Резюме: Многие в Азии видели в мощном СССР противовес американскому прессингу. Биполярный мир гарантировал малым, да и не самым малым, странам относительную безопасность
Глеб Ивашенцов – российский дипломат, востоковед. Служил директором Третьего, Второго Департамента Азии МИД РФ, представлял Россию в качестве Генерального консула в Бомбее, а также Посла в Союзе Мьянма и Республике Корея.
- Глеб Александрович, как формировалась политика России по отношению к АТР в 1990-е годы? Как в условиях порой чрезмерной сосредоточенности на западном направлении выстраивались отношения Москвы с регионом в целом и с отдельными странами?
- Во внешней политике начала 1990-х гг. приоритет, конечно, был отдан Западу, а если быть более точным, то США. И не только из-за откровенно прозападных симпатий первого министра иностранных дел пост-советской России. С одной стороны, те, кто в 1991 г. оказался «наверху», видели свою задачу в том, чтобы делать все не так, как в Советском Союзе. С другой, многие из них в силу узости кругозора, просто не понимали важности Азии и происходящих там процессов. Последний министр обороны СССР маршал авиации Шапошников, который играл определенную роль и в первое время при Ельцине, был, например, уверен, что за нашими южными границами сплошной мусульманский мир. Китай был тогда на слуху, с Китаем до визита Горбачева в Пекин в 1989 г. у советского руководства были весьма ограниченные контакты, и в применении к Азии упор сделали на Китай.
Одновременно в отношениях с нашим традиционным главным партнером в Азии – Индией произошел явный спад. У меня было ощущение, что тогдашний министр Козырев испытывал к этой стране какую-то личную аллергию. У него Индия, похоже, ассоциировалась исключительно с советским прошлым, ни настоящего, ни будущего российско-индийского взаимодействия он не видел и видеть не хотел. Доходило до откровенной глупости. В 1992 г. когда планировался первый рекогносцировочный визит заместителя министра иностранных дел новой России по азиатским странам, включая тур по Южной Азии, маршрут вначале ухитрились проложить так, что высокий гость должен быть посетить, например, Непал, но почему-то миновать Индию. Поговаривали и о том, что нам не нужны генеральные консульства в Индии – в Бомбее, Калькутте и Мадрасе, достаточно-де одного посольства в Дели. Ситуация начала меняться лишь с приходом в МИД Евгения Примакова. Он первым сказал тогда о значении для будущего нашей страны треугольника Россия – Индия - Китай.
В СМИ часто утверждали, да и сейчас утверждают, что партнерство с Индией нам-де не очень-то и нужно. Но Индия – вторая по численности населения страна мира, и это уже о многом говорит, хотя дело отнюдь не только в этом. В советское время наше партнёрство с Индией было во многом основано на общности исторических судеб двух стран, наглядно проявившейся после Второй мировой войны. Сейчас у нас как-то не принято говорить, что победой в Великой Отечественной войне советский народ не только отстоял свободу и независимость своей Родины, но и качественно изменил мир. Что разгром фашистской Германии и милитаристской Японии при решающей роли Красной Армии положил конец верховенству Запада в мировых делах. Что с нашей Победой, с подъемом Китая, с крушением колониальных империй и становлением десятков новых независимых государств, прежде всего независимой Индии, началось движение человечества к многополярному миру.
В этом новом мире Запад стал не главным, а лишь одним из игроков, роль и влияние его, пусть не так быстро, но неуклонно сокращается. И Запад не может нам этого простить. Отсюда ширящийся поток клеветы на наше прошлое, на Советский Союз, на Красную Армию, на нашу Победу. И на последовавшее за этим наше взаимодействие со странами «третьего мира», с Движением неприсоединения, одним из основателей и признанным лидером которого была Индия.
- Но если вернуться к Индии, что позитивного мы могли вынести из наших отношений на тот момент? На чём можно было бы строить новую постсоветскую повестку дня?
