|
Путин возвращается не для укрепления стабильности/фиксации застоя (подчеркнуть нужное в зависимости от политической ориентации). Путин возвращается в преддверии возникновения конфликтов по периметру азиатских границ.
В оценке создания Евразийского Союза и, если шире, в оценке возвращения Владимира Путина на пост Президента, большинство комментаторов допускает всего одну, но критическую ошибку. Причем, политическая принадлежность комментаторов здесь роли не играет. Российский официоз вещает о наступлении эры стабильности. Западный официоз кликушествует о наступлении стагнации и консервации несвобод. Однако и те, и другие, в лучшем случае, заблуждаются. Никакая стабильность/стагнация на ближайшее десятилетие России «не светит». Нарождающемуся Евразийскому союзу предстоит существовать в условиях всплеска нестабильности в Центральной Азии, в условиях критического обострения вызовов и угроз, исходящих из этого региона. Многочисленные комментаторы и политологи либо не понимают, либо скрывают очевидную вещь: Путин возвращается не для укрепления стабильности/фиксации застоя (подчеркнуть нужное в зависимости от политической ориентации). Путин возвращается в преддверии возникновения конфликтов по периметру азиатских границ.
Как и в случаях с другими острейшими проблемами современной России, в отношении центральноазиатских проблем часть российской элиты и обслуживающее ее интересы экспертное сообщество предпочитают «зарывать голову в песок», надеяться, что проблемы рассосутся сами собой или же сведутся к локальным конфликтам, не носящим системного и всеобъемлющего характера. На официальном уровне не принято говорить, что сегодня центральноазиатский регион (за исключением Казахстана и Туркменистана) представляет собой группу стран с большой плотностью населения, высокими темпами роста населения и критическим уровнем бедности. Фактически — это бурлящий котел, крышку которого удается пока удерживать. Но лишь удерживать, не более того. И давление изнутри становится все сильнее. Острейшие проблемы совместного использования трансграничных водных ресурсов, Ферганская долина, архаизация общественных отношений и обострение социальных противоречий, растущее демографическое давление, радикализация ислама — все это может «рвануть» в любой момент, обеспечив дестабилизацию региона всерьез и надолго.
И в этой связи качество политических элит Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана приобретает критическое значение. Именно эти страны станут полем борьбы за будущее Евразийского Союза. Именно на территории этих стран будет решаться вопрос — будет ли у Е-Союза возможность развития, или же его потенциал будет израсходован на ликвидацию всего спектра угроз и вызовов, исходящих из Центральной Азии. Отсюда — вполне очевидный вывод, что без преодоления сопротивления этих элит невозможно всерьез говорить о перспективах не только Евразийского союза, но и всей Центральной Азии как территории стабильности и развития.
Считаю, что сегодня политические элиты этих стран не заинтересованы в Евразийском Союзе, не заинтересованы в ослаблении давления «внутри котла». Более того, по моему глубокому убеждению, именно поведение элит этих стран во многом является причиной наступающей дестабилизации региона.
Как это произошло, как стало возможным, что политическая элита Узбекистана, Киргизстана и Таджикистана превратилась в проблему, ставящую под угрозу стабильность своих государств? Как случилось, что поведение этих элит стало угрозой не только для своих стран, но и для региона в целом? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно посмотреть, под воздействием чего происходило формирование этих элит.
Между молотом и наковальней:
рождение постсоветских азиатских элит
Формирование нынешних правящих в Центральной Азии элит началось отнюдь не с распадом Советского Союза. Приход к власти Горбачева, ослабление Центра, бездарная и откровенно антироссийская национальная политика «архитекторов перестройки» заставила правящие элиты советских среднеазиатских республик задуматься о своем будущем, будущем без России и, соответственно, начать готовиться к такому развитию событий. Но даже самое смелое планирование не могло предположить того, что произошло в 1991 году.
