Утверждение полицентризма

Воссоединение Крыма с Россией стало событием, международный масштаб которого, как теперь уже ясно, превосходит не только масштаб российско-украинских отношений, но и европейский формат мировой политики и даже более крупный формат «Запад – Россия». Без преувеличения можно сказать, что это событие обозначило переворот глобального уровня, открывший новые горизонты мировой политики. Выяснилось, что мир уже совсем не тот, чем в конце 2013 года…

В основании этих международных сдвигов лежит кризис структурирующего (интегрирующего) воздействия Запада на остальной мир. Совершенно очевидно, что возвращение Крыма в Россию принадлежит к кругу явлений становления полицентричного мира. Этот мир возник как ответная реакции на монополярную претензию Запада и все более утверждается в качестве новой несущей конструкции международной архитектуры, сосуществуя со слабеющей однополярностью. 

Многие указывают как на один из первых признаков возникновения полицентрического мира на разворот самолета Е.М. Примакова над Атлантикой в 1999 году. Прошедшие с тех пор пятнадцать лет подтвердили и правильность смены курса, и верность тогдашних расчетов России на новых партнеров в лице Китая и Индии. В этом смысле Крымская эпопея 2014 года стала исторически закономерным ответом на бомбардировки Югославии в 1999 году.

Полицентризм за это время окреп, получил организационное оформление и уже повсеместно пропитал ткань современного мира. Потому мы видим столь разнообразные отклики на крымские события в общественном мнении планеты и столь же анемичную, зачастую растерянную официальную реакцию стран Запада. 

Еще один важнейший рубеж в мировой политике, обозначенный воссоединением Крыма с Россией, – это новое соотношение сил между Западом и Востоком. Весенний ветер с Востока и Юга рассеял холодные туманы с Атлантики, долгое время угнетавшие восток Европы. Силу этого ветра в полной мере уловили российские паруса.

Отмечу, что предчувствия китайских и индийских международников по поводу возможного хода событий на Украине были куда точнее западных прогнозов. «Путин не будет сидеть сложа руки», – уверяли мир наши азиатские коллеги. И оказались правы. 

Наконец, дело еще и в том, что на крымском рубеже начинается раскол Запада. Евросоюз, как мы узнали, отправлен в детскую комнату, а одновременно выясняется, что Вашингтон и отчасти Лондон останутся активными участниками глобальной полицентричной конструкции, ориентируясь на традиционную концепцию поддержания в континентальной Европе баланса сил между Россией и ЕС. Хаос на Украине вроде бы к выгоде Соединённым Штатам. Им, как считал Дж. Фридман еще в дни начала киевского майдана, в целом достаточно было определить рубеж, на котором дальнейшее давление на Москву станет опасным или слишком затратным. Однако старое построение оправдалось лишь частично: Евросоюз, действительно, ослаблен и унижен, а вот Россия, наоборот, явно усилилась.

То, что «испытание России Украиной» было сознательно форсировано «нафталиновой» частью американской дипломатии в лице Виктории Нуланд (давней протеже М. Олбрайт), подметили все внимательные наблюдатели. Однако козырей у проводников этой линии в американской политике больше нет. Крымский рубеж обозначен столь бесповоротно, что США вновь терпят фиаско. Оно, конечно, главным образом на совести «нафталиновых» советологов и мастеров «демократического транзита», но их профессиональная непригодность не снимает с Вашингтона ответственности, в том числе за убитых на майдане. 

Закрепление России на крымском рубеже при условии стабилизации ситуации на Украине в чуть более отдаленной перспективе означает вместе с тем возможность потепления в российско-американских отношениях – сторонам достаточно прийти к взаимному пониманию важности признания законных интересов друг друга. Новизна ситуации, однако, состоит в том, что в этом улучшении Россия теперь заинтересована не больше Соединённых Штатов.

