Мат-перемат стоял в Интернете. Тысячи «сознательных украинцев» в едином порыве, как по команде, забились в нервном припадке. Но, самое примечательное, состояние повышенной возбудимости охватило крупных украинских политиков из национал-демократического лагеря. «Президент другой страны запрещает нам называться народом и иметь государство», – прямо с трибуны Верховной Рады жаловался бывший вице-спикер украинского парламента Николай Томенко. «Он там заявил, что мы один народ, – горячился в парламентских кулуарах лидер «Объединенной оппозиции» Арсений Яценюк. – У него народ – российский. А у нас народ украинский. Поэтому мы – не один народ. Поэтому мы разные страны».

А некий Владимир Огрызко, занимавший в президентство Виктора Ющенко пост министра иностранных дел, разволновался до такой степени, что вынужден был обратиться за консультацией к психиатру. О чем потом откровенно поведал в своем блоге на одном из интернет-сайтов.

Хочется верить, что доктор поможет г-ну Огрызко и все у него будет хорошо. Остальных деятелей можно, наверное, успокоить и без врачей. Ничего им российский президент не запрещал, на государственный суверенитет Украины не покушался. Они просто неправильно поняли сказанное.



Как видно из интервью, Владимир Путин не ставит под сомнение существование государства Украина, отзывается об украинцах с уважением и желает им всяческого добра. Заявляя о едином народе, он указывал на общее происхождение русских и украинцев, общую во многом историю, общую веру, наконец, общую судьбу. О чем же тут спорить?

Конечно, если термин «народ» употреблять в смысле обозначения населения государства, то, само собой разумеется, что у каждой независимой страны свой собственный народ. Например, народ российский (то есть народонаселение России), народ украинский (жители Украины), американский (граждане США), бельгийский, бразильский и т.д.

Скажем, греки острова Крит и греки острова Кипр в указанном отношении – разные народы. Ибо первый из названных островов принадлежит государству Греция, а второй – сам является независимым государством. Но вряд ли можно отрицать национальное единство греков-киприотов с греками-критянами или коренными жителями континентальной Греции.



Точно так же с точки зрения государственной принадлежности немцы Германии и немцы Австрии – два разных народа. Но от этого немецкая нация не перестает быть единой.

С русскими и украинцами все аналогично. Не так давно они назывались великорусами и малорусами. А еще раньше – русичами, русинами, русами. Со времен древнерусского государства – Киевской Руси составляли они этнически единую общность. Само наименование «Русь», первоначально обозначавшее сравнительно небольшую область Среднего Приднепровья, в XII веке распространилось на все восточнославянские территории. Киев и Новгород, Галич и Суздаль, Чернигов и Полоцк, Переяслав и Смоленск, Владимир-Волынский и Владимир-на-Клязьме – все это была Русская Земля, населенная единым русским народом.

Народное единство отчетливо сознавалось в разных концах Руси. Сознавалось даже тогда, когда древнерусское государство раздробилось на отдельные княжества и когда юго-западная часть бывшей Киевской державы подверглась польско-литовскому завоеванию, а на северо-востоке началось новое объединение русских земель вокруг Москвы. В документах и литературных памятниках того времени упоминаются Земля Русская государства Литовского и Земля Русская государства Московского. Но и та и другая – Русская Земля с русским в ней народом. Для наших летописцев в Великом княжестве Литовском – Москва, Тверь, Новгород, а для летописцев в Великом княжестве Московском – Киев, Чернигов, Полоцк, оставались Русью наряду с городами и областями своих стран.



О том же свидетельствовали западные хронисты. К примеру, Хроника литовская и жмойтская называет русскими жителей как Московской, так и Литовской Руси. Они были разделены государственной границей, жили в разных государствах, являлись подданными различных монархов. Но и те и другие сохраняли русское имя и помнили о единстве друг с другом.

