ЕС и Балканы: модели их взаимоотношений и интересы России
Искендеров Петр Ахмедович – старший научный сотрудник Института славяноведения РАН, кандидат исторических наук
Кризис во взаимоотношениях Европейского союза и балканских стран расширяет для России возможности маневра. Складываются благоприятные условия для более активного вовлечения государств региона в реализацию крупных многосторонних энергетических, инфраструктурных и других проектов.
Оставшиеся до конца 2011 г. месяцы должны прояснить важный момент. Речь идет о политической целостности Европейского союза и его способности проводить активную внешнюю политику или хотя бы придерживаться собственных ранее принятых решений. «Лакмусовой бумажкой» призваны стать два вопроса: дальнейшая судьба заявки Сербии на вступление в ЕС и новые приоритеты Брюсселя по косовской проблеме. Оба они тесно взаимосвязаны, и от эффективных, рассчитанных на длительный срок ответов на них напрямую зависит дальнейшее расширение Евросоюза.
Принятое в конце июня текущего года руководством Европейского союза решение завершить переговоры о приеме в ряды данной организации Хорватии формально сдвинуло с мертвой точки процесс евроинтеграции. Однако перспективы дальнейшего развития отношений Брюсселя с балканскими странами видятся весьма непростыми. В рядах самого ЕС на этот счет существуют диаметрально противоположные настроения: от стремления к ускоренному приему Албании и республик бывшей Югославии, все еще остающихся за пределами Евросоюза, до опасений перед неконтролируемой экспансией политической и экономической нестабильности, организованной преступности, межэтнических и межконфессиональных проблем, с которыми у жителей Западной Европы традиционно ассоциируются Балканы. Последняя тенденция, находящаяся в общем русле «евроскептицизма», в настоящее время начинает преобладать, что позволяет сделать вывод о кризисе и даже провале тех моделей сотрудничества со странами балканского региона, которые был наработаны Европейским союзом в течение последнего десятилетия.
Впервые страны Западных Балкан (под которыми европейские и американские эксперты традиционно понимают Албанию и республики бывшей Югославии) были официально названы «потенциальными кандидатами» на вступление в ЕС на заседании Европейского совета, состоявшегося в июне 2000 г. в португальском городе Фейра. В июне 2003 г. участники заседания Европейского совета в греческих Салониках приняли так называемую «Салоникскую повестку дня для Западных Балкан». Этот документ остается краеугольным камнем политики Евросоюза в отношении стран региона. Спустя еще три года – в декабре 2006 г. – ЕС подтвердил свою приверженность тому, что «будущее Западных Балкан лежит в Европейском союзе». При этом «прогресс каждой страны в продвижении к Европейскому союзу зависит от индивидуальных усилий по обеспечению соответствия Копенгагенским критериям», включающим в себя в том числе «достижение стабильности институтов, гарантирующих демократию, верховенство закона, гражданские права, уважение и защиту меньшинств». Аналогичные заявления прозвучали в ходе министерской встречи «ЕС-Западные Балканы» в июне 2010 г. в Сараево, участники которой еще подчеркнули, что будущее западнобалканских стран «лежит в Европейском союзе» [1].
В настоящее время официальными кандидатами на вступление в Евросоюз считаются Исландия, Македония, Турция, Хорватия, Черногория. Хотя большинство названных стран так или иначе связаны с Балканами, их шансы быть принятыми в ЕС (за исключением Хорватии) остаются под вопросом.
Решение о приеме Загреба (да и то лишь с 1 июля 2013 г.) является единственным светлым пятном в палитре взаимоотношений ЕС и Балкан, изрядно подпорченной продолжающимся кризисом в Боснии и Герцеговине, новым всплеском межэтнической напряженности в Косово, сохраняющимися проблемами в Македонии и нескончаемым внутриполитическим кризисом в Албании. Однако и процесс евроинтеграции Хорватии настолько затянулся, выйдя за рамки всяких политических приличий, что Брюссель просто был вынужден дать «зеленый свет» своему главному официальному кандидату.