Какие варианты рассматривала элита среднеазиатских республик? Ну, большая степень независимости от Москвы. Ну, большая самостоятельность, уменьшение контроля, расширение полномочий... Но уж никак не то, что пришедшие к власти в России управленцы второго и третьего эшелона, завлабы, преподаватели и «творческая интеллигенция», вознесенные на вершину власти поставят себе цель не просто «сбросить» Центральную Азию, но и сделать все, чтобы подальше оттолкнуть ее от России. Сжато, но предельно исчерпывающе ситуацию охарактеризовали одни из самых, на мой взгляд, профессиональных экспертов в данном вопросе, Владимир Парамонов и Алексей Строков: «В начале 90-х годов Москва рассматривала Центральную Азию как некий аппендикс, без которого реформирование российской экономики и встраивание страны в экономическую и военно-политическую систему Запада пойдет и легче, и быстрее. В соответствии с этим по отношению к региону проводилась политика по освобождению от «груза национальных республик».
Демонстрация «ненужности» Центральной Азии на фоне ярко выраженной прозападной ориентации ельцинской России стала одной из главных причин начала процесса формирования в государствах региона недоверия к Москве и ее политике, а также все более очевидных попыток центральноазиатских стран к переориентации своих международных связей»1.
Да, у правящей российской элиты напрочь отсутствовало государственное мышление и способность к целеполаганию. Да, все неуклюжие попытки укрепиться в Центральной Азии носили характер с одной стороны — попытки поднять свой имидж внутри страны, опровергнуть обвинения в том, что результатом реформ стало ослабление позиций России, а с другой — завысить свою цену на переговорах с Западом, выпросить статус «особого партнера». Но самое страшное было в стремительном обрушении экономических связей с Центральной Азией, уничтожении «реформаторами» не только экономики РФ, но и экономик центральноазиатских государств, который исторически были завязаны на Россию. Впрочем, десяток цифр всегда для меня лично лучше сотни слов. Сводная таблица торговли России со странами Центральной Азии2 достаточно красноречиво отражает тот факт, что российская правящая элита не просто политически «сбросила Центральную Азию», но и обрекала ее на экономический коллапс:
В этой таблице — объяснение того, почему правящие элиты пост-советских республик решили, что России больше доверять нельзя, что Россия больше не является партнером этих элит, что необходимо искать других партнеров. В этой таблице — объяснение того, почему правящие элиты пост-советских республик Центральной Азии обратили свои взгляды на Запад. Нужно ли говорить, что эти взгляды и намерения центральноазиатских элит были встречены Западом с чувством самого глубокого удовлетворения, местами переходящим в восторг?
К этому времени стратегия Запада на пост-советском пространстве уже была определена и формировалась исходя из необходимости решения двух взаимосвязанных задач. Во-первых, необходимо было уничтожить экономические и политические основы социалистического строя. Причем, уничтожение должно было стать необратимым, должно было быть таким, чтобы мирное возрождение этого строя в любой его модификации стало невозможным. А во-вторых, необходимо было направить развитие новых пост-советских государств в сторону максимально быстрого формирования капиталистических производственных отношений и создания новой политической системы. Разумеется, по модели «западной демократии»3.
Из этого логично вырисовывалась и политическая тактика Запада в отношении пост-советских государств — сделать процесс «развода» и политических трансформаций управляемым. В переводе с дипломатического на русский — осуществить вмешательство во внутренние дела этих государств. Разумеется, подобная тактика противоречила принципам Хельсинкского Акта ОБСЕ. Но когда это принципы препятствовали достижению геополитической победы? Рыночная экономика и демократия (все — в западном понимании) являются высшей ценностью. Поэтому под вмешательство было подведено теоретическое обоснование: «Единственное условие, при котором рыночная экономика и демократия, навязанные обществу извне, могут быть одновременно трансплантированы и успешны, — это, если они буду гарантированы длительным сроком международной зависимости»4. Просто, изящно, со вкусом. Плюс — с отсылкой на исторический опыт трансформации послевоенных Германии и Японии.
Совершенно очевидно, что такая тактика требовала одного — управляемых правящих элит в пост-советских государствах Центральной Азии. И здесь Запад на полном скаку напоролся на одно, казалось бы непреодолимое препятствие. Элит, способных вести эти государства светлой дорогой «демократии и рынка» попросту не было. А отдельные «носители западных идеалов» особого влияния не имели и достичь этого влияния не могли в силу особенностей устройства восточного общества.
