Россия во мраке прогнозов
, Матеуш Пискорский
4 декабря я руководил группой наблюдателей из стран Евросоюза, которая следила за ходом российских выборов. Спустя месяц я хочу прервать молчание и объявить уважаемым участникам дискуссии: к нашему разочарованию, нам не удалось вскрыть никаких серьёзных случаев нарушения действующего в России закона о выборах. Значит ли это, что я разделяю оптимистичную оценку Владимира Чурова, главы Центральной Избирательной Комиссии, и утверждаю, что результат выборов отражает реальные предпочтения жителей Российской Федерации? Тоже нет!
К написанию нижеследующих фраз меня склоняют высказывания аналитиков и сотрудников ECAG (Европейский Центр Геополитических Анализов — прим. перев.), появляющиеся в последнее время и заключающие в себе более или менее интересные прогнозы развития ситуации в России в контексте длящихся там уже месяц общественных протестов, начавшихся после парламентских выборов 4 декабря 2011. Несмотря на многочисленные сомнения и опасения, связанные с риском преждевременного выражения мнения, я чувствую себя обязанным поделиться с Читателями несколькими замечаниями, поскольку в начале декабря мне выпала честь заниматься координацией международной миссии наблюдателей ECAG на российских выборах. Нижеследующие замечания имеют, однако, характер предварительный и могут быть расширены вместе с новыми темами, появляющимися в проводимой нашим порталом дискуссии.
Преждевременное подведение итогов
Прошёл месяц после парламентских выборов в России. Целый ряд аналитиков, однако, пытается на их основании составлять прогнозы (что данным текстом делаю также и я). И всё это на фоне постоянно маячащего сомнения — не слишком ли рано? Российская политическая система в последние годы переживала разного рода периодические трудности и перипетии, достаточно вспомнить проблему обвинений в адрес Михаила Ходорковского, которые были публично опротестованы тогдашним премьером Михаилом Касьяновым в 2003 году. Тогда казалось, что создающийся расклад сил и формирующаяся элита власти оказались на серьёзном и опасном вираже. Вскоре, однако, оба вышеупомянутые были забыты, а их дальнейшая судьба сегодня более интересует настроенную, мягко говоря, критически по отношению к российской политической системе часть экспертных и политических кругов на Западе, нежели самих россиян. Поэтому и на этот раз следует высказать необычайно существенную оговорку: все прогнозы, формулируемые даже наилучшими и наиболее сведущими в российской политике аналитиками и наблюдателями, могут иметь в лучшем случае характер предварительных предположений, а лучше всего было бы, если бы в данной ситуации они принимали форму многовариантных прогнозов. Реализация прогностической функции в социальных науках сама по себе является деятельностью повышенного риска, а уж в случае с современной Российской Федерацией напоминает чистой воды азартную игру.
Попытка рекогносцировки
Чтобы попытаться что-либо прогнозировать, нельзя для начала не заняться хотя бы краткой интерпретацией событий последних недель. Итак, мы знаем, что в Москве имели место самые крупные за много лет демонстрации, собравшие очень разные направления антикремлёвской оппозиции. Мы знаем, что их масштаб и характер решительно отличались от рахитических и маргинальных «маршей несогласных» и прочих протестов, организовывавшихся до сих пор, например, Другой Россией. Так что мы знаем, что власть столкнулась с настоящим общественным протестом, размеры которого, может быть, не столь внушительны в масштабе всей популяции Российской Федерации, но, несмотря на это, являются чем-то беспрецедентным. 10 и 24 декабря в центре Москвы собрались люди по-настоящему недовольные, вероятнее всего разочарованные функционированием основных механизмов российской политической системы. Они были встречены мирной реакцией властей, наверняка, осознающих, что любое силовое решение могло бы стать детонатором для гораздо более серьёзного по последствиям и масштабу социального взрыва. Именно реакция властей привела к тому, что невооружённым глазом сделалась видна принципиальная, качественная разница между нынешними протестами и теми, которые имели место в российской столице на протяжении последних нескольких лет. В случае тех вторых мы обычно имели дело с достаточно решительной реакцией милиции (сейчас уже полиции) и частей МВД. Реакция эта возникала, поскольку координаторы акций прекрасно осознавали маргинальный характер тогдашних пикетов и протестов. В то время как в декабре 2011 года они понимали, что имеют дело с явлением куда более серьёзным, если не прямо опасным. Конечно, преувеличением было бы утверждать, что на улицах Москвы готовится революция; мобилизационный потенциал жителей больших городов, как правило, впрочем, представляющих в случае московских митингов зарождающийся, деградировавший или реально существующий (в зависимости от мнения социологов и приводимого ими определения данного явления) средний класс. Поэтому объясним сразу - протесты в большой степени имели характер:
1. классовый;
2. эстетический.
Об их классовом обличии мы уже упоминали выше, но почему мы считаем их «эстетическими»?
«Российский президент является лидером электората аполитичного, пассивного, постполитического, далёкого от какого-либо идейного самосознания. Избиратели Путина и Единой России — это в большинстве своём именно люди аполитичные, коллективная идейная чёрная дыра», — написал в своём прогнозе доктора Пшемыслав Серадзан.
Тем самым он коснулся, вероятно, сути проблемы. Российский электорат подвергся идеологической демобилизации, которую не может заслонить даже факт существования в России буйной интеллектуальной жизни, имеющей всё-таки небольшой радиус действия. В этом смысле политическая система (а в первую очередь — социальная) Российской Федерации подверглась прогрессирующей оксидентализации. Российский избиратель по сей день — это в большой степени избиратель «впечатлительный», принимающий избирательное решение на основании эмоций или эстетических чувств. Как бы нас ни огорчала эта ситуация, наверняка она останется чем-то вроде хронической болезни, подтачивающей организмы не только граждан стран Евросоюза (уж не упоминая — из жалости — о наших соседях из западного полушария), но также и прочие демократические системы (здесь нет места для дискуссии, является ли «суверенная демократия» чем-то диаметрально противоположным «процедурной демократии» в странах Запада).
С вышеизложенной точки зрения Владимир Путин вместе со своим политтехнологическим окружением и базой совершил несколько серьёзных ошибок, которые весьма кратко можно изложить post factum следующим образом:
1) неприспособленность имиджа к вкусам избирателя из больших городов, со средним или высоким материальным статусом (попытки использовать иронию и шутки не скрыли образа мачо, который не нравится этому сегменту);
2) неприспособленность имиджа к вкусам провинциального избирателя и избирателя с более низким материальным статусом (ненатуральная развязность, высказывания типа «быть премьером - это драйв», не говоря уж об айпаде, с которым носится Дмитрий Медведев);
3) неэффективная кадровая политика, а в результате неудачная попытка создания заслуживающего доверия пропрезидентского движения (партии власти) и компрометация «Единой России» (случаи коррупции, некомпетентности, оппортунизма и конъюнктурности);
4) помещение во главе списка кандидатов от «Единой России» правящего президента;
5) допущение фатальных поражений Администрации Президента в области внешней политики (постыдный и компрометирующий «третий тур» президентства, действия главы Отдела Международных и Культурных Связей с Заграницей Сергея Винокурова и его подчинённого Владислава Гасумьянова во время выборов в Южной Осетии).
Результатом вышеупомянутых имиджевых ошибок стала полная потеря общественного доверия к «президентской» партии. Попытка создания альтернативной структуры в виде Общероссийского Народного Фронта оказалась запоздавшей.
Не могу больше молчать!
4 декабря я руководил группой наблюдателей из стран Евросоюза, которая следила за ходом российских выборов. Спустя месяц я хочу прервать молчание и объявить уважаемым участникам дискуссии: к нашему разочарованию, нам не удалось вскрыть никаких серьёзных случаев нарушения действующего в России закона о выборах. Значит ли это, что я разделяю оптимистическую оценку Владимира Чурова, главы Центральной Избирательной Комиссии, и утверждаю, что результат выборов отражает реальные предпочтения жителей Российской Федерации? Также нет!
Я лишь признаю, что в России — вопреки утверждениям госпожи Хилари Клинтон, которая уже на другой день после выборов заявила, что они были фальсифицированы — не было каких-то массовых «чудес над урной» или манипуляций. В то же время с большой долей вероятности совершалось то, что имело место регулярно на различных выборах в России, то есть использование так называемого административного ресурса чиновниками, связанными с «Единой Россией». Что это означает? В большинстве избирательных округов во главе списков партии власти стояли местные губернаторы. Принимая во внимание ожидания, что через несколько месяцев произойдёт смена караула в Кремле, каждый из них хотел оказать как можно большую поддержку правящему лагерю на своей территории. Именно поэтому был задействован весь потенциал администрации в отдельных субъектах федерации для получения как можно большего количества дополнительных голосов. Методы, которые были использованы, не являются элементами российской специфики, а, скорее, технологией выборов, которая встречается в очень многих странах, в том числе и в тех, которые характеризуются зрелым и многолетним функционированием процедурной демократии. Ошибкой при этом было слишком примитивное и наглое использование оных сомнительных в этическом смысле и опасных для имиджа инструментов. «Единая Россия» собрала дополнительные голоса не слишком изящным образом, потому что не слишком изощрёнными являются представители её аппарата. Таким образом, мы возвращаемся к уже упомянутой выше ошибке Путина — неправильного подбора кадров.
