Бизнесмены-модернизаторы предлагают вернуться на сто лет назад – к 60-часовой рабочей неделе
Креатив от РСПП
Первые числа ноября подарили медийному сообществу идеальную «жареную тему» – предложение главы группы «Онэксим» Михаила Прохорова и возглавляемого им комитета по рынку труда и кадровым стратегиям Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) о возможном введении в России 60-часовой рабочей недели. За неделю инициатива успела пройти все фазы информационной провокации – вначале слух, потом предположения, что это «утка», комментарии блогеров, депутатов, профсоюзов и митингующих 7 ноября коммунистов, загадочное молчание первоисточника и затем полуопровержение с последующей раскруткой маятника гневных обсуждений в прессе. 9 ноября официально высказался на предмет «утки» даже Совет Федерации. Осталось, пожалуй, отреагировать только главе государства – может он смог бы объяснить, как такие «утки» сочетаются с идеями модернизации?
Идея 60-часовой рабочей недели была представлена в составе пакета предложений РСПП по упрощению жизни работодателя – вместе с сокращением срока обязательного предупреждения об увольнении, введением дополнительных оснований для заключения срочного договора найма и отказом от оплаты учебного отпуска работника. Формально речь не идет об обязательном увеличении стандартной рабочей недели. Сейчас она составляет 40 часов, однако человек имеет право по совместительству работать еще 20 часов у другого работодателя. РСПП предлагает позволить человеку работать у одного работодателя 60 часов в неделю. «РСПП никогда не предлагал и не мог предложить увеличение продолжительности рабочей недели с 40 до 60 часов. Журналисты напутали, а может и не напутали, а так хотели подать. Мы не такие злые бизнесмены, чтобы добиваться каких-то односторонних преимуществ в ущерб всем работникам», – сказал в интервью РИА Новости 2 ноября зампредседателя РСПП Федор Прокопов, и привел в пример некого трудолюбивого сантехника: «Есть некоторая проблема. Сантехник, работая в ЖЭКе, может работать у этого работодателя 40 часов в неделю. А он хочет заработать дополнительно, но не может. Закон не позволяет ему работать у одного работодателя 60 часов. Тогда он заключает договор по совместительству с другим ЖЭКом и работает те же 60 часов. Если работник хочет, настаивает, то он письменно заявляет работодателю, что хочет работать еще и по совместительству». При этом РСПП напоминает, что по данным Росстата, 8 миллионов человек в России хотели бы иметь дополнительную работу и заработок. (Кстати – зачем? Надо еще разобраться, кому из них нужны дополнительные доходы, а кому банально не выжить, работая без сверхурочных).
Однако надо заметить, что сейчас работа у того же работодателя сверх 40 часов должна оплачиваться как сверхурочная, тогда как с введением новой нормы работодатель получил бы возможность договорной оплаты этого времени, очевидно, по более выгодным для себя тарифам. А в условиях моногородов, и в других ситуациях, где у работника небольшой выбор альтернативных рабочих мест, работодатель будет иметь все рычаги получить такое «добровольное прошение» – кто не хочет «подработать», будет рисковать лишиться работы вообще.
Несогласные
Именно так поняли инициативу РСПП не только журналисты, но и все, кроме самих авторов инициативы – профсоюзы, депутаты Госдумы и члены Совета Федерации, правозащитники и интернет-сообщество. Председатель межрегионального профсоюза железнодорожников Евгений Куликов заявил РИА Новости, что «скорее всего это происходит из-за того, чтобы уйти от сверхурочных». В Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР) заявили, что любая попытка практической реализации предложений Прохорова в любом объеме «столкнется с жестким противодействием со стороны ФНПР». «Мы выступаем за повышение производительности, а то, что предлагают некоторые представители РСПП, не имеет никакого отношения к модернизации трудовой деятельности – это стимулирование чисто рабского труда», – заявил глава думского комитета по социальной политике Андрей Исаев.
