Военная доктрина страны отныне учитывает «цветные революции».
26 декабря на сайте президента России был опубликован подписанный Владимиром Путиным текст новой Военной доктрины нашей страны. Среди прочего там указано среди «характерных черт и особенностей современных военных конфликтов – комплексное применение военной силы, политических, экономических, информационных и иных мер невоенного характера, реализуемых с широким использованием протестного потенциала населения», включая «использование финансируемых и управляемых извне политических сил, общественных движений». Иначе говоря, отныне Россия учитывает среди форматов иностранного вторжения в том числе и организацию «цветных революций».
Удивляться этому на фоне недавних событий на Украине не стоит. 20 ноября, выступая на заседании Совета безопасности России, посвященном рассмотрению долгосрочной концепции по борьбе с экстремизмом, Владимир Путин указал: «В современном мире экстремизм используется как инструмент геополитики и передела сферы влияния очень часто. Мы видим, к каким трагическим последствиям привела волна так называемых «цветных революций», какие потрясения испытали и испытывают народы стран, которые прошли через безответственные эксперименты подспудного, а иногда и грубого «ломового» внешнего вмешательства в их жизнь. Для нас это урок и предупреждение, и мы обязаны сделать всё необходимое, чтобы подобное никогда не случилось в России».
Стоит отметить, что уроки Сирии и Украины, где уличные выступления перешли в вооруженную гражданскую войну, в последние годы обсуждались военными экспертами на круглых столах в газете «Независимое военное обозрение». Последний из таких столов под названием «Война управляемого хаоса» был в начале октября с.г., и на нем как раз анализировали то, как «в результате целенаправленного внешнего вмешательства под благовидными целями развития демократии и защиты прав отдельных обиженных граждан стабильные государства оказываются ввергнутыми в хаос, в гражданскую войну» (начальник в 1998-1999 годах Главного управления боевой подготовки Вооруженных Сил РФ генерал-полковник Анатолий Головнев). О содержании и выводах обсуждений на этих круглых столах «Свободной прессе» рассказал один из их организаторов, ответственный редактор «Независимого военного обозрения» Олег Владыкин:
- В 2012 году ко мне обратились два помощника тогдашнего начальника Генерального штаба Вооруженных Сил РФ Николая Макарова, получивших карт-бланш на различные разработки новых идей для российской армии, – Игорь Попов и Муса Хамзатов. Сейчас они уже не работают в Генеральном штабе, но по-прежнему занимаются аналитическими разработками для наших военных в рамках созданного ими Независимого экспертно-аналитического центра «Эпоха», и продолжают инициировать на нашей площадке такие вот круглые столы по обсуждению актуальных военных проблем современности. Так что, я не исключаю, что наработки наших круглых столах были учтены при составлении новой Военной доктрины России. Многие из того, что я прочел в тексте доктрины, совпадает с нашими обсуждениями почти дословно.
В апреле 2013 года на одном из таких круглых столов под названием «Война в Сирии – уроки для России» мы уже обсуждали, может ли «арабская весна» повториться и у нас. «Самый главный вопрос для нас – созрела ли Россия, чтобы в ней повторились сирийские события», – заявил на том круглом столе практически не известный тогда еще широкой публике полковник Игорь Стрелков, заявивший далее, что «как только у нас разразится экономический кризис, сразу начнется война».
Что касается пункта о финансируемых извне организаций, то на октябрьском круглом столе в этом году говорилось о действующих в России НКО и о том, на что они тратят получаемые из-за рубежа деньги, просто это не вошло в итоговый текст опубликованных в «НВО» докладов участников.