Евросоюз рассматривал заявку Хорватии с конца 1990-х годов. Дело в том, что, при внешней респектабельности и однозначно проевропейском курсе этой страны, в ней как в капле воды отражаются все проблемы и противоречия балканского региона. Упомянем нерешенный вопрос с десятками тысяч сербских беженцев, лишившихся своих очагов после разгрома регулярной хорватской армией Сербской Краины в 1995 г. Один из активных участников той операции, генерал Анте Готовина, в апреле текущего года был приговорен Гаагским трибуналом к 24 годам лишения свободы, что вызвало в Хорватии резкий всплеск националистических настроений, шокировавший Евросоюз. Брюссель поспешил предупредить хорватов, что «чрезмерная реакция» на приговор «может негативно сказаться на завершающей стадии переговоров о вступлении Хорватии в ЕС».
К тому же в Хорватии существует решение парламента, однозначно квалифицирующее события 1991–1995 гг. как «оборонительную и освободительную отечественную войну». Подобный документ не только входит в противоречие с решениями Гаагского трибунала, но и служит питательной средой для националистических настроений в стране, с которыми вскоре придется считаться всей Европе.
Придется ей считаться и с другой особенностью хорватского политического ландшафта – коррупцией. В 2009 г. премьер Хорватии Иво Санадер был вынужден подать в отставку под грузом коррупционных обвинений, а в 2010 г. был арестован в Зальцбурге по ордеру Интерпола. Любопытно, что Санадер считался в стране одним из наиболее убежденных сторонников евроинтеграции и был награжден высшим Орденом князя Трпимира.
Проведенная еще во время войны в Хорватии приватизация «была ошибочной и криминальной», свидетельствует бывший президент страны Стипе Месич. По его словам, «в результате вся наша индустрия была уничтожена, и Хорватия до сих пор из-за этого страдает». По состоянию на конец 2010 г., внешний долг Хорватии достиг 60 млрд долларов, а безработица превысила 13% (не считая формально занятых на многочисленных госпредприятиях, подлежащих процедуре банкротства). Подобная ситуация – не только угроза для налогоплательщиков стран-членов ЕС, но и питательная среда для националистических и экстремистских настроений, новых потоков беженцев и дальнейшего разгула криминала. А для сегодняшнего Евросоюза, все еще пытающегося «переварить» прием в свои ряды в 2004–2007 гг. десятка восточноевропейских государств, подобные настроения особенно нежелательны. Ведь популярность националистических партий в Западной Европе и без того на подъеме.
Да и в самой Хорватии по вопросу о выгодах вступления в ЕС население расколото. «Членство в ЕС нужно президенту Иво Йосиповичу», а для страны оно означает «капитуляцию экономических интересов», – вот лишь один из откликов, обнародованных ведущей хорватской газетой «Ютарни лист». Издание не преминуло заметить, что на предварительно прошедшем в Люксембурге совещании министров иностранных дел государств-членов Европейского союза всячески подчеркивалась именно геополитическая (а не социально-экономическая) важность «закрытия хорватских переговоров для всего региона Юго-Восточной Европы» [2].
Аналогичные тональности присутствуют и в оценках ведущих западноевропейских изданий. Они больше озабочены не перспективами балканского региона, а собственным будущим, не без оснований полагая, что нестабильные во всех отношениях балканские государства способны еще больше расшатать экономику еврозоны, и без того испытывающей проблемы.
Главной моделью, которую Брюссель все последние годы стремился адаптировать к Балканам и посредством которой вербовал в свои ряды сторонников в странах региона, традиционно выступало их перспективное вхождение в безвизовую шенгенскую зону и присоединение к единому валютному пространству. Однако все тот же брюссельский саммит ЕС, который окончательно одобрил хорватскую заявку, одновременно принял еще более дискуссионное, геополитически далеко идущее решение, отказав Болгарии и Румынии (являющимся членами ЕС с 1 января 2007 г.) во вхождении в шенгенскую зону. (Ранее этим странам было обещано присоединение к безвизовому режиму до конца текущего года.) Так что прозвучавшее накануне форума заявление Еврокомиссии о том, что развитие событий в балканском регионе «создает новый момент для европейской перспективы Западных Балкан», почти сразу же приобрело весьма двусмысленный характер [3].
В целом упомянутый саммит имел большое значение для оценки перспектив взаимоотношений ведущих стран-членов ЕС с «проблемными» государствами и регионами. Он однозначно подтвердил курс организации на ужесточение политики в сфере миграции. Несмотря на заявления лидеров ЕС о неизменной приверженности «ключевому принципу свободного передвижения людей», Еврокомиссия, исполняя решение июньского саммита, разработала положение о применении шенгенской системы. Новый документ разрешает закрывать границы в случае «неожиданного мощного миграционного всплеска» либо неспособности одной из «внешних» стран шенгенского сообщества обеспечить должный уровень контроля своих границ. Черту под дискуссиями подвел председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу. Он признал «искушение развернуть обратно основополагающий принцип свободного передвижения», но призвал не рассматривать решения саммита как стремление «рискнуть» этим принципом.
