После отставки министра обороны Анатолия Сердюкова и утверждения на этом посту Сергея Шойгу мы снова стали вспоминать о том, что в стране идет военная реформа. Нет – нельзя говорить, что все поголовно о проведении оной забыли, но в последнее время обычный рядовой россиянин (причем далеко не только из числа военнослужащих) стал уже с меньшим энтузиазмом следить за ходом военного реформирования, и в то же время все чаще переключался на проявляющиеся коррупционные скандалы в главном оборонном ведомстве. В этой связи можно говорить о том, что если реформа и шла по плану, то никакого рационального общественного отклика иметь она попросту не могла, так как внимание российской общественности фокусировалось отнюдь не всегда на проценте реализации планов реформы.А ведь реформа не бесконечная– рано или поздно она должна быть завершена, и выделяемые на ее реализацию средства (около 20 триллионов рублей) должны быть освоены должным образом. Мало того, Владимир Путин и Дмитрий Медведев ставят однозначные сроки окончания военной реформы – 2020 год. Другими словами, 1 января 2021 года Россия должна получить абсолютно новую армию, которая будет способна решать любые задачи, соответствующие ее компетенции. Но что же это за зверь такой – новая армия? Обычно когда речь идет о реформе, то представляется некий революционный скачок, который позволит кардинально изменить ситуацию с обороноспособностью страны в лучшую сторону. Однако все-таки в этом случае имеет смысл говорить о планомерных эволюционных изменениях, так как неожиданные скачки чаще полностью разрушали войска, нежели делали их боеспособнее.
На дворе осень 2012 года. Кажется, что впереди еще долгих восемь лет, и времени для завершения армейского реформирования более чем достаточно. Однако не будем забывать, что реформа начата отнюдь не сегодня утром, и даже не вчера вечером, а начало ее приходится на 2008 год – на то самое время, когда Россия с помощью достаточно больших усилий принудила своего зарвавшегося южного соседа к миру. Именно 2008-й год и показал, что продолжать наблюдать за падением эффективности Российской армии бессмысленно, а значит, нужно прекращать заниматься бесконечной говорильней о необходимости что-то самым серьезным образом менять, а начинать прилагать реальные усилия для позитивных изменений.
Усилия действительно стали прилагаться. Было объявлено о беспрецедентном для новой России уровне финансирования реформы: 20 триллионов рублей за 12 лет. Для сравнения, согласно так называемой французской Белой книге (доктрине развития французской армии) образца 2008 года, из государственного бюджета в течение 12 лет (до 2020 года) будут выделены около 15 триллионов рублей (в пересчете с евро, естественно). Другими словами, российские объемы финансирования армии можно назвать действительно колоссальными, потому что за все годы с момента распада Советского Союза армия продолжала получать, извините, объедки с барского стола.
Итак, в финансовом плане ситуация поменялась, а значит, можно было начинать разговор о воплощении давно намеченных планов. Одним из таких планов явилась модная нынче кадровая оптимизация. С военной службы были уволены около 200 тысяч военнослужащих, и состав армии стал фиксированным – 1 миллион «штыков» (по плану). Оптимизация, как бы ее ни критиковали, позволила освободить достаточное количество средств, которые, в том числе, пошли на повышение денежного довольствия военнослужащих. Да – военнослужащие лишились определенных льгот, однако государство объявило о компенсационном характере новых выплат. И в тех войсковых частях, где с финансовой прозрачностью всё в порядке, военнослужащие ощутили на себе повышение уровня денежного довольствия весьма существенно. Это была первая ласточка новой реформы, которая, как водится, вызвала бурное обсуждение среди самих военнослужащих. По понятным причинам, те, кто был отправлен в отставку, подвергли оптимизацию кадрового состава Вооруженных Сил, авиации и флота резкой критике. Понять этих людей можно. Но в то же время без решения кадровых проблем и реализация самой реформы оказалась бы под вопросом. Ведь боеспособность современной армии, как показывает общемировая практика, находится не всегда в прямой пропорциональности от количества солдат, офицеров и генералов. Другими словами, больше – не значит лучше. Именно под таким лозунгом кадровые перестроения в Российской армии и продолжили реализовываться.
Было сообщено о том, что к окончанию реформы около 48-49% российских военнослужащих должны представлять по статусу тех, кто заключил контракт. Другими словами, упор делался и продолжает делаться именно на контрактно-призывной характер комплектования армии.
