Над пропастью лжи формируется русская политика на юго-востоке Украины
Революции уничтожают Украину. В советские годы эта разнородная страна была стянута днепровским поясом – это был, можно сказать, «днепровский хребет» Украины. Чиновники днепропетровско-киевского клана умели управлять республикой так, что их уважали и во Львове, и в Донецке. Так было от Хрущёва до Кучмы.
Осенью 2004 года площади Киева стали делить между собой представители окраин, а чиновничество окончательно раскололось. Оранжевая революция переломила хребет Украины, но ещё оставила центр – Киев.
И вот новая революция, пока безымянная, не такая весёлая, хуже того – кровавая. Её главный итог – крушение центра. Киев перестал быть местом, из которого управляют страной. Он не контролирует всю территорию и основные процессы на местах. Страна осталась без мозгового центра. По коридорам центральных органов власти ходят заезжие бандиты и уличные хулиганы, они теперь хозяева.
Казалось бы – странно. Ведь и эта революция начиналась на основе массового патриотического порыва, со сцен клялись в любви к Украине, и к власти пробираются наиболее «национально сознательные» политики.
Суть в том, что государственность Украины изначально основана на лжи.
Ложь, что на юго-востоке (да во многом и в центре) живут украинцы – нет, это в основном люди другого языка и другой культуры. Неправда, что украинский народ существовал в веках – он появился только в ХХ веке. И нет ни одного исторического источника, свидетельствующего о наличии массового украинского самосознания прежде. Неправда, что Украина – государство, основанное на самоопределении украинского народа. Нет, его создали не украинцы, а большевики, имевшие другую идентичность и другие цели.
Ложь всё ещё связывает государство, но швы трещат. Грянувшая «революция», как радикальное потрясение государственной системы, вскрыла эту лживость, разорвав непрочные швы.
Украина, какой её хотят видеть нынешние главари майданов, – проект искусственный. Он предполагает смену этнического самосознания населения с традиционного русского на новое украинское, смену языка горожан с развитого и имеющего местные оттенки русского на нормированный сельский говор Полтавщины, замену православной идентичности абстрактно постхристианской.
Проводить подобные масштабные перемены можно только с помощью таких мер, которые не оставляют людям выбора: подавление протестов, террор, концлагеря, запреты, геноцид и этноцидные процедуры – от школьных программ до языковой дисциплины на рабочих местах. Исторических примеров немало.
Именно так утверждалось украинство в Австро-Венгерской империи во время Первой мировой войны. Именно так действовали и большевики. И многое им удавалось: заявил о себе многомиллионный украинский народ, укрепились носители украинского языка и самосознания.
Но время ускоренных (в историческом смысле) методов прошло: в нашу эпоху проводить насильственный этноцид Киеву трудно, да и концлагеря не в европейской моде. Почти за четверть века существования независимой Украины её деятели не смогли заставить перейти на украинский язык даже Киев. Украинизаторские программы работают, подчас неплохо, но русский язык оказался сильнее: проект окончательной украинизации экс-УССР провалился, и это пора признать.
Но вот ведь засада: именно на этом посыле держалась вся государственность. Без надежды, что скоро выкристаллизуется действительно украинская Украина, нет смысла в существовании самого украинского государства, каким оно было в эти годы. Чиновничья махина раскручивалась на достижение главной цели – превратить десятки миллионов граждан в настоящих украинцев, создав стабильное национальное общество. Не получилось.
И виновата не только эпоха. Виноваты сами носители украинской идеологии, точнее, их наиболее горячие головы. Им не до осторожной политической линии со столетней перспективой, им надо сразу – в порядке революционной целесообразности и возрождая дух первой половины прошлого века. Радикализм подобной идеологии и её несоответствие реальности обрекали государство на революционные потрясения.
Коммунистические границы трудно признавать священными. Они не являлись результатом героических войн наших предков, они не являлись и следствием самоопределения народов. Да и чертились они как внутренние административные. Казалось бы – кому как не Западу негативно относиться к свершениям коммунистического режима? Но нет, Запад всё устраивает – для него большевистские границы священны.
То, что произошло в Киеве, только называется революцией. Одних ставленников олигархов сменили другие, примерно такие же. Или же они сами сели в административные кресла. Настоящая же революция происходит на юго-востоке. Там появляется русская политика, то есть политика с русской идентичностью и ориентированная на интересы именно русскоязычного населения. Если порыв не утопят в репрессиях, это обещает изменить политический расклад в стране.
Уже видно, что новым властям в Киеве не удаётся объединить всех против «российского агрессора». Украинский государственный проект столь чужд для половины населения, что вместо подъёма патриотических чувств всё круче волна зависти к самоопределившемуся полуострову. А по мере неминуемой радикализации поступков властей в Киеве и роста благосостояния крымчан ревность будет расти. Крым превратится в постоянный фактор, который будет побуждать к сопротивлению русскокультурное общество Украины, ориентировать его на другое политическое поле.
Все эти события требуют и от России исторического самоопределения. Ведь у нас до сих пор избегали появления русского политического поля. Как-либо политизировать русскость считалось недопустимым. Крым продемонстрировал, что русская идентичность имеет мощнейший консолидационный потенциал. Долгие годы русские были этнографическим материалом для социальных и национальных экспериментов. Есть надежда, что это время прошло.
Олег Неменский
Литературная газета
