. Здесь продолжают придерживаться уклада жизни, выстроенного на архаичных клановых началах. К тому же государство этнически раздроблено, а потому единой афганской нации, в общем понимании этого слова, нет. Его более чем 27-миллионное население состоит из множества этнических групп. Среди них доминируют пуштуны – 40–45% (они же являются главной «подпиткой» движения «Талибан»). Выделяются также таджики — до 20% (большинство поддерживает антиталибский Северный альянс), хазарейцы — 16%, узбеки — 9%. Есть туркмены и белуджи. Решающим фактором политической стабильности афганской государственности выступает прежде всего пуштунское доминирование. В правительстве Хамида Карзая его нет, что не может скомпенсировать даже мощная поддержка извне. Попытки же привнести в страну общедемократические и общечеловеческие ценности, скорее всего, будут малоуспешными.

Говоря об этно-территориальном факторе, нужно обратить внимание на то, что южные и восточные провинции традиционно являются источником нестабильности в стране. Там практически не развертывались ни «группы восстановления провинций», ни «группы связи с гражданской администрацией», ни гуманитарные миссии. Однако и в других местах большие усилия «групп восстановления провинций» сводятся на нет талибами, которые заставляют местное население уничтожать все то, что сделано руками «иноверцев». Личному составу часто приходится днем восстанавливать или строить объекты, а ночью отбивать нападения. Экономическая стагнация практически во всех провинциях, с массовой безработицей и углубляющимся обнищанием населения, вряд ли вызовут у афганцев желание сотрудничать с НАТО в борьбе с талибами.

Да и чисто географические условия ведения военных действий в стране весьма неблагоприятны. Уже один рельеф местности делает передвижение по Афганистану непростой задачей^[6], решение которой усугубляют сложные метеорологические условия. Страна защищена труднопроходимыми и легко обороняемыми горными системами. Поэтому любые действия наземных группировок войск столкнутся с существенными трудностями в передвижении и в материально-техническом обеспечении, особенно на юге.

Опыт действий сил коалиции в Афганистане в последние годы указывает на необходимость преодоления и других недостатков. Так, контингенты разных стран сил в составе ISAF нередко действуют излишне автономно и пренебрегают обменом развединформацией. Причем случается, что американцы, действуя под собственным, а не единым командованием, даже не информируют союзников о проведении ими боевых акций. Дислокация войск, как и нарезка зон ответственности сил коалиции, не всегда пропорциональна численности соответствующих группировок и поставленным задачам. Сейчас основная нагрузка падает на подразделения, расположенные в южном и восточном секторах, в то время как немецкие и итальянские контингенты, расположенные в более спокойных северных провинциях, больше озабочены выполнением указаний своих правительств по обеспечению собственной безопасности. Это вызывает недоумение военнослужащих из США, Канады и Дании, несущих основное бремя ответственности (и потери) в войне с талибами.

И еще на одном очень важном аспекте текущей обстановки в Афганистане необходимо становиться более подробно. Это наркопроизводство, объемы которого вызвали появление термина «глобальная афганская наркоэкспансия».

Как бы ни хотелось не связывать два различных процесса, но, по оценкам экспертов, производство опиатов в Афганистане с начала ввода сил США и ISAF выросло в 44 раза и составило 93% их мировой выработки, что удовлетворяет потребности опийных наркозависимых во всем мире^[7]. При этом площади посева опийного мака выросли здесь почти в 40 раз (с 7,6 тыс. га в 2001 г. до 193 тыс. га в 2007 г.), были созданы сотни нарколабораторий (см. рис. 2). Страна вышла на 2-е место в мире по производству каннабиса (гашиша и гашишного масла).

