Города России: классификация

Вячеслав Глазычев, заведующий кафедрой управления территориальным развитием АНХ:

Вопрос о городской культуре относится к числу запутанных. Если говорить очень жестко, никакой другой культуры не существует, кроме городской. Потому что и деревня создана городом для нужд города. В России, уж точно, сначала учреждение города начиналось с того, что строился фасад и заводились деревни для того, чтоб его кормить. Поэтому деревенская культура, как правило, если не считать очень архаичных глубоких слоев, которые где-то теплятся, но они и внутри городской присутствуют, то, это всегда второе, третье издание культуры городской, как дымковская игрушка является копией дрезденского фарфора. И узоры на избах, в значительной степени, являются отражением классических карнизов барских усадеб.

Главное в другом. Собственно городской она становится тогда, когда есть городское сообщество, осознающее себя, как некоторая корпорация людей и групп людей, трактующих свою городскую среду как свою. В России были не самые благоприятные условия для этого. И маленькая реформа 60-х годов XIX века быстро еще вырождалась, сверху ее прижимали и прижимали. Но все-таки она возникала. Потом был большевизм, который снес все в принципе, кроме некоторого фетиша пролетарской культуры. Горожан не было, Городских советов не было. Соответственно гнездышко университетской культуры задавало тон культуре городской, университетской и светской.

И подражание в советское время, когда тоже были домработницы, когда были по-своему светские балы на пролетарские праздники. Если говорить по-крупному, то отличается она немного одним многообразием, свободой выбора. Прекрасный пример. Есть 10 атомных городов в стране, Росатомы – закрытые территориальные образования. Я проводил простенький эксперимент. Одиннадцатиклассники во всех этих городах писали сочинение о своем городе. Если сжать их содержание до одной фразы, то фраза будет такая: «Какой милый город, как жалко, что придется уезжать». Заметьте, там больше жилья на душу населения, чем в других местах, там развернутые социальные системы, театры. Какой 100 000-ый город в мире может себе позволить постоянный театр? А в Сарове есть такой.

Чего не хватает? Свободы выбора. Выбора занятия, смены занятия, обучение, переобучение, надежды на свободу выбора форм времяпрепровождения и ассоциирование с себе подобными. Вот чего не хватает. И это-то и называется собственно городской культурой сегодня. Обеспечение ее сегодня возможно, пожалуй, в полумиллионниках. Ниже уже очень трудно, не хватает многообразия, не хватает непроизводственных в старом смысле занятий. В полумиллионниках движение происходит.

И вот сегодня можно говорить о сложении городской культуры в Перми. Не случайно конкурс на Музей современного искусства вызвал там бурное брожение умов. Можно говорить о началах городской культуры в Ижевске, хоть это был Ижевский завод до 1917 года, до февральской революции и даже городом-то его никто не именовал. Там сегодня один их центров авангардного искусства. Можно говорить о началах городской культуры и в маленьких городах, но это счастливые исключения, когда группа людей обладает авторитетом, не властью, влиянием.

Вот так было в маленьком Мышкине, когда мы с коллегами появились там в 1992 году. И, собственно, с человека, который его создал, и началась эта история, создал в новом качестве. Это замечательный персонаж, директор Народного музея Владимир Александрович Гречухин. Вот мы его нашли и немножко ему помогли. А дальше мы оказались не нужны. А раз не нужны, значит ядрышко уже культуры городского типа есть. И если сегодня Мышкин проводит Тютчевские чтения, значит, он вошел в городскую культуру.

Поэтому это зыбкая штука, естественно, но при зыбкости этой чрезвычайно важная, потому что слишком много городом еще оставались слободами при предприятиях. И строились, как слободы или гиперслободы, как Тольятти или Набережные Челны. Слободская по схеме культура отличалась ненадежностью бытия: ты сегодня есть, а завтра тебя снесли. Вместе с домом перегнали на другое место. Это приучало к тому, что ничто не наследуется. Советская схема собственности, вернее ее отсутствие, тоже приучала к этому. Семьи безжалостно выбрасывали старый сор, да потому, что его еще и деть некуда было, ко всему прочему.