Принятое Евросоюзом на высшем уровне решение по Болгарии и Румынии стало наглядным свидетельством внутреннего кризиса, переживаемого «единой Европой». До сих пор Брюссель остерегался столь откровенно дезавуировать прежние планы и намерения. Обычно отказ форсировать прием в свои ряды тех или иных государств или подключать их к шенгенской или валютной системам объяснялся политическими и экономическими проблемами самих стран-кандидатов. Однако на сей раз участники саммита ЕС были вынуждены констатировать, что и Болгария, и Румыния формально выполнили предъявленные им технические условия. К тому же по уровню своей подготовки к безвизовому режиму обе страны никак не уступают, например, Албании или Боснии и Герцеговине (даже не входящим в ЕС), чьи граждане уже пользуются соответствующими правами с конца 2010 г. А значит, корень проблем следует искать не в Софии или Бухаресте, а в самом Брюсселе. Презентовав несколько лет назад амбициозную программу строительства «единой Европы», брюссельская бюрократия явно переоценила собственные силы. И сегодня лидеры стран-членов ЕС вынуждены не только дезавуировать свои планы, но и оправдываться перед собственными избирателями.
Как всегда, наиболее четко и откровенно описал сложившуюся ситуацию президент Франции Николя Саркози. Он подчеркнул, что, несмотря на все поручения Европейской комиссии по координации процедуры применения шенгенской системы, «принятие актуальных решений остается в национальных руках». Это касается в том числе и права восстановить пропускной контроль на границах стран-членов ЕС. Иными словами, представленные ранее как односторонние и угрожающие «духу Шенгена» шаги Франции, Италии или Дании ныне подтверждены на высшем уровне Совета ЕС. В принятом лидерами стран-членов Европейского союза документе содержалась просьба к Еврокомиссии подготовить проект реформы в сфере миграционно-пограничного законодательства, предусматривающей восстановление пограничного контроля «в качестве самого последнего ресурса… в действительно критической ситуации… в строго лимитированных пределах и на строго ограниченный период времени». При этом, в отличие от существующей практики, вроде односторонних мер Италии или Франции весной этого года, данные шаги, по уверениям европейских лидеров, будут предприниматься в скоординированном порядке. Однако слова Николя Саркози заставляют относиться к подобным уверениям с большим скепсисом.
Одной из главных причин ужесточения балканской политики Евросоюза является рост националистических настроений в современной Европе, уже угрожающий основополагающим принципам, на которых базируется ЕС, – включая единую финансово-экономическую политику и свободу передвижения граждан. Европейские лидеры учитывают подобные настроения. При этом они игнорируют призывы еврочиновников не увлекаться антииммиграционными мерами и односторонним укреплением безопасности в ущерб другим проблемам. Так, еврокомиссар по внутренним делам Сесилия Мальмстрем считает главной угрозой «подъем ксенофобии». Однако принятые в настоящее время Евросоюзом меры скорее идут в фарватере алармистских представлений, нежели следуют «мультикультурным» моделям [4].
Сложившаяся ситуация объясняет и проблемы, возникшие с приемом в ЕС новых членов. Сегодня многие в Хорватии недоумевают – почему принципиальное решение о приеме уже принято, но страна сможет вступить в ЕС не ранее 1 июля 2013 г.? Ведь даже в случае вступления в НАТО соответствующий промежуток составил один год. Ответ кроется все в том же новом курсе руководства Евросоюза, вынужденного балансировать между прежними обещаниями и нынешней реальностью. Когда приходится делать выбор между интересами Болгарии и Румынии, с одной стороны, и собственным политическим выживанием – с другой, действия лидеров ЕС предсказать нетрудно. Как весьма точно отметила в этой связи белградская газета «Политика», «в отличие от бывшей Вышеградской группы и других стран, которые в девяностые годы успешно «экспортировали» свои проблемы, вступив в ЕС и НАТО, Западные Балканы могут рассчитывать на гораздо меньшую поддержку этих организаций». «Налогоплательщики стран ЕС в каждом новом кандидате видят Грецию, Ирландию или Португалию, то есть страну, которую рано или поздно нужно будет спасать своими кровно заработанными деньгами… Дело «европейской интеграции» остальных стран Западных Балкан будет сложным. Этим странам придется решать унаследованные проблемы и превратить свой регион в экономически самообеспечивающуюся территорию, которая не появится у кассы ЕС, прося о помощи», – заключает издание [5].