Рис. 2. Места расположения афганских лабораторий по производству героина

До 60% произведенного в Афганистане опия перерабатывается в героин внутри страны, что принципиально невозможно без поставок в страну извне огромного количества прекурсоров^[8]. По данным ООН, в производстве наркотиков занято около 3 млн. афганцев, или 13% его населения. Фактически, это превратилось в неотъемлемую компоненту социально-экономической жизни общества, конкурентоспособную альтернативу которой создать пока не удается. Выделяемых правительством США на уничтожение посевов и для стимулирования выращивания альтернативных сельскохозяйственных культур $40 млн. недостаточно для решения задачи такой сложности. Снижает эффективность пресечения наркопотока из Афганистана и низкий уровень развития  и технической оснащенности пограничной инфраструктуры, что делает госграницу на многих ее участках фактически прозрачной^[9].

Возникает парадоксальная ситуация: при существующей убежденности, что с терроризмом необходимо бороться в его логове, финансовая и экономическая основа террористической активности остается, по существу, нетронутой^[10]. Поэтому усилия по разрушению инфраструктуры движения «Талибан» – системы кадрового, военного и материального обеспечения функционирования «индустрии боевиков» – требуют не только новой войсковой операция в Афганистане, но и совместной с мировым сообществом борьбы с наркотрафиком, являющимся главной финансовой подпиткой терроризма.

И последнее. Новая фаза усилий по нормализации обстановки в Афганистане потребует вторжения сил коалиции на территорию Пакистана, так как без разгрома тыловой инфраструктуры талибов, расположенной в пакистанской провинции Северный Вазиристан, говорить о полном решении этой задачи не приходится. Исламабад сам опасается этого экстремистского движения, однако не желает ввода в северную часть страны сил ISAF. Пакистанские лидеры обсуждают целесообразность минирования зоны афганско-пакистанской границы. Этот шаг воспрепятствует свободному перемещению талибов через линию Дюранда, но при этом не позволит и натовскому контингенту войти в Пакистан.

В целом же, как видится российским военным экспертам, цели сил коалиции в рамках нынешней военной операции в Афганистане будут следующие:

- завершение разгрома «Талибана», контролирующего южные и восточные провинции страны, ликвидация его наиболее непримиримых лидеров. В перспективе не исключена его трансформация в более умеренное движение во главе с новым руководством, готовым вести переговоры с официальным Кабулом;
- обеспечение условий для политической и социально-экономической реконструкции территорий (в первую очередь, освобожденных от талибов), включая налаживание сотрудничества с лидерами пуштунских племен, проживающих в районе афгано-пакистанской границы для создания вдоль неё зоны безопасности.

Исторический опыт попыток вмешательства в дела Афганистана показывает, что обеспечить стабильность в этой стране только силовыми методами никогда не удавалось. Поэтому восстановление Афганистана как светского и миролюбивого государства возможно только с помощью взаимоприемлемых политически и экономических методов, а военные акции должны быть направлены исключительно против боевиков «Талибана» и «Аль Каиды». При этом должны быть приняты исчерпывающие меры по защите мирного населения, чем силы ISAF, к сожалению, похвастаться не могут.

Наиболее перспективной выглядит модель межгосударственного сотрудничества в регионе, учитывающая схожесть или совпадение стратегических интересов Афганистана и ряда других государств, в том числе США и их союзников, а также России и ее партнеров по ШОС/ОДКБ. Объективно для нейтрализации широкого спектра угроз и вызовов в регионе необходимо выработать общую, сбалансированную политику. Конкретным выражением такого подхода могла бы стать совместная стратегия реагирования на существующие вызовы и угрозы в Центрально-Азиатском регионе с участием внутренних акторов, мировых держав, организаций и союзов, заинтересованных в стабильной ситуации в регионе.

