Ельцин действовал, как Ленин в 1917 году
31 августа исполнилось 15 лет Хасавюртскому договору, которым закончилась первая чеченская война. Я знаю об этой дате не понаслышке, поскольку лично «ходил вокруг» этих переговоров и очень хорошо помню всю эту публику. С одной стороны - Хаттаб, Ширвани Басаев – в общем, еще те персонажи. С другой стороны - наша десантура и спецназ. Все эти люди собрались в одном дворе в Новых Атагах (речь идет о предварительных переговорах перед Хасавюртом). Хорошо также помню нашего большого стратега Александра Ивановича (Лебедя. - Прим. KM.RU).
Чем так воевать, как мы воевали в первую чеченскую, лучше уж вообще не воевать
По большому счету, это была «оговорочная» капитуляция России перед, в общем-то, криминальным режимом. Причем даже не перед ваххабитским или сепаратистским, а перед криминальным. Потому что смысл существования того режима был один. Сразу скажу, что это даже не выход из России. Можно привести в качестве примера метафору глиста - как он может добровольно выйти из организма, в котором питается? Это, скорее, был выход за границы Уголовного и Уголовно-процессуального кодекса. Идея была фантастическая, и я бы даже сказал, в долгосрочном плане не очень жизнеспособная. Но надо отдать должное, ребята этого добились. Я не буду разбирать конкретные обстоятельства, которые предшествовали заключению Хасавюрта, - штурм Грозного и другие события. Как говорится, кто видел, тот знает.
На самом деле есть одно оправдание существованию этого эпизода - чем так воевать, как мы воевали в первую чеченскую, лучше уж вообще не воевать. Потому что все, что можно было сделать за спиной воюющей армии, чтобы ее подставить, предать и продать, было сделано, и даже больше того. Причем делалось это непрерывно. Это просто была какая-то паранойя. В тот момент, когда кто-то начинал побеждать, его останавливали. Когда кто-то пытался нанести удар, его предавали. И все это делалось, в общем, практически впрямую за деньги. Повторюсь, это была полная паранойя. Но самое главное, что эта армия была предана собственным народом. Потому что Россия не хотела воевать и побеждать.
Ельцин действовал, как Ленин в 1917 году
Единственное качественное отличие первой чеченской войны от второй состоит в том, что в первом случае Россия воевать не хотела. И поэтому каждый, кто продолжал бы войну, был бы сметен. Как мы знаем, тогда на носу были выборы. И в тот момент, когда вопрос о них стоял ребром, стало ясно, что если страна хочет сдаться, ее нельзя заставить воевать. А она хотела сдаться. В этом смысле Ельцин действовал, как Ленин в 1917 году. Только тогда противником была Германская империя, а в данном случае просто уголовная шпана. Более унизительной формы деградации, чем Хасавюрт, придумать трудно.
Причем, лично Лебедь преследовал те цели, которые были ему вменены. Он хотел политически сохраниться. Потому что когда его послали восстановить статус-кво до штурма, это означало, что его послали утопиться или выброситься из окна. Вроде «спасибо тебе, Александр Иванович за все, что ты сделал, а вот тебе достойная, великая и статусная задача - пойди и выбросись из окна». А он выбрасываться из окна отказался. Другое дело, что ценой его отказа были позор и унижение России. Но еще раз говорю как профессионал, думаю, и Лебедь понимал, что чем так воевать, лучше не воевать вообще. В этой связи можно вспомнить известную сцену из «Дней Турбиных», когда Турбин распускал юнкеров. В случае с Лебедем то же самое. Вот почему у меня есть оправдание Александру Ивановичу за Хасавюрт. Потому что это был Турбин, распускающий юнкеров: кого вы собираетесь защищать, гетман сбежал. Но опять же, повторю (по аналогии с Лениным и Булгаковым) - население не хотело воевать.
А вот когда была вторая война, которая велась похожими средствами, той же армией и примерно с той же степенью боевой эффективности, тогда уже была воля победить. И каждый из руководителей понимал, что если он сдастся, то он прекратит свое существование. То есть все обстояло ровно наоборот. И это была другая страна. Но для того, чтобы она стала другой, нужен был Хасавюрт. Нужно было «макнуть» страну «носом в дерьмо» и подержать в нем (Дагестан, взрывы домов и т.д.) ровно столько, сколько нужно для того, чтобы понять, что неприятно сидеть «мордой в дерьме».
