«Победное шествие» либерализма в его нынешнем понимании, сводящемся к защите прав всяческих меньшинств в ущерб законным и очевидным интересам большинства, навязывание этому большинству мазохистского комплекса вины за реальные и мнимые преступления далеких предков продолжается по всему западному миру.
«Альтернатива» уже показала что трендов, позволяющих надеяться на перелом ситуации не только сейчас, но и в перспективе пока, увы, не наблюдается, особенно в «старушке Европе», где нет своего Трампа (да и оному приходится держать глухую оборону, а не думать о решительном контрнаступлении), а близких ему по взглядам политиков, скорей всего, никогда не допустят ко власти.
Развитие ситуации в долгосрочной перспективе представить несложно: все более увеличивающееся количество представителей «нетитульных наций» в европейских странах, все более и более наглое их поведение, рост уличной преступности в недавно еще спокойных и безопасных городах, регулярные беспорядки и погромы, которые будут «тушиться» новыми льготами «обездоленным», ложащимися дополнительным налоговым бременем на работящих аборигенов, общее падение уровня жизни.
Одновременно агрессивное навязывание «толерантности» (называя вещи своими именами ― сексуальных извращений), начиная с детских садов, что, в принципе, уже имеет место быть в полной мере. И все это при мощном идеологическом прессинге, травле несогласных, которая по накалу и, я бы сказал, изощренности, уже превосходит преследования диссидентов в советские времена.
Да, за гомофобию в западных странах еще не сажают, но и в послесталинском СССР уголовному преследованию подвергались лишь активные борцы с режимом, а для прочих действовал принцип «не посадят, как Манделу, так по штату сократят», впрочем, и последняя мера была скорее крайней. Чаще неприятности сводились к превращению в «невыездного», лишению перспектив карьерного роста и т. п.
А что случается, когда энная часть граждан начинает себя чувствовать в собственной стране все более и более неуютно и не видит реальных надежд на изменение ситуации к лучшему, общеизвестно ― начинается эмиграция. Об этом уже сейчас многие начинают задумываться в западных странах, и можно не сомневаться, что со временем количество задумавшихся будет расти лавинообразно.
Но далее возникает ситуация, как в старом советском анекдоте про гражданина, который принес в ОВИР заявление на выезд, а когда его спросили куда, посмотрел на глобус и спросил: «Скажите, а другого глобуса у вас нет?»
Действительно, однозначных вариантов для такого потенциального эмигранта нет. Вирус «политкорректного» безумия охватил весь западный мир, отдельные страны-«диссиденты», в основном младоевропейцы (Польша, Венгрия), не настолько сильны и субъектны, чтобы устоять перед ним в исторической перспективе.
И тут я должен сделать небольшой исторический экскурс. Россия всегда выступала «догоняющей» по отношению к западной цивилизации, что требовало постоянного приглашения иностранных специалистов самого широкого профиля. На русскую службу, военную и гражданскую, устраивались аристократы, приезжали торговцы, ремесленники, инженеры и т. п., вплоть до немецких, шведских крестьян-колонистов. И огромное их количество навсегда оседало в России, давая начало видным и не очень династиям в самых различных видах деятельности.
Причем процесс этот начался еще в допетровские времена, ведь род великого русского поэта ведется от шотландца Лермонта, оказавшегося в России в Смутное время, да так тут и осевшего. Примерно тогда же укоренился родоначальник Александра Грибоедова поляк Гржибовский (чья фамилия была русифицирована потомками). И т. д. и т. п., никакой публикации не хватит перечесть известных «эмигрантов» (ведь сегодня их так следует называть), для которых Россия стала второй родиной, а для потомков ― первой и единственной.
И об этом нужно говорить как о настоящем российском феномене. Ведь не только нам для внедрения различных европейских новшеств нужны были носители соответствующих квалификаций. Та же Турция не сама же строила крепости, реформировала армию под «европейские стандарты» (информации об иностранных советниках и инженерах в турецкой армии во времена российско-турецких войн предостаточно), а позднее возводила железные дороги, внедряла другие новшества, открывала первые университеты.