- С Индией у нас никогда не было, нет и не просматривается на будущее конфликта интересов. При всей внешней несхожести России и Индии перед ними стоит немало весьма схожих задач. Это два многомиллионных и многонациональных государства, которые на опыте Кашмира и Чечни лучше и прежде других познали то зло, которое несут терроризм и сепаратизм. Это два многоконфессиональных государства, среди населения которых немало последователей ислама, и чьи исторические связи и соседство с исламским миром диктуют их особую роль в решении таких вопросов, как афганское, иракское и ближневосточное урегулирование. Это два демократических государства, приверженность которых демократии во внутренних делах предопределяет их обоюдное стремление к демократическому ведению и дел международных – построению равноправного многополярного мирового порядка и противодействию рецидивам «блоковой» политики.
В советское время у нас было обширное экономическое и военно-техническое сотрудничество с Дели, хотя формально мы с Индией и не были союзниками. И сохранение этого сотрудничества было для нас стратегической задачей. Индийские заказы, в частности, в значительной степени спасли наш ВПК в 1990-е годы.
Я провёл в Индии в общей сложности 11 лет, последняя командировка была в 1991–1995 гг. в Бомбей, где я служил генеральным консулом. Это финансовый и торговый центр Индии, там находится Западное военно-морское командование и базируется значительная часть флота, основу которого составляют корабли, построенные ещё в СССР или в Индии, в том числе на Бомбейских судоверфях, по советским лицензиям. А примерно в 200 км от Бомбея в городе Насик был авиационный завод сооруженный нашими специалистами в 1962 году. Тогда он был крупнейшим в Азии, сейчас там по лицензии производят МИГи и «Сухие».
Российско-индийское общение имело и имеет для нашей страны большое прикладное значение и в том, что касается изучения индийского опыта и его использования в решении целого ряда проблем, которые столь остро стояли в 1990-х гг. и стоят сегодня перед нашей страной и нашим обществом.
В начале 1990-х гг. наши страны практически одновременно приступили к экономической либерализации. ВВП Индии с тех пор дважды удвоился. Реформы в Индии не носили характера «шоковой терапии». Здесь не было, например, обвальной приватизации предприятий госсектора. В течение короткого периода 2001–2003 гг. из предприятий госсектора были изъяты лишь небольшие пакеты акций, что позволило выявить их реальную стоимость и сделать активы госкомпаний ликвидными на рынке. Сохранен государственный контроль над национализированной в 1969 г. банковской системой, что позволило Индии в 2009 г. выдержать удар мирового финансового кризиса куда успешнее, чем, например, США и Западной Европе. В отличие от других стран в Индии речь шла не о падении производства, а лишь о сокращении темпов роста ВВП – с 9% до 6,5 % в год. В собственности государства остались энергетика и оборонка. Сохранены правительственные социальные программы, направленные на борьбу с бедностью, строительство школ и дорог в деревне, субсидирование стоимости электроэнергии, семян и удобрений для крестьян и многое другое, благодаря чему экономические реформы были поддержаны самыми широкими народными слоями. За более чем двадцать лет не сорвалась ни одна реформа, несмотря на то, что за этот период в Индии сменилось семь правительств и шесть премьер-министров.
Были и другие перспективные направления. Индия, как и Россия, – федеративное государство. Разделение полномочий центральных и местных властей четко зафиксированы в Конституции. К сожалению, никто из творцов нашего Основного закона, списанного в 1993г. практически под копирку с французского, Конституцию Индии, наверняка, даже не смотрел. А там множество интересных моментов, которые могли бы предотвратить не один внутрироссийский конфликт девяностых.
Я не хочу идеализировать Индию. Там много нерешенных проблем. Тем не менее, опыт индийских экономических и политических реформ может быть до сих пор полезен России.
- Как США тогда относились к нашей политике в Азии?
- Американцы искренне считали, что после того, как мы, с их точки зрения, проиграли холодную войну, то должны были везде и всегда дудеть в их дуду. Приведу пару примеров из собственного опыта. Когда я был послом в Мьянме, у этой страны были непростые отношения с Западом. Все сообщения о Мьянме в западных СМИ, если они вообще появлялись, и все заявления западных деятелей на ее счет, если таковые делались, касались исключительно нарушений прав человека мьянманским военным режимом и требований применить к этому режиму все более жесткие санкции.