Но здесь возникла очередная трудность, которую решить «в лоб» не получилось. На сегодняшний день военнослужащих-контрактников в Российской армии около 187 тысяч. Для того чтобы нормативы, обозначенные в планах реформы, были выполнены, нужно заключить контракт, как минимум, с 300 тысячами военнослужащих. Если учесть, что до окончания реформы осталось восемь лет, то цифра не выглядит сверхвысокой. Однако темпы «вербовки» новых контрактников пока остаются недостаточными, чтобы планы реформы воплотить в жизнь. В таком случае можно констатировать, что повышение уровня денежного довольствия – это далеко не единственная вещь, которая может привлечь молодых людей на прохождение военной службы по контракту. Требуются дополнительные стимулы, требующие новых и новых затрат. Да и само понятие контракта в нашей стране часто подвергается юридическим трактовкам, согласно которым любой военнослужащий при желании может достаточно легко уйти от выполнения контрактных обязательств или вообще разорвать контракт. Действующие на сегодняшний день многочисленные юридические центры так называемой правовой помощи военнослужащим позволяют находить законодательные пробелы для решения такого рода задач.
Классический термин «текучка кадров» проявляется и сегодня, поднимая на поверхность проблемы как престижа службы, так и законодательного закрепления трудовых норм военнослужащего. Ведь получается, что с одной стороны контрактников позиционируют как субъектов трудового права, способных распоряжаться собственными трудовыми потенциалами, а с другой стороны от них хотят в разы больше, чем от солдат-срочников. Это типичный вариант переходной системы, которая, хочется верить, к концу реформы перерастет в более четкую базу соотношения прав и обязанностей военнослужащего, имеющего статус контрактника.
Реформа (по крайней мере, на бумаге) предоставила возможность солдатам-срочникам время своей службы (12 месяцев) использовать исключительно для подготовки в рамках своей ВУС, постигать азы воинской службы. Солдаты были освобождены от уборки, работы по кухне и даже починки военной техники. В этом плане им на смену пришли аутсорсинговые служащие: уборщицы, автослесари, посудомойки и прочий персонал. Этот этап подвергся большой критике, так как обозначенный подход делает из российского солдата зависимого человека. Боец, который ожидает для ремонта БТР гражданского специалиста, окажется абсолютно беспомощным во время выполнения боевой операции в случае поломки своей техники. Мало того, именно эта часть реформы позволила говорить о первых коррупционных скандалах нового типа. Зачастую нечистые на руку командиры войсковых частей продолжали использовать труд солдат как во время уборки, так и во время обслуживания парковой техники, а через подставную аутсорсинговую фирму средства выводились на собственные банковские счета. Усиление контроля позволило снизить уровень финансового криминала, но полностью этой проблемы решить пока не удалось.
Очередным этапом реформы предстал пересмотр образующих единиц Российской армии. Вместо ставшей привычной формулы «военный округ – армия – дивизия – полк» появилась триада «военный округ – оперативное командование – бригада». Такой подход к иерархии позволяет, по мнению авторов реформы, сделать управление войсками более эффективным, снизив число представителей высшего командования и сократив время на передачу команд по иерархической лестнице. Для современной армии выигрыш времени – одна из первоочередных задач. Правда, в некоторых случаях прежний вариант иерархии решено было оставить. Такой неравномерный подход объясняется различными, скажем так, ландшафтными условиями в военных округах и сформировавшейся обстановкой. На бригады перешли там, где требуется использование небольших мобильных подразделений, и где воевать дивизиями просто бессмысленно. В то же время, там, где малая группа военнослужащих не сможет выполнить боевую задачу, решено оставить дивизии, состоящие из отдельных полков.
С одной стороны это может показаться путаницей, но на самом деле в этом и заключается фактически индивидуальный подход к формированию воинских подразделений в отдельных военных округах, видах и родах войск.
Одним из самых обсуждаемых пунктов проводимой военной реформы является перевооружение армии. И вот здесь новому руководству Министерства обороны, пожалуй, в большей степени придется столкнуться с трудностями. Дело в том, что предыдущий министр так и не смог наладить четкой системы выполнения Гособоронзаказа. Заключение соглашений откладывалось в долгий ящик, деньги лежали на счетах, производства простаивали без работы… Всё вело к банальному тупику. В последние месяцы ситуация, вроде бы, начала сдвигаться с мертвой точки, однако еще слишком много предстоит сделать, чтобы к 2020 году армия была перевооружена на запланированные 70% новыми видами оружия и военной техники.
Очевидно, что в плане реформирования сделано уже достаточно много, но сегодня наступает тот самый переломный момент, когда нужно делать еще больше. Если новый министр вместе со своим окружением приложат все силы, чтобы превратить армию России в настоящий кулак, способный в нужный момент нанести сокрушительный удар, при этом сформировав позитивный облик российского военнослужащего и повысив престиж самой службы, значит, реформу можно будет считать затеянной не зря. Если же начнутся отыгрывания назад и пересмотры во всех сегментах реформы, то вряд ли это можно будет называть позитивом. В общем, времени много, но, как ни парадоксально, времени и мало… Так, что не зря депутат Владимир Комоедов из думского комитета по обороне советует новому министру приступать к работе, засучив рукава.