Перспективы сотрудничества России и Соединенных Штатов в рамках международных организаций, действующих в регионе

Несмотря на определенные разногласия, у Москвы и Вашингтона в Центрально-Азиатском регионе есть общие интересы: борьба с терроризмом, поддержание стратегической стабильности, урегулирование конфликтов, нераспространение ОМП и др. Борьба с региональными вызовами и угрозами – общая задача, решение которой предполагает не конкуренцию, а взаимодействие сторон. В рамках этого взаимодействия необходимо объединение усилий России и США, а также международных организаций, в которых они участвуют. Можно выделить несколько перспективных направлений такой кооперации, в которой будут заинтересованы и другие государства Центральной Азии.

Нужен конструктивный диалог как между ними, так и между такими структурами региональной безопасности, как НАТО и ОДКБ. Он должен быть направлен на выработку и совместное применение методов воздействия на источники угроз стабильности в регионе с учетом того, что НАТО на Стамбульском саммите высказалось за разделение с ОДКБ ответственности по поддержанию безопасности в ЦАР. К тому же, ОДКБ уже проявила инициативу в налаживании взаимодействия с Альянсом по основным направлениям взаимоотношений^[11].

Очевидно, что главная задача кооперации РФ и США на данном этапе их взаимоотношений – восстановление и углубление мер доверия между ними, основательно испорченных событиями на Южном Кавказе. Было бы целесообразно сделать критический анализ произошедших там в 2008 г. событий, которые во многом повторяли произошедшее в 2001 г. на Балканах. Тогда инициатором «замораживания» отношений с Альянсом выступила Москва, а теперь им стал Вашингтон. Беспристрастный анализ этих событий позволил бы партнерам в будущем избежать повторения подобных ситуаций.

Другим направлением сотрудничества может стать кооперация России и США в военной сфере в рамках Совета Россия-НАТО. Здесь можно ожидать значительных результатов от реализации таких мероприятий, как восстановление работы Совета, интенсификация военных обменов, расширение сферы обсуждения вопросов оперативного взаимодействия на перспективу (от контртеррористического до миротворческого) и дальнейшего развития оперативной совместимости войск и сил, разработки сопрягаемых средств связи, обмена опытом подготовки подразделений и т.п.

Для возможного сопряжения индивидуального сотрудничества с коллективным диалогом было бы полезно изучить военно-политический ресурс, накопленный Россией и НАТО в рамках программы «Партнерство ради мира». Опыт двусторонних связей может быть использован другими государствами ОДКБ, а также стать основой для выработки программ партнерства между ОДКБ и НАТО. Это представляется важным, так как в ближайшей перспективе превалирующей функцией ОДКБ может стать миротворчество: политическое решение о миротворческой деятельности этой организации уже принято.

России и её партнерам по ОДКБ есть чему поучиться в этой области у США и НАТО. Особенно это касается применения форм и способов «военно-гражданских отношений» (CIMIC) при восстановлении разрушенной инфраструктуры в зоне миротворческих миссий. Автору довелось наглядно убедиться в их эффективности при изучении программ подготовки миротворцев в тренировочных центрах НАТО в Европе, а также наблюдать в ходе операции в Афганистане за их действиями в составе «групп восстановления провинций» на севере страны. Подобный важный элемент стабилизации обстановки в зоне конфликта в системе подготовки российских миротворцев, к сожаленью, не развит. Вашингтон же мог бы взять на себя функцию координатора такой подготовки миротворцев РФ и стран ЦАР для их возможного участия в составе многонациональных миротворческих сил.

Основа для совместного миротворчества базируется на соглашении глав государств и правительств стран НАТО и России о сотрудничестве в области кризисного регулирования^[12]. Было принято решение развивать рассчитанную на перспективу Концепцию совместных миротворческих операций в формате Россия/НАТО. Это приобретает большое значение, когда осознана необходимость совместного «антикризисного реагирования» в том или ином регионе мира. Тем более что российские миротворцы имеют опыт взаимодействия с американскими военнослужащими, например, во время миротворческой миссии на Балканах, где они действовали в составе американской дивизии «Север».