Наша страна, имевшая с Мьянмой дружественные отношения еще с хрущевских времен, такую линию не поддерживала, что вызывало у американцев неприкрытое раздражение. У них-то даже посла в Янгоне не было, только временный поверенный, а вот английский и французский были. И они вместе с американским поверенным не раз приходили ко мне, говорили, что надо сделать совместный демарш по тому или иному вопросу, дескать, по имеющимся у них данным, мьянманцы что-то там нарушили. А на каком основании? На основании полученных ими указаний из Лондона и Парижа. Они даже не интересовались, есть ли у меня на этот счет какие-то указания из Москвы, просто априори считали, что я должен был вместе с ними идти в МИД Мьянмы предпринимать задуманный западниками демарш. Я, естественно, никуда с ними вместе не ходил, поэтому имел у западников репутацию откровенного сторонника военного режима.
Дело приобрело весьма пикантный оборот, когда в 2001 г. в Мьянму при моем активном содействии были проданы российские истребители МИГ. Меня посетили специально прибывшие из Гонконга корреспонденты агентства Рейтер и «Интернэшнл геральд трибюн». Спрашивают, чем мьянманцы будут платить за самолёты? Я говорю, что наличными. А откуда у них деньги? Отвечаю: у них ежегодный рост экономики под 5 %, активное сальдо торгового баланса за счет экспорта газа, древесины, морепродуктов, риса, готовой одежды. По итогам беседы рейтеровское сообщение прошло нормально, а вот «Интернэшнл геральд трибюн» опубликовала статью о том, что российский посол в Мьянме поддерживает-де рабский труд, за счет которого мьянманский режим оплачивает военные поставки из России.
События имели продолжение. Приезжаю в отпуск в Москву, а мне говорят, что на меня пришла «телега» из Англии. Глава Всемирной конфедерации свободных профсоюзов написал письмо президенту Путину, что я поощряю рабский труд, и потребовал выгнать меня из МИДа. Но Путин его не послушался. После Мьянмы я был в МИД России директором Третьего департамента Азии, в ведении которого находились среди прочего отношения с Ираном. Вспоминаю, как в 2002 г. достаточно высокий американский представитель пытался учить меня, как России следует вести себя с Тегераном. Я спросил американца, в каком году США обрели независимость. Он, удивившись вопросу, сказал, что в 1776 году. Затем я поинтересовался, знает ли он, в каком году первое персидское посольство прибыло в Москву? Естественно, он не имел понятия. Я расширил его кругозор, сказав, что это было в 1521 году. То есть за 250 с лишним лет до того, как на свет появились США. Так что Россия лучше знает, как ей вести себя с Ираном. Но ведь янки до сих пор пытаются давать нам советы.
- А как в Азии отреагировали на распад СССР? Мы в первую очередь думаем о Европе и США, а какова была реакция в этом регионе? К каким последствиям там это привело?
- Не только в Азии, но и во всем «третьем мире» распад СССР был встречен очень болезненно. Вспоминаю такой эпизод. В 1994 г. мы сдавали на Бомбейском судостроительном заводе третий из серии больших противолодочных кораблей, построенных по советской лицензии, и я разговорился с тогдашним главкомом ВМС Индии, который в шестидесятых годах учился на подводника во Владивостоке. Он воспринимал распад СССР с неподдельной горечью. Как советские люди могли это допустить?! Адмирал говорил, что он видел наше бесплатное образование, медицину, детские лагеря, соцобеспечение и считал, что нам несказанно повезло, большинство людей в мире могли лишь мечтать о том, чтобы достичь такого же уровня социальной защищённости как в СССР.
Многие в Азии видели в мощном СССР противовес американскому прессингу. Биполярный мир гарантировал малым, да и не самым малым, странам относительную безопасность. С распадом же СССР Соединенные Штаты и Запад в целом присвоили себе право в одностороннем порядке применять военную силу против тех или иных неугодных им государств, а международное сообщество в лице ООН оказалось не в состоянии этому воспрепятствовать.
В Вашингтоне знали, что у Югославии нет оружия массового поражения, и вместе с союзниками по НАТО американцы хладнокровно разбомбили и расчленили это весьма влиятельное в недавнем прошлом государство. США потратили немало усилий, чтобы с помощью экспертов той же ООН убедиться, что оружия массового поражения нет у Ирака, и оккупировали эту страну. Естественно, что в таких условиях ни одно государство, особенно из числа тех, кого Вашингтон объявляет «изгоями», не будет добровольно отказываться ни от каких, в том числе и самых радикальных, средств обеспечения своей безопасности. Самый весомый аргумент в пользу такого подхода – события вокруг Ливии. Каддафи добровольно отказался от разработки ядерного оружия, и мир увидел, как его за это отблагодарил Запад.