Значит, прежде всего, нужна преемственность. Преемственность дается не раньше третьего поколения, а у нас горожан третьего поколения меньше половины. Поэтому это дается не сразу. Это дается через формирование сильных ассоциаций, не важно чего, любителей кактусов или сторонников защиты старого дуба, или тех, кто занимается речкой, протекающей по городу, чтобы она не была сточной канавой, а была чем-то другим. Только когда это движение прорастает, становиться силой и становиться лоббистом своих людей в Городских советах, тогда можно говорить о становлении городского контроля в этом отношении.

Быстро, к сожалению, это не делается. Счастливые обстоятельства, я много езжу по России, то, что значительное число депутатов сейчас местных собраний, как бы они не назывались, это люди с бизнес-опытом. Это очень существенный сдвиг. Потому что это люди, привыкшие принимать решения, брать ответственность за принятое решение, они умеют считать. И если их много разных, если нет монополиста, который фактически делает городок владельческим, Кандапога это или какой-то Качканар Свердловской области, где концерн корпорации является владельцем и ставит своих людей в Советы, своего мэра. Когда их много разных, возникают уже коалиции, договаривание по поводу того или иного вопроса. И вместо истребления оппонента возникает культура компромисса. Город не может существовать без культуры компромисса.

Вопрос о деревенской культуре чрезвычайно сложен по одной простой причине. По-настоящему можно говорить о сельской, это лучше будет сказать, культуре русского Севера, который не был в крепостном праве, который вырастал в значительной степени на соседнем Скандинавском образце, который сохранял архаическую героическую, в значительной степени культуру индивидуальных кланов, семей. Все остальное упорно сносилось. Сносилось крепостным правом, но появлялось имение где-нибудь в Башкирии. Что делалось? Переселялись крестьяне на новую территорию.

Да, они воспроизводили какие-то привычные рисунки, но, в значительной степени, умирание деревенской культуры произошло уже всерьез к 80-м годам XIX века. Остальное это было уже скорее работа городских усадебных меценатов, которые старались ее возродить или придумать заново. Отсюда все, так называемые, народные промыслы. Они все созданы Тенешевыми, Морозовыми и т.п. людьми. В советское время и вовсе: войны, гражданская война, коллективизация, раскулачивание, переселение. И все же некоторые элементы есть.

Вот мои коллеги, проводившие обследование способности людей к кооперации с теми, кого принято называть аниматорами. Вот приезжает специалист, который хочет помочь людям выработать культуру договаривания по их собственным вопросам. Они работали в нескольких территориях страны. И неожиданно для себя обнаружили замечательную вещь: войны, революции, индустриализация, коллективизация и, тем не менее, в тех селах, где были государственные крестьяне, способность к самостоятельному действию существенно выше, чем в тех, которые были на территории крепостничества.

Я сам могу зафиксировать то же самое для малогородской культуры, которая, скажем, в городах Урала, куда ссылали многократно, причем не столько уголовных, сколько политических, насколько там сильнее чувство собственного достоинства и способность выступать единой силой. Поэтому о сельской культуре мы можем говорить с большей или меньшей определенностью только в отдельных частях страны. Она сохранилась в Чувашии и отчасти в Мордовии плотное сельское расселение. Она сохранилась на Северном Кавказе, на части Северного Кавказа. Она сохранилась очажками на Севере. Очажками, но эти очажки замирают один за другим. Она практически испарилась в срединной России. Деревни больше нет.

В России происходит очень важный процесс. Именно сейчас начальная стадия перехода от индустриализации к урбанизации, потому что строительство слобод при заводе – это еще не город, это еще не урбанизация. Хотя ее так называли. Этот переход начался. И он захватывает сегодня благодаря Интернету, благодаря мобильному телефону, благодаря частичной мобильности молодежи охватывает все большее число территорий. Но зона воздействия, пока это зона воздействия крупных городов.