Третьим направлением сотрудничества является совместная борьба с наркотрафиком. Проблема успешного противодействия ему, прежде всего, на афганском направлении может быть решаема только с использованием комплексного подхода. Речь идет о переходе от межведомственного взаимодействия заинтересованных стран к совместным международным операциям. Целесообразно последовательно внедрять афганскую проблематику, основанную на «Ооновской площадке», поддерживать контакты, как на рабочем, так и на официальном уровнях по линии партнерства Россия – США/НАТО, Евросоюз, ОБСЕ.

Необходима и разработка «дорожной карты», которая предусматривала бы поэтапное продвижение к решению проблемы афганских наркотиков, всемерное содействие афганскому правительству не только в борьбе с плантациями опийного мака, но и в создании полноценной социально-экономической инфраструктуры страны, формирование международного «наблюдательного совета» для координации и повышения эффективности помощи Афганистану.

Закрытие каналов распространения наркотиков из Афганистана на территорию соседних стран требует надёжно перекрыть границы, в том числе с помощью новейших технических средств. В содействии решению этой задачи заинтересованы не только Россия и страны ЦАР, но и государства НАТО, которые способны оказать приграничным странам соответствующую помощь. Можно также изучить целесообразность и возможность практического взаимодействия погранвойск и сил специального назначения государств ШОС/ОДКБ и сил ISAF для оперативного пресечения потока наркотиков на границе Афганистана. Первоначально в рамках совместных учений, в последующем – на практике.

Повышению эффективности борьбы с наркоугрозой способствовало бы и развитие международной базы данных о наркотрафике, являющимся основным финансовым источником терроризма, обмен опытом между организациями по проблемам и достижениям в борьбе с этими угрозами. Следует и далее развивать подготовку специалистов по борьбе с наркотиками из Афганистана и стран Центральной Азии в рамках структур ШОС и НАТО под эгидой ООН, в том числе на мобильных учебных курсах.

Четвертое направление — ликвидация основ негативного влияния на ситуацию в регионе радикальных исламских течений и привлечение на свою сторону в борьбе с ними легальных мусульманских организаций. Конфликтный потенциал в ЦАР «подпитывается» деятельностью зарубежных радикальных исламо-фундаменталистских центров, что составляет не только политическую и военную, но и гуманитарную проблему. Правовая и религиозная непросвещенность, политическая незрелость части населения региона, наличие функционально безграмотных и незанятых слоев молодежи, количество которых увеличивается по причине сложности социально-экономической обстановки в регионе, также не благоприятствуют стабильности. Очевидно, в рамках сотрудничества США и России было бы целесообразно рассмотреть возможность выработки совместной исследовательской программы по изучению истоков, причин и стимулов расширения религиозного экстремизма, каналов его проникновения и финансирования на территории ЦАР. Видится важным и проведение совместных исследований в целях прогнозирования местоположения всплесков этнической нетерпимости и религиозного экстремизма, а также их интенсивности.

Одной из особенностей идеологов исламского экстремизма и терроризма является умение манипулировать общественным мнением с помощью религии. Поэтому представляется целесообразной в рамках гуманитарной кооперации разработать религиозно-образовательный проект, направленный на активную пропаганду светского ислама, осуществляемого силами легальных богословских учреждений. В условиях возрождения традиционных религиозных институтов в странах ЦАР достижение договоренностей с признанными исламскими организациями о делегировании их преподавателей богословов и миссионеров в Афганистан представляется вполне вероятным.

Пятое направление — налаживание мирной жизни в Афганистане, где нужна широкая международная помощь. В этом плане целесообразно рассмотреть возможности взаимодействия контактной группы ШОС — Афганистан с усилиями США и НАТО в стране как основы для региональной кооперации. Это даст возможность определить приемлемые направления сотрудничества по афганской проблематике. Потенциальной областью экономического взаимодействия является развитие дорожной сети Афганистана. Например, совместное строительство с Индией дороги от Зарандж до Деларам, которая соединится с магистралью Гарланд в Афганистане. Это сделает доступным для грузового транспорта порты западной Индии и уменьшит протяженность дороги к морю на 1000 км.