Председатель комитета Совета Федерации по социальной политике и здравоохранению Валентина Петренко сказала, что в Совете Федерации не поддержат инициативу о переходе на 60-часовую рабочую неделю, и предложила бизнесменам подумать лучше о повышении качества труда и производства за счет улучшения условий труда: «В силу слабой защищенности со стороны государства и недостаточного контроля со стороны профсоюзов наемные работники являются очень уязвимыми в системе отношений «работодатель – работник». Если предложения РСПП будут приняты, это позволит нанимателям произвольно увеличивать продолжительность рабочей недели, что не соответствует нормам охраны труда, а у людей, по сути, не будет времени для того, чтобы восстановиться после изнурительной трудовой недели. У нас и так не все благополучно с точки зрения семейных отношений. Большинство российских детей не видят своих пап и мам, занятых на работе, а то и сразу на двух. Их воспитывают, в лучшем случае, бабушки, а в худшем – улица». Похоже, единственное официальное лицо, если не поддержавшее, то по крайней мере, не выразившее протеста по этому вопросу – глава Роспотребнадзора Геннадий Онищенко, отметивший что «в отдельных категориях профессий это возможно. Другое дело – не должна пострадать результативность. Чтобы была отдача, нужно создать условия». И вообще, вопрос «можно поизучать».
Интересно, что тогда как профсоюзы и законодатели настаивают на недостаточной защищенности работающих россиян, в РСПП полагают, что «назрела необходимость переоценки отдельных норм трудового законодательства с точки зрения баланса между гибкостью трудовых норм и их защитной функцией». И вообще «в трудовых отношениях нарастает расхождение между правовыми нормами и реальной практикой. Эти расхождения не отвечают интересам работников и экономики в целом».
Как бы там не было, РСПП смело можно вручить приз за главный «креатив» ноября. Разве что до конца месяца кто-нибудь из бизнес-бомонда не выступит с предложением о легализации проституции, продажи наркотиков или торговли донорскими органами. Тут ведь тоже налицо несомненное расхождение между реальной практикой и правовыми нормами, а также наличие большого числа желающих совершенно добровольно узаконить свой нелегкий труд.
Жажда признания
Наиболее провокативной в предложениях ужесточения трудового законодательства в отношении работников является именно мысль о том, что надо примирить закон с существующими несовершенствами мира. РСПП и сочувствующие им искренне считают, что трудящимся и правда стоит больше работать, ведь так они смогут точно гарантировать себе прожиточный минимум. Вместо того чтобы существующую реальность, в которой без сверхурочной работы многие не смогут прокормить семью, приближать к нормам, одобренным международным сообществом более полувека назад, нам предлагают, напротив, ущербную ситуацию узаконить.
Мы и сегодня, без всяких поправок к трудовому кодексу, имеем массу людей, работающих в полурабских условиях не по 12, а даже и по 16 часов в день – это и гастарбайтеры, и продавщицы в небольших торговых точках, и даже дети (в журнале «Однако» уже упоминали вопиющий случай рабского труда – обнаружения в Подмосковье подпольного цеха, где принуждали работать детей). Даже если отвлечься от этих мрачных картин, наблюдать которые в XXI веке просто дико, вполне благополучные работники и сегодня могут работать по совместительству сколько им угодно. Оформить 20 дополнительных часов в неделю как работу на другое юрлицо, отказать в оплачиваемом учебном отпуске или уволить сотрудника не проблема даже для скромного ООО, не говоря уже о промышленных группах, интересы которых представляет РСПП. Но нужна легализация. Нужно не де-факто, а де-юре признание новой реальности. Потому что тогда из просто тяжелой жизни эта реальность превратится в норму. А устанавливать новые нормы – значит устанавливать власть своих взглядов на мироустройство. И переписать в данном случае хотят не трудовой кодекс, а правила жизни. А отказ от этих правил означает не просто новые трудовые распорядки.
Та самая борьба рабочих и социалистов в XIX и XX веке, которая, как и пресловутый первомай, никому сегодня особенно неинтересна, в итоге привела не только к 40-часовой рабочей неделе. Разумный консенсус между работодателем и работником, социальные гарантии и право на отдых – отличительные черты того самого государства всеобщего благосостояния, которого так жаждут российские поклонники буржуазной европейской жизни. По-разному реализованное в советском и европейских вариантах социальное государство в наступившем столетии находится уже не просто под угрозой. Глобализация и либеральная модель мировой экономики неизбежно разрушают социальное государство, предлагая взамен общество победителей и лузеров, где последние будут работать до глубокой старости (и вовсе не по 8 часов) без всякой надежды на полноценную жизнь – с собственным жильем, временем на отдых, саморазвитие и семейную жизнь. В качестве компенсации получив право круглосуточно иметь под рукой доступ в виртуальный мир с помощью компактного гаджета.