Как бы ни ругали советский период истории среднеазиатских республик, нельзя не признать того, что в этот период происходило детрадиционализация общества, при которой объектом коллективного сознания постепенно становился индивидуальный носитель гражданских прав, а не клан, тейп, группа, регион. С падением социализма в странах Центральной Азии история пошла в обратную сторону, в сторону ретрадиционализации, архаизации общественных отношений.
Политическая элита стран Центральной Азии — это не привычная Западу «national team», а общественная пирамида, во главе с сильной личностью. И эта сильная личность оберегает только свою систему, защищает только ее материальные интересы, требуя от включенных в пирамиду абсолютной лояльности по принципу «вождь думает за нас». Понятия внутренней стабильности, внешней безопасности рассматриваются политической элитой большинства постсоветских государств Центральной Азии не с точки зрения общенациональных интересов, а исключительно как стабильность и безопасность материальных интересов этой элиты. Пока действия Запада ведут к сохранению господствующих позиций правящего клана, пока сотрудничество с ним является источником материальных благ — правящий клан верен Западу. Когда Запад начинает требовать демократизации и создания «гражданского общества», что означает урезание полномочий правящей элиты, — он тут же натыкается на непреодолимую стену. А когда тот же Запад заводит разговор о «правах человека», «свободе слова» и. т. д. — он попросту наносит правящей элите тяжелое оскорбление, покушаясь на святое — на единоличную власть над подданными, на эксклюзивное право владения их «жизнью и смертью».
Что бы ни говорили о преимуществах Запада, но в плане работы с традиционными восточными обществами он проигрывал Советскому Союзу. Обеспечить временную стабильность, организовать конфликты, отвлекающие внимание от колонизатора, создать управляемую террористическую структуру, которая будет втемную работать на укрепление позиций Запада — да, все это Запад умеет великолепно. Здесь мастерство комбинаций отточено, филигранно и ювелирно. Но — это мастерство политической тактики, не стратегии, которую Запад еще формирует. Серьезного, а главное — успешного опыта применения самими же и разработанной теории «модернизации» в мусульманском обществе (если считать, что конечной целью модернизации является не создание лояльных режимов, а открытое «гражданское» общество и рыночная экономика) западные политики не имеют. И потому, столкнувшись с проблемами в Центральной Азии, они пошли по проторенной дороге неоколониализма — обеспечения лояльности и благосостояния местных элит путем формирования их финансовой зависимости от Запада. Проще говоря — лояльность элит стала покупаться. В обмен на заверения в готовности к преобразованиям, демократизации, следованию по западному пути.
Но цена этих заверений не дороже бумаги, на которой она пишется. На Востоке тот, кто платит — тот слаб, тот зависим. Если угроза нестабильности является источником финансовых вливаний, то кто, находясь в здравом уме, будет предпринимать усилия по ликвидации этой угрозы, лишая себя и свой клан материального благополучия? Не проще ли поддерживать, подпитывать, педалировать эту угрозу, чем, собственно и занимаются сейчас правящие элиты Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана? Ведь Запад платит. Платит за каждый шаг, за наращивание своего присутствия, за сдерживание «крышки котла». А будет ли он платить за устранение причин нестабильности? Которое, кстати, поставит под вопрос и легитимность западного присутствия в регионе?
Вышеописанное статус-кво, сложившееся сейчас на пост-советском пространстве Центральной Азии, позволяет сделать вывод о том, что нынешние политические элиты ряда государств, не смотря на заявления и декларации, являются убежденными противниками идеи Евразийского Союза. Успешная реализация этого проекта будет означать для них урезание неограниченной власти и подрыв материального благополучия. А за покушение на эти основы основ, за право своего физического существования они готовы воевать. И в первую очередь — с авторами идеи Евразийского Союза.
Игорь Панкратенко
Источник: win.ru.
Рейтинг публикации:
|