В 1561 году из Юго-Западной (Литовской) в Северо-Восточную (Московскую) Русь отправился монах Исайя Камянчанин (уроженец Камянца-Подольского). Он ехал просить в царской библиотеке рукописный экземпляр Библии, чтобы (как писал потом сам Исайя) издать ее «тиснением печатным» на пользу «нашему народу христианскому рускому литовскому да и рускому московскому да и повсюду всем православным христианом».

В 1591 году Львовское православное братство издало «Грамматику» в наставление «многоименитому российскому роду», под которым во Львове подразумевали народ и Юго-Западной, и Северо-Восточной Руси.



В «Протестации», антиуниатском произведении, составленном в 1621 году киевским митрополитом Иовом Борецким при участии других православных иерархов, отмечалось: «Естественнее было и патриарху, и нам, и казакам действовать на стороне Москвы, с которой у нас одна вера и служба Божия, один род, один язык и общие обычаи».

Любопытен и взгляд на русское единство автора Густынской летописи, составленной в первой половине XVII века в Густынском монастыре, что близ Прилук. Он сообщает, что «народ славенский или руский, от своего начала даже доселе неединого нарицаешеся». Далее перечисляются разные названия народа – древние (поляне, древляне, северяне, кривичи и другие) и современные летописцу (Москва, Белая Русь, Волынь, Подолье, Украйна, Подгорье и другие). «Но, – замечает автор летописи, – обаче еще и различие есть во именовании волостям, но вестно всем, яки сим все единокровны и единорастлны, се бо суть и ныне все общеединым именем Русь нарицаются».

В свою очередь, в знаменитом «Синопсисе», первом учебнике по истории Руси, изданном в Киеве в 1674 году (его автором предположительно являлся архимандрит Киево-Печерской лавры Иннокентий Гизель), подчеркивалось, что русские расселились по многим краям. «Иные над морем Черным Понтским Евксином; иные над Танаис или Доном и Волгою реками; иные над Дунайскими, Днестровыми, Днепрвыми, Десновыми берегами». Но все это, указывает «Синопсис», «един и тойжде народ».


Того же мнения придерживались западноевропейские ученые, писатели, путешественники, дипломаты. Александр Гваньини, Сигизмунд Герберштейн, Ян Длугош, Матвей Меховита, Антонио Поссевино, Эвлия Челеби и многие-многие другие отмечали этническое единство Руси.
После начала восстания Богдана Хмельницкого воевода брацлавский Адам Кисиль (русин по происхождению, но действовавший на стороне поляков против собственного народа) 31 мая 1648 года в письме к архиепископу гнезненскому выражал опасение, что на помощь к «изменнику» (так он называл Хмельницкого) могут прийти войска Русского государства. «Кто может поручиться за них? – вопрошал Кисиль. – Одна кровь, одна религия. Боже сохрани, чтоб они не замыслили чего-нибудь противного нашему отечеству».

О тех событиях, помимо прочего, сохранились интересные мемуары еврея Натана Гановера. Он констатирует, что сначала против польской власти восстали «русские, жившие в Малороссии», а затем к ним на подмогу явились «русские, жившие в Московском царстве».



Даже в дальних русских землях, которые ни при Богдане Хмельницком, ни после разделов Польши не удалось воссоединить с Русским государством, коренные жители сохраняли принадлежность к русскому народу, единому на огромном пространстве от Карпат до Урала, позднее – от Карпат до Камчатки. Русскими же, одним народом с великорусами считали их иноземные правители, под властью которых пребывали эти регионы.

Тут уместно привести пример, территориально далекий от Малой Руси. В XVIII веке в составе Австрии находились обширные области, населенные сербами. Императрица Мария Терезия, фанатичная католичка, мечтала обратить их в свою веру. Сербы же стойко держались православия, видя моральную опору в России. Чтобы сломить их упорство, в Вене решили переселить к сербам несколько тысяч семей униатов из Закарпатья (Угорской Руси). «Униаты русские – этот факт, по расчетам правительства Марии Терезии, среди православных сербов должен был произвести магическое впечатление», – замечал описывавший те события историк. И хотя намеченной католическими правителями цели переселение не достигло, для нас в данном историческом эпизоде важно другое: австрийские власти не сомневались: жители Закарпатья, как и Галиции (Червоной или Галицкой Руси), и Буковины (Зеленой Руси), один народ с великорусским.