Неумное делание
Еще один аргумент сторонников ужесточения режима труда в России – ленивые и непроизводительные работники. Работать не хотят, офисный персонал половину рабочего дня сидит в социальных сетях и шлет друг другу письма с последними анекдотами, зато зарплата всем нужна большая. И вообще, слишком много у них выходных и праздников – вот в Японии или США никто столько не отдыхает. И главное, никакой конкуренции рабочей силе из Юго-Восточной Азии.
В данном случае мы наблюдаем пресловутый общественный договор наоборот. Вместо требуемого согласия между бизнесом, обществом и государством, когда государство – гарант прав, законности и «социалки», бизнес – создает рабочие места и платит налоги, а люди работают и имеют гарантии прожиточного минимума, а главное – все три стороны друг друга ценят и уважают, у нас свой консенсус. Три стороны имеются, только согласны они между собой в другом – граждане убеждены, что коррумпированному государству на них в лучшем случае плевать, и что бизнес – это удачливые воры и эксплуататоры, бизнес в свою очередь побаивается государства и к работникам относится как к расходному материалу, а государственный аппарат честным и прочими путями старается получить с них всех налоги и «взяткоренту», не особенно прислушиваясь к чаяниям.
В такой ситуации никто не трудится с энтузиазмом ни на бизнес, ни на государство, зато все радостно ждут пятницы, когда можно забыть про ненавистную и опостылевшую работу, на которой и минуты бы не пробыли, если б не были нужны деньги. А лояльность работодателю вместо высокой производительности труда и инициативности выражается в лучшем случае в согласии посетить «корпоратив» или еще какой-нибудь «тимдебилдинг».
Работать ради работы в России никто не станет, поскольку и культурный код не подразумевает бессмысленного трудоголизма. Хотя в православной этике праздность осуждается, и трудничеством – бескорыстным трудом в помощь ближним – были известны многие русские святые, а в советское время существовал официальный культ труда – ни в том, ни в другом случае речь не идет о бессмысленном труде ради обогащения работодателя, или себя самого. И там, и там труд являлся способом движения к неким идеалам.
В православии критерием для оценки труда являлась его душеполезность. «Лишь только ради Христа делаемое добро приносит плоды Святого Духа, все же не ради Христа делаемое, хотя и доброе, мзды будущего века нам не предоставляет, да и в здешней жизни благодати Божией не дает», – говорил преп. Серафим Саровский. Труд-служение, труд ради любви к Богу и ближним, направленный на раскрытие данного Богом таланта, на совершенствование души – благой труд. Такой труд – «умное делание». «Никакая, самая энергичная и в других отношениях полезная деятельность не может быть в буквальном смысле благотворной», – утверждал русский философ Семен Франк. Поэтому труд, цель которого – самоутверждение, самодостаточный труд ради труда, труд, являющийся средством удовлетворения страстей – гордыни, тщеславия, жажды власти – признается в православии суетным, лишенным смысла, а иногда и просто пагубным для души.
Советская смысловая матрица похожим образом ценила только труд, направленный на созидание и общее благо, а не на обогащение. Такой труд был одной из высших официальных ценностей, материальные же результаты труда для работающего признавались вторичными, и росли скорее с ростом общего благосостояния. Но если социологические опросы, например, советских инженеров в 60-х – начале 70-х показывали высокую ценность для опрашиваемых творческой составляющей в работе, то по мере забюрокрачивания и потери веры в эти смыслы, и в то же время в отсутствие широких возможностей своим трудом заработать больше среднего, труд в позднесоветское время у многих граждан никакого энтузиазма уже не вызывал, потому что ни для души, ни для кошелька ощутимых плюсов не приносил.