Все это усиливает международную напряженность, подхлестывает гонку вооружений. Возьмем ту же ракетно-ядерную программу Пхеньяна. В 2002 г. тогдашний президент США причислил КНДР к так называемой «оси зла», которая, как утверждали в Вашингтоне, представляла угрозу миру и безопасности во всем мире. В ответ на это КНДР заявила о выходе из ДНЯО и разработке ракетно-ядерного оружия, а затем и провела его испытания.
- Распад СССР совпал по времени и с открытием наших границ. Как наши азиатские соседи встретили появление у себя многочисленных наших соотечественников?
- Скажу прямо: первая реакция на знакомство с нашими пост-советскими реалиями и соотечественниками была неоднозначной. Сошлюсь на пример Южной Кореи. После того, как в 1990 г. между Советским Союзом и Республикой Корея были установлены дипломатические отношения, в двусторонних связях начался своего рода «бум». В Сеул из нашей страны потоком хлынули торгово-экономические и общественные делегации, состоялись первые гастроли советских артистов, а в Москву поехали южнокорейские бизнесмены и студенты. Все это радовало, плодило большие ожидания.
Но Советский Союз распался, и в нашей стране настали не лучшие времена. В законодательство, регулирующее внешнеэкономические связи, чуть ли не ежемесячно вносились какие-то поправки, принуждавшие заново обговаривать ранее достигнутые договоренности по контрактам. Южнокорейские бизнесмены, привыкшие иметь дело с солидными, надежными партнерами, вдруг столкнулись в новой демократической России, особенно на уровне регионов, с людьми, не просто не выполняющими принятых на себя обязательств, но стремящимися при случае «кинуть» партнера, и на таких людей было невозможно найти управу. В Сеул и Пусан потянулись с российского Дальнего Востока, благо путь не долгий, всякого рода жулики, промышлявшие ворованным лесом и незаконно добытыми морепродуктами, «челноки» и «девушки». Вот с этими-то приезжими из России и столкнулись рядовые южнокорейцы в первую очередь на бытовом уровне, и не случайно, что облик именно этой публики, а не образы героев книг Толстого или Чехова, формировал какое-то время в их сознании представление о «типичных русских». А это перекликалось с образами русских как «варваров с Севера», растиражированными еще японцами, и тех недоумков, воров и бандитов, какими нас показывают в американских фильмах, да и в отечественных телевизионных сериалах.
Потребовалось немало времени и усилий, чтобы изменить негативное видение России и русских в Южной Корее. Южнокорейский крупный бизнес, объективно заинтересованный в развитии партнерства с нашей страной, возобновил свою активность у нас лишь в 2002-2003г.г., убедившись в том, что Владимир Путин на посту Президента России может контролировать положение в стране.
А в том, чтобы придать России человеческое лицо в глазах южнокорейского общества, огромная заслуга принадлежит нашим музыкантам, артистам и спортсменам. Лучшие балетные спектакли Корейской национальной балетной труппы поставлены народным артистом СССР Юрием Григоровичем, а художественное руководство частной сеульской труппой "Юниверсал Бэлет" в течение ряда лет осуществлял народный артист СССР Олег Виноградов. Постоянно бывает в Южной Корее художественный руководитель Мариинского театра Валерий Гергиев – нужно было видеть реакцию слушателей, когда в один из своих приездов он дирижировал Венским симфоническим оркестром на главном футбольном стадионе Сеула. Гергиев показал себя не только великим дирижером, но и горячим патриотом России: стоило слышать, как он необычайно четко и доходчиво разъяснял южнокорейским собеседникам проблемы Кавказа.
- Почему Запад не захотел и не хочет признать Россию «своей»?
- Противостояние Советского Союза с Западом с обеих сторон было строго идеологизировано. И люди, пришедшие во власть в России после распада СССР, полагали, что после деидеологизации своей внешней политики новая Россия будет с радостью принята в «западный круг». Но оказалось, что помимо идеологических расхождений, есть и расхождение национальных интересов.