Учитывая продолжительность «обработки» заявки Хорватии, при всех ее несомненных преимуществах по сравнению с соседями по региону, принятие этой страны в ЕС следует считать отнюдь не достижением, а проявлением кризиса политики Евросоюза на балканском направлении. Более того, имеются все основания утверждать, что кризис традиционных моделей взаимоотношений Евросоюза и Балкан в ближайшее время может иметь серьезные деструктивные последствия для судеб всего региона. Ведь помимо согласования спорных вопросов с Загребом, Брюсселю не удалось добиться реальных подвижек ни в Боснии и Герцеговине, ни в Косово, ни в Македонии, ни в Албании. Наиболее показательными в данном ряду являются как раз боснийская и косовская модели, в реализацию которых были вложены максимальные финансовые и людские ресурсы «единой Европы».
Западные эксперты, говоря о политике ЕС и других международных институтов на боснийском направлении, неизменно подчеркивают «уникальность» случая Боснии и Герцеговины с точки зрения ее постконфликтного восстановления. Трехлетняя этногражданская война привела, как отмечается в одном из докладов Всемирного банка, «к 250 000 жертв, значительным внутренним перемещениям населения, спасавшегося от «этнических чисток», исходу беженцев в соседние страны и масштабному уничтожению и разрушению инфраструктуры и других объектов капитальных инвестиций» [6]. Не случайно в реализации подписанного в 1995 г. дейтонского мирного соглашения ставка изначально была сделана на максимальную координацию усилий международных организаций в рамках аппарата Высокого представителя международного сообщества в Боснии и Герцеговине, наделенного беспрецедентно широкими даже по балканским меркам полномочиями. Однако ни оперативное распространение на Сараево действия Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы, ни попытки аппарата Высокого представителя осуществлять контроль над боснийским политиками и партиями в «ручном режиме» не смогли сделать бывшую югославскую республику более функциональной. Одной из причин этого стал явный антисербский уклон боснийской модели Евросоюза, состоящий в попытках урезать полномочия одного из государствообразующих субъектов Боснии и Герцеговины – боснийской Республики Сербской. По свидетельствам экспертов, дейтонские договоренности подверглись атаке, «едва на мирных соглашениях высохли чернила. Сразу же началась борьба о толковании, об интерпретации достигнутых договоренностей», «не утихает политическое и экономическое давление на Республику Сербскую. Но попытки склеить две или три части Боснии в одно целое по-прежнему безуспешны» [7].
В настоящее время внутриполитический кризис в Боснии и Герцеговине, заключающийся в неспособности лидеров трех государствообразующих народов договориться даже о формировании центральных исполнительных и судебных органов, зашел так далеко, что эту страну все чаще рассматривают не как потенциального члена «единой Европы», а как элемент одной из моделей урегулирования косовской проблемы путем нового обмена территориями между балканским государствами. По этому сценарию Республика Сербская выступает в качестве определенной компенсации Сербии за потерю Косово, в то время как хорватонаселенные районы бывшей югославской республики, в том числе Мостар, могут отойти к Хорватии в рамках концепции по ограничению влияния мусульманского фактора.
Именно развитие ситуации вокруг Косово будет (в ближайшие месяцы, а то и годы) определять принципы взаимоотношений Евросоюза с Балканами. По сути, единственным серьезным достижением Евросоюза в деле урегулирования сербо-албанских отношений можно считать три соглашения, подписанные под его эгидой в июле этого года в Брюсселе, по итогам пятого раунда переговоров, делегациями Белграда и Приштины. Содержание этих документов не носило прорывного характера и тем более не затрагивало проблему статуса Косово. Стороны всего лишь договорились обеспечить свободное передвижение населения через косовскую границу и взаимный доступ к актам записи гражданского состояния, а также разработать механизм обоюдного признания дипломов об образовании. Тем не менее Роберт Купер, спецпосланник Верховного комиссара по международным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон, поспешил заявить, что принятые документы «приблизили обе стороны к Европейскому союзу». Что касается согласованной процедуры, согласно которой гражданско-полицейской миссии ЕС в Косово предстоит издать сертифицированные копии записей актов гражданского состояния, находящихся за пределами края, то она позволит более эффективно бороться с организованной преступностью и, по словам спецпредставителя ЕС, «в долгосрочной перспективе сделает возможной визовую либерализацию». В этой связи Роберт Купер не преминул повторить прежние заклинания о том, что «свободное передвижение является базовым принципом Европейского союза» и потому «встраивает Балканы в целом в более широкое европейское пространство».