Стабилизация в Афганистане связана и с обеспеченностью водными ресурсами, что необходимо для восстановления и дальнейшего развития его сельского хозяйства. Есть несколько вариантов развития этих ресурсов, включая использование вод Аму-Дарьи. Все они предполагают инвестирование в развитие водной инфраструктуры Афганистана, что, на наш взгляд, должно стать одним из приоритетов не только для Узбекистана и Таджикистана, но и для РФ и США, а также международных организаций.

Энергоснабжение также является одним из важных факторов восстановления мирной жизни в Афганистане и устойчивого развития всего региона. Инвестирование строительства линии электропередачи Термез — Пули — Кабул по силам международныым организациям и транснациональным корпорациям, которые по инициативе США и РФ должны помочь Индии в реализации этого проекта.

Развитие Афганистана связано и с необходимостью восстановления разрушенных объектов инфраструктуры, в том числе построенных в свое время Советским Союзом (порядка 140 объектов государственного значения). Однако говорить об участии представителей России в действиях ISAF, из-за сложной военной обстановки в стране и наличия в российском обществе «афганского синдрома» (аналогичному американскому после военной кампании во Вьетнаме), очевидно, преждевременно.

Подводя итог возможным направлениям сотрудничества России и Соединенных Штатов в рамках международной кооперации по нейтрализации вызовов и угроз в ЦАР, можно сделать такой вывод. Реализация перечисленных направлений взимодействия возможна при условии, что западные акторы во главе с США «откроют глаза» на объективно существующие в регионе ОДКБ и ШОС с участием России и начнут конструктивный диалог с ними. При этом лидеры стран-членов этих организаций должны осознать, что западное присутствие в регионе «всерьез и надолго», а потому замалчивать или игнорировать их инициативы области обеспечения стабильности и безопасности не служит общим интересам. Нужно обоюдное желание сторон сотрудничать, подкрепленное политической волей их лидеров, а материальные и иные ресурсы у США и России и международных организаций, возглавляемых ими, имеются.

Заключение

Процесс поддержания стабильности и безопасности в ЦАР – дело непростое и нескорое, требующее приложения доброй воли и усилий многих акторов. Но процесс «назрел», и в сегодняшней ситуации, характеризующейся обилием угроз и вызовов цивилизации, жизненно необходим. В связи с этим появляется объективная потребность в разработке программ и планов реализации на практике политики комплексного обеспечения региональной стабильности и безопасности совместными усилиями, гарантиями которых могли бы стать: совместимость, а в последующем и универсальность подходов к проблемам безопасности. Каждое государство — участник многостороннего формата сотрудничества должно видеть конкретную выгоду от своего вклада в процесс стабилизации региональной обстановки, иначе это утрачивает смысл. Поэтому политикам и практикам России и Соединенных Штатов Америки необходимо озаботятся разработкой общей стратегии антикризисного реагирования, охватывающей все сферы обеспечения стабильности и безопасности в ЦАР — не только военную, но и экономическую, гуманитарную и иные составляющие, причем на многосторонней основе. В этом плане Москве и Вашингтону представляется реальный шанс международной кооперации в Центрально-Азиатском регионе с учетом “перезагрузки отношений” между ними. Во благо мирового сообщества этот шанс нельзя упустить. И в этом направлении президенты обеих государств не на словах, а на деле уже сделали ряд практических шагов по улучшению взаимоотношений между РФ и США. Так что повод для осторожного оптимизма по направлениям реализации сотрудничества России и Соединенных Штатов в рамках международной кооперации по нейтрализации вызовов и угроз в Центральной Азии на практике — есть.

источники:

Морозов Ю.В., кандидат военных наук,старший научный сотрудник Центра военно-стратегических исследований ИСКРАН

Рейтинг публикации:

0

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: