Политолог Виталий Иванов — о том, почему власти Евросоюза разочаровались в демократических процедурах
фото: ИЗВЕСТИЯ/Владимир Суворов
В последнее время в лентах новостей часто мелькало слово «референдум». Во-первых, британские евроскептики вновь подняли вопрос о том, должно ли Соединенное Королевство остаться в Евросоюзе, выйти из него или пересмотреть условия своего членства, и попытались добиться от Палаты общин решения провести по нему всенародное голосование. Во-вторых, греческий премьер Георгиос Папандреу было пообещал вынести на референдум план антикризисных мер, разработанный ЕС.
По поводу греков никаких иллюзий ни у кого не было и не могло быть. Они бы провалили план, невзирая на очевидные негативные последствия как для своей страны, так и для всей Европы. За подданных UK тоже никто не смог бы поручиться. Это не говоря о том, что уже сам факт назначения «антиевропейских» референдумов подстегнул бы дезинтеграцию ЕС.
Еще не забыто, как в 2005 году голландцы и французы на референдумах отказались ратифицировать Договор о введении Конституции для Европы. И как в 2008-м ирландцы отвергли ее сокращенный вариант («Договор о реформе», Лиссабонский договор), а точнее, соответствующие поправки к своей Конституции. И как спустя год им пришлось переголосовывать…
В этот раз, что называется, пронесло. Палата общин отклонила референдумную инициативу подавляющим большинством голосов (483 против 11), а Папандреу после истеричных окриков из европейских столиц забрал свои слова обратно. Но, с другой стороны, проблема-то никуда не делась.
И она в действительности выходит за рамки будущего Евросоюза, которое, как все теперь окончательно убедились, опасно доверять европейцам. Как обстоит дело с демократией? С народным волеизъявлением?
По факту сейчас восторжествовала радикальная точка зрения. Мол, референдум есть в действительности недемократический и даже антидемократический институт. В концентрированном виде ее сформулировал Кристофер Паттен, бывший комиссар ЕС по внешним связям, в 2004 году считавшийся одним из наиболее серьезных кандидатов на пост председателя Еврокомиссии. «Я ненавижу референдумы, — публично заявил он, — они абсолютно нелиберальны. Они подрывают парламентскую демократию. Не случайно это была излюбленная форма управления во времена Гитлера и Муссолини». Иными словами, где референдум, там нацизм и фашизм. Ну или по крайней мере угроза таковых. А настоящая демократия при таком подходе может быть только элитной. Т.е. политические решения должны приниматься представителями либеральных элит, получившими власть (места в парламентах, должности в правительствах и пр.), как учил Йозеф Шумпетер, «в результате конкурентной борьбы за голоса людей». Т.е. народы должны выбирать тех, кто будет ими править, но не более.
Однако, как известно, те же нацисты пришли к власти именно «в результате конкурентной борьбы за голоса людей». И это отнюдь не единственный исторический пример, когда в европейских государствах на выборах побеждали заведомые нелибералы. Иными словами, нельзя гарантировать, что народ непременно выберет себе либеральных правителей. Институт выборов в своей сущности не более либерален, чем институт референдума. (Тут также уместно добавить, что на референдумах вовсе не обязательно принимаются нелиберальные решения.) В современной Европе, если на то пошло, неонацисты и пр. нелибералы редко попадают во власть, а если и попадают, то ни на что всерьез не влияют — не потому, что власть формируется посредством выборов, а потому, что после Второй мировой войны тамошние элиты приняли либеральные принципы в качестве обязательных и жестко отсекают и прессуют тех, кто не разделяет этот консенсус. И заодно тех, кто всего лишь дает повод подозревать себя в чем-то подобном. Можно вспомнить, как Австрию подвергли бойкоту после успеха на выборах 1999 года ультраправой Австрийской партии свободы и ее вхождения в правительство.
Следовательно, дело не в институтах. А если упрощенно, в допустимости решений. Допустимости с точки зрения их соответствия либеральным принципам и практической целесообразности. Степень соответствия определяют либеральные элиты, а точнее их «мейнстримная» часть, которая считает евроинтеграцию безусловным благом и залогом дальнейших успехов западной цивилизации. Или как минимум достижением, которое надлежит сохранять. Она относительно консолидированно контролирует европейские правительства и органы ЕС. И если то или иное потенциальное решение признается недопустимым, то оно блокируется.
Греция обязана принять антикризисный план. Ни она, ни Соединенное Королевство не вправе подрывать единство ЕС. Поэтому их народам не позволяют и не позволят непосредственно высказать свое мнение. Поэтому демократия в данных конкретных случаях приносится в жертву. Если потребуется, то всегда найдутся теоретики, которые охотно подберут цитаты из древних классиков, предупреждавших о возможном злоупотреблении демократией. На Западе давно сформировалась интеллектуальная традиция, утверждающая приоритет либерализма над демократией.
В случае с британской и греческой инициативами либеральные принципы не расходятся с очевидной целесообразностью. Но как быть, если они разойдутся? Или если на волне кризиса к власти начнут прорываться евроскептики или открытые противники общеевропейского проекта из числа нынешних «элитных миноритариев» и несистемных деятелей? Кто первым скажет, что он ненавидит не только референдумы, но и выборы?