Однако и Купер вынужден был признать, что «впереди все еще много работы», тем более что Белград и Приштина не собираются пересматривать свои позиции по статусной проблеме: «Сербия не признает Косово, Косово не отказывается от своего статуса» [8]. Как справедливо отмечают западные эксперты, «НАТО может иметь 48-тысячные (на момент их вступления в Косово в 1999 г. – П.И.) вооруженные контингенты, осуществляющие полицейские функции в Косово, и пообещать в будущем более многочисленные контингенты вооруженной полиции под контролем ООН; однако до тех пор, пока сербская община и другие меньшинства не будут находиться в безопасности, не похоже, чтобы даже самые высокие уровни живой силы и ресурсов оказались способными предотвратить превращение Косово в «этнически чистое» образование» [9].
Что характерно, Евросоюз в своих основополагающих документах по косовской проблеме признает, что «международные правовые рамки для Косово» по-прежнему «предоставляет резолюция Совета Безопасности ООН № 1244 от 1999 г.». Эта резолюция, как известно, потребовала от мирового сообщества найти решение проблемы статуса Косово на основе «приверженности всех государств-членов суверенитету и территориальной целостности Союзной Республики Югославия и других государств региона» в рамках «существенной автономии и реального самоуправления для Косово» [10]. И именно этот документ, согласно весьма справедливой трактовке ЕС, дает необходимые основания для «размещения международного гражданского и военного присутствия в Косово под покровительством ООН». Причем гражданское присутствие, как подчеркивается в специальном докладе Комиссии европейских сообществ, создает «временную администрацию для Косово» [11].
Следует особо подчеркнуть, что данный доклад был обнародован 5 ноября 2008 г., спустя полгода после одностороннего самопровозглашения независимости Косово, немедленно признанной ведущими странами-членами ЕС. Иными словами, в основополагающих документах ЕС, как и в вышеупомянутой резолюции Совета Безопасности ООН № 1244, нет никаких правовых оснований для косовской независимости и даже упоминания о ней. Это автоматически загоняет политику Брюсселя в Косово (в том числе деятельность размещенной в Приштине Гражданско-полицейской миссии ЕС) в международно-правовой тупик.
Единственным способом выхода из тупика, в понимании Брюсселя, является преодоление внутреннего раскола по проблеме статуса Косово, а также обеспечение признания косовской независимости со стороны властей Сербии. Это могло бы закрыть «косовское досье» и форсировать процесс евроинтеграции Балкан как региона, в котором формально отсутствуют территориальные споры между государствами.
Европейский парламент уже обращался к пяти странам-членам ЕС, не признающим косовских сепаратистов (Греции, Испании, Кипру, Румынии и Словакии), и в принятой 8 июля 2010 г. резолюции подчеркивал, что «будет приветствовать признание независимости Косово всеми государствами-членами». Одновременно депутаты призвали ЕС «укрепить свой согласованный подход к Косово в целях европейской интеграции». В частности, исполнительным органам Евросоюза предложено включить самопровозглашенное косовское государство в «процесс либерализации визового режима ЕС» [12]. C аналогичным заявлением позднее выступила докладчик Европарламента по вопросам визовой либерализации для Западных Балкан Таня Файон. «Мы должны найти путь для того, что включить Косово в данный процесс», – заявила она, добавив, что непризнание независимости Косово со стороны ряда государств-членов ЕС «не должно служить препятствием» к этому [13]. Что касается Сербии, то Европарламент настоятельно посоветовал ей «быть прагматичной в статусном вопросе и воздерживаться от блокирования членства Косово в международных организациях» [14]. Пока же, после ратификации Брюсселем в январе текущего года Соглашения о стабилизации и ассоциации с Сербией, Белград, по образному выражению французской газеты «Фигаро», остается в «неофициальной прихожей Евросоюза» [15].