Но ничего не известно об ассимилировавшихся в Турции, как и в других сохранивших независимость странах европейцах (не исключаю, единичные случаи были). Точно так же не возникли устойчивые европейские диаспоры в странах, попавших под колониальное управление (Индия и др.) Уроженцы метрополии, отслужив на госслужбе или в бизнесе, как правило, возвращались домой (таких персонажей немало, скажем, в произведениях Конан-Дойля).
Соответственно, когда эти страны стали независимыми, проблем у мигрантов (по аналогии с постсоветскими республиками) практически не возникло. Не было, скажем, англосаксов, которые уже несколько поколений жили в Индии и с получением ею независимости столкнулись с тяжелым выбором. Для британских чиновников просто срок колониальной командировки оказался короче, чем предполагалось.
Очень показательны в этом плане два города-государства: Сингапур и Гонконг (для последнего такое определение с известной натяжкой также подойдет). Оба были фактически основаны англичанами в малонаселенных местах и превращены в могучие центры, ставшие в последние десятилетия настоящим эталоном развития и успеха.
От зависимости от бывшей метрополии они избавились максимально мягко, никаких эксцессов в отношении бывших колонизаторов не было и в помине, но сегодня британцы, как и прочие белые, присутствуют в этих городах в совершенно фоновых (1–2 процента) количествах, причем в основном речь идет о приехавших с разными бизнес-интересами уже в наши дни, говорить об их укоренении преждевременно.
В Макао, которое находилось под португальским управлением с 1553 по 1999 годы, португальцы также составляют 0,6 проц. населения и еще 0,7 проц. ― португальско-китайские метисы.
Массово переселялись европейцы лишь в «белые колонии» (т. е. в колонии в изначальном смысле этого термина, а не просто захваченные земли), возникавшие там, где туземцы пребывали в первобытнообщинном строе без городов и других признаков цивилизации (за немногими исключениями в Латинской Америке в XVI веке), строя там «новую Европу», в которой уцелевшим аборигенам отводилась роль самой низкостатусной прослойки, как правило, лишенной любых прав.
Исключением, где коренное население осталось в номинальном большинстве, являлись лишь Алжир и Южная Африка, но, что характерно, в романе Луи Буссенара «Капитан Сорви-голова», действие которого происходит во время англо-бурской войны, о чернокожих упоминается мельком лишь два-три раза.
В общем, не желая укореняться среди чужих народов, даже под, казалось бы, вечной властью родных Британской и прочих колониальных империй, европейцы охотно переселялись в Россию, часто быстро ассимилируясь, оставляя потомкам в память о происхождении лишь фамилию.
Причину этого нужно видеть в том, что, держась от остальной европейской, христианской, цивилизации особняком, Россия является неотъемлемой её частью, что адаптация была неизмеримо более легкой, чем в других местах. Прервался процесс иммиграции в Россию лишь с социалистической революцией, после которой миграция существовала исключительно из неё (как и из стран «победившего социализма»), а на обывательском уровне бытовало мнение, что «куда угодно, лишь бы не здесь» (вспомним, что практически ни один африканский студент не оставался в СССР «без пары», причем у оной всегда были самые серьезные намерения (что из этого выходило ― другой вопрос).
Отчасти этот стереотип жив и поныне у части наших сограждан, хотя социалистическая система давно рухнула и Россия, пусть и несколько отстает (пока) по уровню жизни от стран «золотого миллиарда» (я бы отнес её к «серебряному»), является при объективном рассмотрении вполне благоприятной для жизни страной.
Свидетельством тому крайне низкий, фоновый, уровень эмиграции из России: даже мечтающие «свалить», когда доходит до дела, начинают понимать, что в большинстве случаев при приложении тех сил, которые требует эмиграция, у себя дома можно достичь не меньшего, а часто куда большего жизненного успеха. Россия ― страна возможностей!