В случае сомнений относительно честности выборов значительно более существенное значение имеет, однако, овладение информационным пространством путём правильно сформулированного/препарированного нарратива. Вероятнее всего, ни одна из сторон спора на линии Кремль — Болотная площадь не в состоянии будет доказать свою правоту в споре о том, насколько выборы в Думу были фальсифицированы, а насколько они были прозрачны и честны. Ведь каждый будет стараться распространить в СМИ, в том числе и в Интернете, именно свои аргументы и нарратив. На аргументы, представленные сторонниками тезиса о необходимости проведения повторных выборов, представители власти должны сформулировать адекватный ответ в этом информационном пространстве. Объяснения, что за акциями протеста и нарративом, доминирующим в Интернете и СМИ, стоят заграничные центры, отдающие приказы, звучат, по крайней мере, недостоверно. Можно допустить, что Болотная площадь располагает потенциальной поддержкой различного рода структур и фондов, реализующих политику Американского Государственного Департамента, однако утверждать, что именно Вашингтон является единственным источником информационного поражения, — это злоупотребление. Подобное утверждение имеет смысл по отношению к арабским странам, но мало разумно в случае с Россией, структуры безопасности которой достаточно развиты технологически, а специалисты, занимающиеся информационными/дезинформационными акциями, демонстрируют достаточный уровень профессионализма, чтобы противостоять таким попыткам внешнего вмешательства. Поэтому в очередной раз (последним случаем была российско-грузинская война в августе 2008 года) оказывается, что кремлёвские кадры не готовы к ведению эффективных действий в области сетевой войны. Результат очевиден. Болотная площадь: Кремль — 1:0.
Прогнозы погоды
В столь сложном контексте стоит, в конце концов, перейти в рискованному прогнозу дальнейшего развития событий. Автор подчёркивает, что готов к конфронтации с действительностью, но вследствие некоей осторожности и туманности сегодняшнего образа процессов, происходящих в России, он позволит себе прогноз в двух вариантах, даже если он будет воспринят как излишняя подстраховка.
Вариант I
Продолжение линии называемого кукловодом Владислава Суркова и политтехнологов вроде Глеба Павловского:
1) начало переговоров с оппозицией (легитимизация лидеров Болотной площади и являющийся её следствием выход внепарламентской оппозиции на политическую сцену на уровне мейнстрима);
2) поддержка умеренного крыла либеральной оппозиции (Михаила Прохорова, Григория Явлинского — регистрация их кандидатов на президентских выборах, диалог при посредничестве бывшего наставника и сотрудника Путина Алексея Кудрина, изоляция радикальной оппозиции, маргинализация Коммунистической Партии Российской Федерации);
3) включение Дмитрия Медведева в переговорный процесс и подчёркивание его самостоятельной роли в российской политике (как предвидит доктор Серадзан);
Несущий болезненные результаты для нынешней элиты власти:
1) второй тур президентских выборов;
2) появление центробежных тенденций (см. объявленную недавно Сурковым необходимость децентрализации путём возвращения к непосредственным выборам губернаторов и глав субъектов федерации);
3) ослабление президентского центра (Путина — после незначительной победы во II туре выборов; возникновение альтернативного центра власти в руководимом Медведевым правительстве);
4) падение значения Москвы на международной арене.
Вариант II
Реализация политической концепции, начало которой было положено учреждением Общероссийского Народного Фронта:
1) жёсткая позиция по отношению к внепарламентской оппозиции (использование методов провокации и дискредитации против её лидеров, разоблачение заграничных источников, её вдохновляющих и финансирующих, использование органов общественной безопасности);
2) укрепление структур ОНФ путём включения в него ряда антизападных группировок и направлений;
3) уход Дмитрия Медведева с поста главы государства и передача его обязанностей президента на время, остающееся до выборов, правящему премьеру;
с большой долей вероятности позволяющий сохранить влияние части элиты, сосредоточенной вокруг Путина, и усилить структуру системы, вследствие чего;
4) победа Путина в I туре президентских выборов (при результате, незначительно превышающем 50% голосов, и относительно хорошей позиции Геннадия Зюганова);
5) маргинализация, а впоследствии и ликвидация «Единой России», а также вытеснение на обочину либеральных представителей нынешней кремлёвской элиты;
6) стабилизация системы и новый рост в обществе авторитета «национального лидера» — Путина;
7) обострение отношений с США и некоторыми европейскими странами.
Сегодня мы не знаем, какой из вариантов выберет штаб Владимира Путина. Мы также не знаем, до какой степени его группировка сохранила контроль над ключевыми ресурсами государства и политическими активами. Мы также допускаем промежуточные варианты или альтернативные сценарии, но два вышеприведённых кажутся наиболее вероятными.
Отставка Владислава Суркова с поста первого заместителя главы Администрации Президента, состоявшаяся несколько дней назад, а также назначение на эту должность Вячеслава Володина, одного из авторов идеи создания ОНФ, может указывать на возможность реализации сценария, близкого ко II варианту. Динамика ситуации приводит к тому, что также и на форуме ECAG мы наверняка будем модифицировать наши предсказания. Ибо российская реальность настолько сложна, что для её интерпретации (только ли?) Белый Дом посылает в Москву нового посла — профессора Майкла Макфола. А это также, наверняка один из многих, signum temporis.
Статья была опубликована в рамках Дискуссии портала Geopolityka.org на тему волны российских протестов.
Инофорум
Рейтинг публикации:
|