Однако все пять «оппозиционеров» в рядах Евросоюза (не говоря уже о самой Сербии) не намерены менять свою принципиальную позицию по статусу Косово. В частности, президент Румынии Траян Бэсеску, выступая 1 сентября в Бухаресте на ежегодной встрече с представителями румынского дипломатического корпуса, пообещал, что его страна не признает независимость Косово до тех пор, пока Белград и Приштина «не объявят перемирия», – иными словами, не придут к согласию по всем спорным вопросам. «Мы не намерены поддерживать этот затянувшийся конфликт, поэтому Румыния планирует вывести часть своих войск из эпицентра конфликта», – добавил президент Бэсеску [16].
В ближайшее время следует ожидать ужесточения давления Евросоюза на Белград с целью признания независимости Косово. Это рассматривается в качестве условия одобрения сербской заявки на вступление в ЕС. Как подтвердил 1 сентября в Брюсселе еврокомиссар по вопросам расширения Европейского союза Штефан Фюле, «хотя признание Косово не является формальным условием для процесса европейской интеграции Сербии, должны быть найдены решения для ряда остающихся вопросов, которые все еще препятствуют нормализации отношений» [17].
Успех ультимативного курса во взаимоотношениях Евросоюза с Сербией не только вынудит Грецию, Испанию, Кипр, Румынию и Словакию пересмотреть свою позицию по Косово, но и позволит вывести за рамки политического процесса Россию.
Кризис политики Европейского союза на балканском направлении становится еще очевиднее, если оценивать ее в более широком геополитическом контексте, охватывающем другие стратегически важные регионы, включая Северную Африку и Ближний Восток. Пока Брюссель пытается вдохнуть жизнь в прежние модели взаимоотношений с Балканами или наметить новые, США гораздо эффективнее использовали финансовые и политические возможности самого Евросоюза в ходе ливийской операции. Как справедливо отмечает эксперт лондонского Центра европейских реформ Томас Валасек, «Ливия стала неожиданным триумфом дипломатии США». По его словам, «одной из целей Вашингтона было убедить своих союзников облегчить военное бремя США», и эта задача успешно решена. Ливия стала антитезой провала действий Европы в Боснии, где Старый континент был вынужден опереться на американские силы в войне, которая вспыхнула на его собственном «заднем дворе», указывает эксперт. Более того, ливийская кампания, как и расхождения по балканским делам, засвидетельствовали раскол в рядах самого Европейского союза, в первую очередь между двумя «локомотивами» евроинтеграции – Германией и Францией.
Тот факт, что Берлин отказался принять участие в военной операции против Муаммара Каддафи, означал, что европейцы «лишились ударного кулака, который они могли бы иметь в лице самой крупной страны континента», уверен Томас Валасек. «Германия, ввиду своей силы, должна теперь задать вопрос, который уже давно беспокоит Соединенные Штаты: как мне быть с этим раздвоением? как я, являясь экспортной державой, могу осваивать новые рынки в России и Азии, но при этом держать в голове традиционных союзников?» – не без иронии отмечает в данной связи немецкий еженедельник «Шпигель» [18].
Министр иностранных дел Германии Гидо Вестервелле поспешил успокоить немецкую и международную общественность. В интервью германскому изданию «Фокус» он сослался на то, что «и за пределами НАТО высоко оцениваются наша культура военной сдержанности и предпочтение, которое отдается политическому решению». Что же касается проблем Евросоюза, то, по мнению Вестервелле, «причины кризисов кроются не в том, что Европы слишком много, а в том, что ее слишком мало». «Я имею в виду, что мы, добившись введения единой валюты, еще недостаточно внимания уделяем координации нашей политики – например, в области консолидации финансов или повышения конкурентоспособности», – уверен глава германского внешнеполитического ведомства [19].
Кроме того, налицо растущие разногласия между ЕС, с одной стороны, и США – с другой, что накладывает негативный отпечаток уже и на функционирование Североатлантического альянса. Говоря словами теперь уже бывшего главы Пентагона Роберта Гейтса, одной из причин подобной ситуации являются «урезанные оборонные бюджеты европейцев». Томас Валасек подчеркивает важность еще одного фактора – недостаточного стремления европейских государств к «взаимному распределению и объединению ресурсов».