Но и надежды на капитализм не сильно оправдались. Работать, чтобы зарабатывать, с жизнерадостным драйвом в нынешней системе могут далеко не все. Остальные поставлены в жесткие условия – если нет работы, на государство надеяться нельзя. В итоге – «тянут лямку», отрабатывая. Идею работать, чтобы принести пользу бизнесу, – мало кто разделяет, потому что просто помогать кому-то обогащаться не хочет. А инициативы, подобные нынешней, вместо общественного согласия только все больше вбивают клин между бизнесом и обществом – есть «ОНИ», владеющие заводами и параходами, и есть «МЫ» – с помощью которых «ОНИ» хотят богатеть еще больше. Поскольку широких благотворительных и социально-значимых программ граждане со стороны бизнес-сообщества не видят, в итоге и возникает чисто потребительское отношение сторон друг к другу. Трудовой кодекс – щит для одних и меч для других. Вместо консенсуса – риторика стачек XIX века с классовой ненавистью. Поэтому одним нужен вместо повышения производительности труда экстенсивный рост рабочего времени, а другим – защита от «злых бизнесменов».
Все это выглядит совсем странно на фоне призывов к модернизации. Еще сто лет назад предполагалось, что прогресс и развитие технологий сможет привести к серьезному сокращению трудовой недели при росте производительности труда. Известно высказывание Сталина о потенциальной возможности в будущем «…сократить рабочий день до 6, а затем и до 5 часов...», чтобы рабочий класс получил возможность для полноценного саморазвития, отдыха и обучения. А вовсе не работу ради работы. Нам же в веке XXI-м вместо «умного делания» предлагают, напротив, наращивать обороты труда, бессмысленного и ненавистного для работника, низкопроизводительного для работодателя, и выполняющего роль трудоголической жвачки для живущего в вакууме смыслов общества. И уже не так важно, является ли предложение РСПП «уткой», пробным шаром для замера градуса общественного возмущения или искренним желанием доить корову больше, а кормить меньше.
История вопроса
Конвенция Международной Организации Труда (МОТ) № 47 о сокращении рабочего времени до сорока часов устанавливает, что «каждый Член Международной Организации Труда, ратифицирующий настоящую Конвенцию, заявляет о своем одобрении принципа сорокачасовой рабочей недели, применяемого таким образом, чтобы не повлечь понижения уровня жизни трудящихся».
Конвенция была ратифицирована Советским Союзом в 1956 году, когда нормальная продолжительность рабочей недели составляла 46 часов. Позднее Законом от 7 мая 1960 г. все рабочие и служащие были переведены на 42-часовую рабочую неделю. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 марта 1967 г. был осуществлен перевод рабочих и служащих на пятидневную рабочую неделю с двумя выходными днями. Принятые в 1970 году Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о труде установили продолжительность рабочей недели в 41 час. В настоящее время в соответствии с Законом РФ от 25 сентября 1992 г. № 3543-1 нормальная продолжительность рабочего времени на предприятиях, в учреждениях, организациях не может превышать 40 часов в неделю.
Три восьмерки
1 Мая – в Австралии, как и в России – официальный выходной. Называется он «8 Hours Day» – День восьми часов. На многих австралийских зданиях есть цифры 888 –как знак поддержки британского социалиста Роберта Оуэна, который в 1817 году выступил с идеей, что людям нужно 8 часов на работу, 8 на отдых и развлечения и 8 часов на сон. 21 апреля 1856 года каменщики и рабочие строек в Мельбурне прекратили работу и прошли маршем от Мельбурнского университета до здания Парламента – ратуя за 8-часовой рабочий день. Их акция была успешной, а сами жители города признаны первыми организованными рабочими в мире, добившимися перехода на 8-часовой рабочий день без потери в заработной плате.
Напомним, что в XIX веке в Европе был принят 10-16 часовой рабочий день при 6 рабочих днях в неделю. Закон 1833 года в Англии ограничил фабричный труд детей 9-13 лет 8-ю часами, 14-18 лет – 12-ю часами. В 1847 году женщины и дети в Англии получили право на 10-часовой рабочий день, французские рабочие после революции 1848 года – право на 12-часовой рабочий день. 8-часовой рабочий день большинству европейских рабочих был гарантирован только в начале или уже в середине XX века.
Автор: Маринэ ВОСКАНЯН
Источник: odnakoj.ru.
Рейтинг публикации:
|