«Как при старой Польше, так кличут нас доныне москалями», – писал галицкий украинофильский журнал «Зоря».



Всероссийский император Александр I, проезжая в 1821 году через Закарпатье, поинтересовался: «Как живут тут русские?». Остановившись в одном из селений, он встретился с местными русинами, беседовал с тамошним священником, дал денег на постройку нового храма. Закарпатцев, буковинцев, галичан царь воспринимал как своих соплеменников.

Они сами думали так же. «Как славянин не могу в Москве не видеть русских людей, – говорил видный галицкий писатель депутат австрийского парламента и галицкого сейма священник Иоанн Наумович. – И хотя я малорусин, а там живут великорусы; хотя у меня выговор малорусский, а у них великорусский, но и я русский, и они русские».

«Трехмиллионный народ наш русский, под скипетром австрийским живущий, есть одною только частью одного и того же народа русского, мало- бело- и великорусского», – констатировалось в принятой в марте 1871 года программе «Русской Рады», общественной организации, признаваемой тогда всеми слоями коренного населения Галиции в качестве защитницы их интересов.



А в 1914 году, когда началась Первая мировая война, главнокомандующий австро-венгерской армией эрцгерцог Фридрих доносил императору Францу Иосифу, что среди населения Галиции, Буковины и Закарпатья существует «уверенность в том, что оно по расе, языку и религии принадлежит России».

После революции 1917 года в России в ходе гражданской войны миллионы малорусов (украинцев) сражались в рядах белой или красной армий. Сражались за единую Россию (как они ее понимали), а не за независимую Украину. Об этом, кстати, тоже упомянул Владимир Путин в своем интервью.

Основу же воевавшего за самостийность петлюровского воинства составляли те галичане, которых иноземным правителям удалось превратить в манкуртов, заставив забыть о русском происхождении. Бойцов из Центральной и Восточной Украины там было сравнительно немного. В отчаянии Симон Петлюра обзывал украинцев «недозрелой нацией», но изменить что-либо не мог.



По окончании гражданской войны многие из тех малорусов, кто воевал на стороне проигравших, оказались в эмиграции. И вот что примечательно: большинство эмигрантов-малорусов идентифицировали себя как русские. Так, 80% студентов малорусского происхождения из числа эмигрантов вступили в Центральный союз русских студентов-эмигрантов, а не в Центральный союз украинского студенчества (данные за 1924 год).

Не менее показателен факт, приведенный в 1935 году в письме одного из манкуртизированных представителей украинской диаспоры в Канаде видному украинскому деятелю Ивану Огиенко. «Есть тут у нас тысячи украинцев из Великой Украины, называющих себя «русскими»; с нами галичанами боятся общаться и тем несознательно помогают нашим врагам угнетать Украину. К сожалению, таких «малорусов» имеем тут чуть ли не 75 процентов». Как видим, и в Канаде малорусы, за некоторым исключением, оставались русскими. Такова истина.

«Двумя половинками русского народа – северной и южной» называл великорусов и малорусов Николай Гоголь. Двумя составными частями «нашей общей нации» именовал их Николай Костомаров (белорусов он рассматривал как ответвление великорусского племени). «Великорус, малорус, белорус – это все одно», – замечал Федор Достоевский. Одним народом с великорусами считали себя малорусские запорожские казаки, о чем, в частности, написал выдающийся исследователь казачества Дмитрий Яворницкий (между прочим, ярый украинофил).



Теперь о том же говорит российский президент. Говорит то, что всегда было известно специалистам. Опирается на исторические факты. И что же в этом крамольного? На что здесь обижаться? Чем возмущаться? Для чего закатывать истерики?

Другое дело, что украинские «национально сознательные» деятели не знают историю собственного народа. Однако вряд ли в этом нужно винить Владимира Путина...