Бывший начальник Генерального штаба итальянской армии, а ныне эксперт Института иностранных дел в Риме Винченцо Кампорини высказывается еще категоричнее. Он считает Европейский союз как организацию «главным проигравшим» в Ливии – несмотря на то, что отдельные европейские страны заняли в данном конфликте центральное место. Кампорини призвал Евросоюз «принять на себя ответственность за постконфликтное планирование», однако тут же пожаловался, что Евросоюз по-прежнему «обходят вниманием». «Инициатива по созыву международной конференции о будущем Ливии была выдвинута не председателем Европейского совета Херманом ван Ромпеем, не Верховным представителем Кэтрин Эштон и не Польшей, страной – действующим председателем ЕС», – напомнил он, имея в виду конференцию по Ливии, созванную 1 сентября в Париже по инициативе президента Франции Николя Саркози [20].
Неудивительно, что, видя неспособность Европейского союза решать ключевые вопросы Балкан и всего континента (не говоря уже о более широком геополитическом пространстве), государства региона пытаются заняться сепаратным урегулированием той же миграционной проблемы. Явно вдохновившись французской и датской практикой восстановления контроля на собственных границах, аналогичные меры уже предприняла Словения в отношении Хорватии. Пограничный контроль был усилен с тем, чтобы отреагировать на приток нелегальных иммигрантов, который, по словам пресс-секретаря словенской полиции Вены Роле, «приобрел тенденцию к росту по сравнению с предыдущими пятью годами». За период с января по май текущего года полиция Словении зафиксировала увеличение трансграничного трафика нелегалов на 9,2% по сравнению с аналогичным периодом 2010 г., и «данная тенденция сохранилась на протяжении последующих двух месяцев», – подчеркнула Вена Роле. Речь идет, в первую очередь, о выходцах из Афганистана, Ирана, Ирака, Египта, Пакистана, Ливии, Марокко, Алжира, Демократической Республики Конго, Сенегала, Сомали, а также палестинцах [21]. Ситуация на словено-хорватской границе представляется тем более показательной, что данная линия является внешней границей всего Евросоюза, отделяющей его от Балкан.
Сложившаяся кризисная ситуация во взаимоотношениях Европейского союза и балканских стран расширяет для России возможности маневра. Складываются благоприятные условия для более активного вовлечения государств региона в реализацию крупных многосторонних энергетических, инфраструктурных и других проектов, разрабатываемых Россией и сулящих реальные социально-экономические выгоды всем участникам. Возрастает значение двусторонних контактов, в том числе с теми оппозиционными силами (в Сербии, Боснии и Герцеговине, Македонии, Болгарии и т.д.), которые негативно относятся к форсированной интеграции своих стран в ЕС и одновременно способны стать более надежными российскими партнерами, нежели нынешние государственные элиты.
Примечания:
[1] European Commission. Communication from the Commission to the European Parliament and the Council. Commission Opinion on Montenegro's application for membership of the European Union. Brussels, 2010. P.2-3.
[2] Jutarnji list, 21.06.2011.
[3] http://www.consilium.europa.eu/uedocs/cms_data/docs/pressdata/en/ec/123075.pdf
[4] DPA 241332 GMT Jun 11.
[5] Политика, 27.06.2011.
[6] Bosnia and Herzegovina. Post-Conflict Reconstruction. Washington, 2000. P.VIII.
[7] Никифоров К.В. Между Кремлем и Республикой Сербской (Боснийский кризис: завершающий этап). М., 1999. С.248.
[8] AFP 022040 GMT JUL 11.
[9] Chandler D. Bosnia: Faking Democracy After Dayton. London – Sterling, 2000. P.207.
[10] http://daccess-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N99/172/89/PDF/N9917289.pdf?OpenElement
[11] Commission of the European Communities. Commission Staff Working Document. Kosovo (under UNSCR 1244/99) 2008 Progress Report. Brussels, 2008. P.4.
[12] Euobserver, 09.07.2010.
[13] http://www.setimes.com/cocoon/setimes/xhtml/en_GB/features/setimes/features/2010/10/22/feature-01
[14] Euobserver, 09.07.2010.
[15] Le Figaro, 26.05.2011.
[16] ИТАР-ТАСС 01.09.2011 15:15.
[17] AFP 011827 GMT SEP 11.
[18] Der Spiegel, 29.08.2011.
[19] Focus, 21.08.2011.
[20] DPA 271153 GMT Aug 11.
[21] AFP 291004 GMT JUN 11.
Источник: perspektivy.info.
Рейтинг публикации:
|