В целом же мы на октябрьском круглом столе пришли к выводам, что везде, где будут происходить серьезные военные конфликты, они будут обладать тремя такими основными чертами. Во-первых, в отличие от войн классического типа, у них не будет четкого начала и конца, так как они не будут начинаться с явного нападения одной стороны на другую, как это было, скажем, 22 июня 1941 года – начались бомбежки и обстрелы, пришла война, все ясно. В Югославии, Ливии, Сирии сначала инициировались внутренние конфликты, а затем уже вмешивался Запад. Во-вторых, эти войны не являются четко разнесенными и в пространстве, как в Первую и Вторую мировые войны с ясной линией фронтов. Например, на Украине в этом году еще до начала открытых военных действий была бойня в Одессе и Мариуполе, куда врывались какие-то вооруженные формирования и открывали по людям огонь. В-третьих, это состав противоборствующих сил – возрастание роли (мы обсуждали это на примере Украины) иррегулярных формирований и частных военных компаний. Сейчас описание «характерных черт и особенностей современных военных конфликтов» в новой Военной доктрине России включает пункт об «участии в военных действиях иррегулярных вооруженных формирований и частных военных компаний».
Важный момент, который обсуждался на наших круглых столах еще в 2013 году и был поднят в том числе Игорем Стрелковым, заключался в необходимости использования сил специального назначения для противостояния подобным вооруженным формированиям. Это задача в первую очередь МВД.
Вообще же военная организация государства, для которой в целом написана Военная доктрина, включает в себя все силовые ведомства и структуры страны. В зависимости от масштаба и интенсивности внутреннего конфликта подключаются те или иные структуры. Например, при уличных выступлениях в толпе в первую очередь должны действовать оперативники спецслужб. А при массовых столкновениях сдерживать и блокировать их должны силы МВД – полиция и внутренние войска. Но если начнут стрелять, устраивать погромы, нападать на госучреждения, то могут быть привлечены и Вооруженные силы.
- Война современного типа не имеет чётко выраженных границ между состоянием мира и ведением боевых действий, - отмечает и политолог Владимир Киреев. – То есть, боевые действия ведутся непрерывно, в том числе через воздействие на экономику противника (в нашем случае это недавнее обрушение цен на нефть и управляемая девальвация рубля), сознание его граждан, через управление конфликтами разной степени интенсивности на его территории.
Новым аспектом доктрины является признание того, что использование протестных, сепаратистских, экстремистских движений стало обычным способом воздействия на противника, наряду с обычными методами ведения войны. Мы видим на примере Ливии, Сирии и Украины, что методы «цветных революций» плавно перетекают в силовые операции с помощью сил специального назначения западных стран. Важным аспектом новой военной доктрины является признание того, что боевые действия сейчас ведутся не только официальными армиями стран участниц конфликта, но и частными военными компаниями и различными военизированными движениями, имеющими координаторов из единого центра.
Важным аспектом современной войны, нашедшим отражение в Военной доктрине Российской Федерации, является применение СМИ в глобальном масштабе. При этом мы видим, что не только для постороннего наблюдателя, но и для непосредственной жертвы агрессии сеть отдельных военных операций не выглядит таковой, превращаясь в цепь разрозненных событий. Чтобы вся эта система могла работать как целое, необходим высокий уровень управления, достижимый только за счёт современных технологий планирования и управления, в том числе за счёт работы автоматизированных систем.
Военная доктрина Российской Федерации заявляет о готовности нашего руководства к ведению боевых действий по новым принципам, в том числе с тотальной мобилизацией страны, ее экономики, политической и культурной жизни. Однако эта готовность вызывает серьёзные сомнения. Если перевооружение армии заметно всем, то готовность управленческого корпуса к мобилизационному стилю управления вызывает серьёзный скепсис. Управленческий кризис, формализм чиновничьего аппарата, нахождение на ключевых постах функционеров с неолиберальными взглядами создаёт серьёзные риски для системы. Такие функционеры не просто не готовы к ведущейся агрессии со стороны Запада, но внутренне сочувствуют ему, чувствуют себя его представителями в стане врага. Новая доктрина военной безопасности России называет вещи своими именами, и мы ждём, что и на управленческом уровне будут приняты решения, не расходящиеся с её доктринальным звучанием.