Однако главное, пожалуй, в другом: утверждение полицентризма на планете продолжится. Думается, что уже в обозримой перспективе это затронет Европу и, по-видимому, приведет к размежеванию в лагере европейцев по широкому кругу внешнеполитических вопросов. К этому добавим, что в полицентричном мире (в отличие от монополярной конструкции) продолжительное существование Восточной Европы на положении вассала США маловероятно.

Более вероятно то, что именно в Восточной Европе мы увидим продолжение новой европейской истории. И к нему явно не готов Евросоюз, зачем-то стерилизовавший политику национальных государств – и внутреннюю и внешнюю. Ведь единогласие 28 стран по поводу референдума в Крыму выглядит абсурдным. По Фрейду – это диагноз, поставленный самой «либеральной» Европе.

По определению не может быть единой внешней политики у Финляндии и Испании, Великобритании и Греции. Чехи и португальцы по-разному смотрят на отношения с Анголой. Внешняя политика – это ведь еще и часть национальной культуры. Поэтому выражение «внешняя политика Европейского союза» – фикция для прикрытия одной из несущих конструкций однополярного мира и национально-государственного небытия. Никакой «единой Европы» в межународной политике в прошлом не было и, по-видимому, уже в скором будущем не будет. Однако это вовсе не означает, что внешней политики не будет у отдельных государств и наций в этой части планеты. Напротив: полицентричный мир подразумевает активную и многостороннюю международную игру как естественный способ существования государственных образований. 

И в этом смысле Россия, безусловно, заинтересована в существовании независимой, сильной, дружественной ей Украины. Такая Украина возможна лишь при утверждении в системе полицентричных международных взаимодействий, на стыке евразийского и западноевропейского ареалов, культурно-исторического своеобразия Восточной Европы, естественно-историческим продолжением которой является Зауральская Россия. 

Поэтому уже сегодня само существование европейского интеграционного проекта настоятельно требует от Брюсселя крупных уступок будущей Восточной Европе. Однако эта новая перспектива пока игнорируется из-за утери в «детской комнате» исторических интуиций и, увы, из-за всегдашней бюргерской мелочности.

Конец демократизаций извне

Крымский рубеж в мировом развитии – это не только результат, но и новый шаг в становлении полицентричного мира.

Нарушен весь ставший за четверть века, казалось, привычным ход истории, заметно участились ее ритмы. Завершается этап накопления противоречий, уже устремившихся к скачкообразному их преодолению. Грядет время «невероятных событий» – таинственных и мощных «Чёрных лебедей», если вопользоваться выражением арабо-американского предпринимателя и теоретика неопределённости Нассима Николаса Талеба.

Одна из граней становящегося полицентричного мира – отрицание демократизаций извне, признание необходимости сосуществования консервативных, прогрессистских и даже фундаменталистских режимов, демократий и автократий – всего того, что естественно присуще разным культурно-историческим почвам современного мира. Мир обязан избежать нетворческого уподобления Западу, ибо единообразие гибельно для продолжения жизни. 

С Украиной, похоже, у «хозяев дискурса» вышла роковая ошибка. Карикатурность «национальной революции», победившей в Киеве, и топорность работы ее внешних финансистов и режиссеров выглядят столь же беспрецедентными, сколь и провокационными. Наглость «демократизаторов» не может не повлечь за собой крупные последствия. 

После крымского рубежа многократно возросла вероятность мощного обратного эффекта от щедро финансируемого демократического миссионерства. Перед Западом вместо накатанной перспективы последовательных демократизаций встала полоса плотного тумана, из которой на дорогу того и гляди выскочит какой-нибудь динозавр.

Стремительно взлетели акции правительств и государств, не испытывающих религиозного трепета перед демократическим имиджем. Маленький штрих: обычно весьма корректные в выражениях китайские аналитики резко и язвительно прошлись по демократическим экзерсисам в Киеве. «Среди прочих республик бывшего СССР самый ужасный демократический процесс достался Украине – ее можно сравнить с женщиной, у которой регулярные беременности столь же регулярно приводят к выкидышам», – писал в редакционной статье респектабельный пекинский интернет-ресурс Global Times.