И встречный поток уже имеет место быть. В России уже обитают десятки тысяч граждан стран нынешнего «золотого миллиарда», причем это не только те, кто приехал на время поработать по предложенным контрактам. И абсолютно обоснованным выглядит прогноз, что в среднесрочной перспективе число желающих перебраться в Россию будет расти в геометрической прогрессии.
Все больше жителей Европы, США и ЮАР видят в России потерянный рай, «Запад, который они потеряли». Всё то, что сделало когда-то Запад великим, можно найти теперь в нашей стране:
1. Работающий капитализм, в котором усердный индивидуалист может многого добиться собственным трудом.
2. Старую добрую европейскую культуру.
3. Государственную поддержку традиционной семьи, которая состоит из сильного отца, заботливой матери и послушных детей.
4. Священников, которые отказываются венчать гей-браки и деятельно поддерживают традиционные ценности.
5. Большое свободное пространство для жизни.
6. Отсутствие агрессивных, живущих на пособия мигрантов из стран с чуждой культурой.
7. Настоящую свободу слова, включающую в себя свободу шутить на неполиткорректные темы.
Наконец, тем, кому невыносимо превращение родных городов в Могадишо или Карачи, совсем уж странно перебираться даже в те страны третьего мира, которые достигли определенных успехов в своем развитии. Все более очевидно, что для таких людей Россия становится единственным подходящим местом на глобусе.
В этом контексте вспоминаю один эпизод из дискуссии с западными политиками (место и участников не припомню, увы), когда российские участники спросили: «Почему вы именно к России так прицепились в плане политкорректности, почему вы неизмеримо спокойнее относитесь, скажем, к отсутствию гей-парадов в стремящейся в ЕС Турции?»
И ответ прозвучал в том ключе, что «вы ведь наши, европейцы…» (дескать, что с этих азиатов взять). Представляется, ответ почти искренний. Дело, конечно, не в бескорыстном желании приобщить россиян к «европейским ценностям», а именно в опасениях, что сам факт существования альтернативной европейской христианской цивилизации, построенной на консервативных принципах, станет большим препятствием в построении «прекрасного либерального (в нынешнем смысле) Запада будущего», в том числе и из-за того, что будет куда от него сбежать.
Прогнозирую, что при сохранении нынешних тенденций уже через десяток лет, а может, и раньше число «западников», желающих перебраться в Россию, будет исчисляться миллионами. Для России, помимо ментально близких жителей бывшего СССР, это огромный шанс получить дополнительный ресурс развития, решить проблемы демографии и освоения Сибири и Дальнего Востока и т. п.
Ведь, скажем, и США достигли пика своего могущества в огромной степени благодаря иммиграции из Европы в XIX–XX веках (потомков первых переселенцев будем считать коренным населением собственно для государства США), оставшись при этом страной со своими изначальными традициями и менталитетом, переварив всех в своем «плавильном котле» (то, что происходит в США сейчас, уже другая история).
Есть все основания считать, что и Россия переварит мигрантов из стран христианской культуры, как переварила многочисленных переселенцев оттуда в царские времена.
Массовая миграция в США носила в основном экономический характер, ехали за лучшей долей, т. е. основной поток иммигрантов составляли люди бедные, а значит, не особо квалифицированные. При политической же эмиграции бегут представители всех социальных слоев.
И это дает возможность заполучить лучших специалистов в наиболее важных для неё сферах, да и в целом регулировать процесс в нужном для себя ключе по количеству (чтобы не было перебора) и качеству иммигрантов, что, к слову, делают по сей день США, еще не до конца потерявшие миграционную привлекательность.
Напрашивается балльная система оценки потенциальных мигрантов, исходя из профессии, квалификации, возраста и т. п., к которой я бы добавил и систему политических взглядов, которую во времена Интернета и соцсетей несложно определить, ― либералы пусть остаются наслаждаться миром своей мечты.
И повторюсь, хотя пока очереди у российских консульств в западных странах кажутся фантастикой, все может изменится очень быстро. Готовиться к этому на уровне отработки сценариев нужно уже сейчас.
Дмитрий Славский