Когда я в 1991 г. получил назначение в Бомбей, то пошёл в мидовский архив посмотреть, о чём писали консулы России из Бомбея в начале XX века. Консульство открыли там только в 1900 г., хотя Россия боролась за это с 1869 г., когда мы после постройки Суэцкого канала пустили пароходную линию из Одессы в основанный в том же 1869 году Владивосток. Англичане, под властью которых тогда было полмира, нас в Индию старались не пускать. Русским пароходам разрешалось заходить только на Цейлон. Все путешественники на наш Дальний Восток останавливались именно там, об этом можно прочитать у Чехова и Бунина, например. И лишь в 1900 г. было получено разрешение открыть российское консульство в Бомбее в обмен на английское в Екатеринбурге.
Так вот, почитав депеши своих предшественников, я убедился, что в отношении Запада к России за почти сто лет мало что изменилось. В 1900 г. идеологического противостояния не было, русский царь и европейские монархи были родственниками, но на Западе в России видели прежде всего противника, ее обвиняли в агрессивности, экспансионизме, нецивилизованности, да и вообще по сути во всем том, в чем обвиняют и сегодня.
Дело в том, что Россия просто не подпадает под западные стандарты как в силу своих размеров, так и в силу своего менталитета, который не лучше и не хуже западного, а просто другой. Нас не принимали при царях, да и в советское время говорили, не столько о «коммунистической», сколько опять же о «русской угрозе».
Россия начала 1990-х г.г. вполне устраивала Соединенные Штаты и Запад в целом. Ее руководители ни на что не претендовали, ничем не возмущались, были рады, что их приглашали посидеть на некоторых официальных мероприятиях, как Ельцина на «восьмерке» рядом с «другом Биллом», «другом Гельмутом» и «другом Жаком».
Нынешняя же Россия сосредотачивается, по известному выражению А.М.Горчакова, затверждая свою независимую роль в Европе, в Азии, на Ближнем Востоке, как, например, в случае с Сирией. Независимая российская линия в международных делах поднимает дух всех тех членов мирового сообщества, кто не хочет, чтобы им приказывали из Вашингтона. И поэтому сегодня Россия воспринимается Соединенными Штатами как главный политический противовес, что в полной степени показывают события вокруг Украины.
- Сейчас говорят о развороте России в Азию, о том, что это может помочь нам решить нынешние проблемы в отношениях с Европой. Насколько обоснованны такие оценки?
- Разворот России на Восток – отнюдь не сиюминутный тактический ход. И не следует азиатскую политику России противопоставлять ее европейской политике. В силу своей географии и истории Россия призвана стать своеобразным интеграционным узлом, связывающим Европу, Азию и Америку. Да, да, и Америку, ибо по Берингову проливу, разделяющему евроазиатский и американский континенты, проходит граница между Россией и Соединенными Штатами.
В АТР как ни в одном другом регионе сопряжены внутренние и внешние интересы нашей страны. Залог будущего России как великой державы – в хозяйственном, технологическом и социальном подъеме Сибири и Дальнего Востока. Решение этой задачи возможно лишь в условиях мира на границах.
Исторически безопасность дальневосточных рубежей нашей страны обеспечивалась за счет военной мощи. При нынешнем же раскладе сил в АТР военно-силовой ответ на существующие вызовы бесперспективен. Россия может действенно обеспечить свою безопасность на дальневосточных рубежах, лишь заинтересовав соседей преимуществами долговременного и широкомасштабного экономического партнерства и через это партнерство – экономической и политической безопасности в регионе на многополярной основе.
Сделано здесь уже немало. Среди стратегических партнеров России в АТР – Китай, Индия, Вьетнам. Динамично развиваются отношения с Южной Кореей, диалоговое партнерство с Ассоциацией стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН) . Россия занимает прочные позиции в многосторонних региональных объединениях. Показательно, что, несмотря на откровенное давление США, ни одно из азиатско-тихоокеанских государств, за исключением Японии, ни на какие санкции в отношении России в нынешних условиях не пошло.
Источник: globalaffairs.ru.
Рейтинг публикации:
|