Обратим внимание еще на один вывод того же издания: «Когда Запад, продвигая демократические ценности, встречает жесткое сопротивление, он не склонен жертвовать своими интересами ради «демократов» в незападных странах. Запад всегда расчетлив и эгоистичен – таков международный политический дискурс».

Западный демократический экспорт опирается на доверчивых дураков или откровенных негодяев, и новые киевские правители вряд ли станут исключением из этого правила. А между тем гигантский «тоталитарный» Китай, глядя на беспомощность Киева, окончательно убеждается в полноценности своего политического строя и отныне станет использовать демократические инструменты ровно в той мере, в какой они того заслуживают.

Неудивительно, что новый авторитаризм, ставший в Восточной Азии мощным инструментом ее вулканического возвышения, уже становится предметом изучения и заимствования. Не исключено, что его аналоги в других частях света потеснят стандартные демократические модели – хотя бы в силу растущей необходимости органично взаимодействовать с Поднебесной и потребности быстро и точно отвечать на геополитическое наступление Запада. 

И если иметь в виду, что в мире асимметричных зависимостей полноценные демократии вряд ли возможны, то временные возвраты даже к абсолютизму выглядят теперь и вероятными, и оправданными. Ведь классический абсолютизм способен к учету различных классовых интересов – и, главное, умеет сдерживать аппетиты международных хищников.

А, может быть, всё дело просто в том, что мир уже стал иным. Не исключаю, что привычные для новоевропейского Запада формы демократии просто не отвечают жёстким критериям наступившей эпохи и ее бешеным темпам. 

Новая историческая полоса, открытая воссоединением Крыма с Россией, потребует от лидеров ведущих стран мира нестандартных политических решений. И само по себе это очевидная реакция на долгое, бесцеремонное и беспощадное наступление западного неолиберализма… Наметившееся преодоление неолиберального (неоколониального) наследия, включая переработку коррумпированного слоя компрадоров, предъявит спрос на точный государственный расчет, тонкие технологии управления, сложную дипломатическую комбинаторику и массовую общественную поддержку. Оно потребует методической дисциплины и длительного терпения, ему нужны стратегия и тактика, новые идеологи и научное обеспечение. Ему необходимы и коммерческие новации, и расчистка бюрократических завалов. Ему нужно самодвижение капитала того типа, который В.И. Ленин назвал народническим или демократическим и против которого по жесточайшим законам рынка и информационных войн играет капитал компрадорский, преимущественно торгово-денежный. 

Новый авторитаризм в этой своей эмансипирующей работе нуждается в широкой социальной базе, которая, впрочем, уже сформирована информационным обществом. Ведь нехитрая суть демократизаций извне вполне прозрачна для многомиллионного, энергичного интернет-сообщества, уверенно распознающего и чиновную корысть, и «демократическое» лицемерие. При этом поиск новых форм созидающей государственности, в том числе в интересах развития народнического капитализма, становится насущной потребностью для всех.

От государств, пока еще придавленных и деформированных финансовой глобализацией, требуется сегодня способность к преобразованию в государства национального развития, как и десятилетия назад, при перестройке колониальных администраций в Азии и Африке.

Крымский манифест России, возможно, знаменует наступление бурной эпохи, в которой могут перевернуться мировоззрения и стратегии, смениться политические дискурсы и формы правления, возникнуть новые идеологии и границы между государствами. 

Крымский пролог, возможно, означает начало действительно глубоких преобразований и в самой России, и в других странах. Такие преобразования, конечно же, не будут иметь ничего общего с цветными мятежами и верхушечными переворотами уходящего исторического этапа западного доминирования. Такие преобразования неминуемо будут обращены против колониального проекта в форме его неолиберального римейка. Что ж, если так, мы получим вполне закономерный, хотя и отложенный во времени, обратный эффект демократизаций по чужим шаблонам.