Для китайцев, последние 200 лет — Китай имеет привычку мыслить столетиями, а не десятилетиями — в их долгой истории были аномалией. Некогда богатейшая страна земного шара, которая познакомила мир со всем — от шёлка до пороха — Китай 19-го века превратился в свалку для британского опиума, неспособную даже контролировать собственные побережья. Китай никогда не забывал эти годы унижения и ущерб, нанесённый колониализмом его народу. Память об этом является составной частью текущего кризиса.

Но Китай — не только страна с долгой памятью.

США установили господство над Тихим океаном — некоторые называют его «американским озером» — с конца Второй Мировой войны. И вдруг у американцев появился конкурент, хотя это соперничество, значимость которого обычно слишком раздувают.

Пример — консервативный колумнист «Нью-Йорк Таймс» Брет Стивенс, который предостерёг недавно, что китайский ВМФ имеет больше кораблей, чем американский военно-морской флот, игнорируя тот факт, что большинство китайский кораблей — небольшие фрегаты и корветы Береговой охраны. Главный стратегический интерес Китая — это оборона своих берегов, откуда пришло несколько вторжений 19-го и 20-го веков. Китайская стратегия это «прекращение доступа»: удерживать американские авианосцы на расстоянии вытянутой руки. С этой целью Пекин незаконно захватил множество небольших островов и рифов в Южно-Китайском море, чтобы создать барьер американскому военно-морскому флоту.

Но главный рычаг Китая — экономический, через его масштабную инициативу «Пояс и Путь», а не военный, и в настоящее время он нацелен на Южную Азию как область для развития.

Южная Азия чрезвычайно сложна, она включает в себя Афганистан, Пакистан, Индию, Бангладеш, Бутан, Тибет, Мальдивы и Шри-Ланку. Её население в 1.6 млрд. человек составляет почти четверть населения мира, но на него приходится всего 2% глобального ВВП и 1.3% мировой торговли.

Эти цифры означают уровень бедности в 44%, всего на 2% выше, чем в самом нищем регионе мира, африканских странах Сахеля. Почти 85% населения Южной Азии зарабатывает менее 2 долларов в день.

Во многом всё это результат колониализма, который разрушил местные экономики, подавил местные производства и вынудил страны перейти к производству монокультур, ориентированных на экспорт. Глобализация капиталов в 1980-х годах усилила экономическое неравенство, которое колониализм оставил в наследство региону. 

Своим развитием Южная Азия обязана Всемирному Банку и МВФ, которые требуют от заёмщиков открывать свои рынки западному капиталу и сокращать долги посредством введения драконовских мер жёсткой экономии, сокращая затраты на всё, — от здравоохранения до транспорта.   

Эта экономическая стратегия — некоторые называют её «Вашингтонский консенсус» — порождает «долговую ловушку»: страны сокращают государственные расходы, что подавляет их экономики и увеличивает долги, что ведёт к очередному раунду заимствований и мер жёсткой экономии.

Всемирный Банк и МВФ были особенно скаредны в предоставлении займов на развитие инфраструктуры, существенной части построения современной экономики. Это «неадекватность и жёсткость различных западных финансовых организаций, которая толкнула Южную Азию в объятия Китая», — заявил Энтони Хоуэлл South Asia Journal.

Инициатива «Один пояс, один путь» (BRI) придерживается другой политики. Благодаря сочетанию развития инфраструктуры, торговли и финансовой помощи страны Азии, Африки, Ближнего Востока и Европы связываются тем, что по сути является новым «Шёлковым путем». Под ней подписались около 138 стран.

Используя ряд организаций — Китайский Банк развития, Фонд Шёлкового Пути, ЭКСИМ банк Китая, а также Азиатский банк инфраструктурных инвестиций — Пекин строит дороги, сети железных дорог и порты по всей Южной Азии.

Десятилетиями западные лидеры либо игнорировали Южную Азию — за исключением Индии — либо налагали такое множество ограничений на фонды развития, что регион погрузился в экономическую стагнацию. Китайская Инициатива имеет потенциал, способный обернуть это вспять, что вызывает тревогу у Запада и Индии, единственной страны в регионе, не присоединившейся к Инициативе «Пояса и Пути».

Европейский Союз также противится Инициативе, хотя Италия её подписала. Ряд стран Ближнего Востока также присоединились к ИПП и Китайско-Арабскому Форуму Сотрудничества. Саудовская Аравия, ОАЭ и Египет подписались под китайской инициативой Цифрового Шёлкового Пути, сети навигационных спутников, которая конкурирует с американской GPS, российской ГЛОНАСС и европейской «Галилео».  Кроме того, недавно Китай подписал соглашение о торговом и военном сотрудничестве с Ираном на 400 млрд. долларов.

Не приходится говорить, что Вашингтон вряд ли обрадован тем, что Китай пробивается в регион, находящийся под доминированием США, и в котором расположена значительная часть мировых энергетических запасов. 

В мировой конкуренции за рынки и влияние Китай демонстрирует значительные преимущества. Это, разумеется, создаёт трения. США и до определённой степени ЕС, начали кампанию по вытеснению Китая с рынков и ограничению ему доступа к передовым технологиям. Белый дом успешно пролоббировал запрет Великобританией и Австралией на создание цифровой сети 5G китайской компании «Хуавей» и оказывает давление на Израиль и Бразилию, чтобы те сделали то же самое. 

Не все сегодняшние напряжённости являются экономическими. Администрации Трампа необходимо нечто, способное отвлечь внимание от её грандиозного провала в контроле пандемии, а Республиканская партия сделала демонизацию  Китая центральным пунктом своей предвыборной стратегии.  Есть даже вероятность, что Белый дом может устроить «октябрьский сюрприз» и инициировать какое-то военное столкновение с Китаем.

Едва ли Трамп хочет полномасштабной войны, но какой-то инцидент в Южно-Китайском море может сплотить американцев вокруг Белого дома. Эта опасность реальна, особенно когда опросы в Китае и США показывают, что существует растущая враждебность между обеими группами людей.

Но противоречия выходят далеко за рамки отчаянной потребности Трампа переизбраться. Китай утверждает себя как региональную державу и силу, с которой необходимо считаться по всему миру. То, что США и их союзники относятся к этому враждебно, неудивительно. Британия изо всех сил пыталась остановить усиление Германии перед Первой Мировой войной, а США делали во многом то же самое по отношению к Японии в преддверии войны на Тихом океане.  

Германия и Япония были великими военными державами, готовыми использовать силу, чтобы добиться своего. Китай не является великой военной державой и более заинтересован в получении прибылей, чем в имперском величии. В любом случае, война между ядерными державами едва ли вообразима (что не означает, что этого не может случиться).

В последнее время Китай смягчил риторику по отношению к США, подчеркивая стремление к мирному сосуществованию. «Мы не должны позволить национализму и горячим головам каким-то образом сделать своей заложницей нашу внешнюю политику», — заявил Сюй Куиндо на государственном Радио Китая. — «Хотя риторика не должна заменять национальную дипломатию».

Этот новый тон предполагает, что Китай не питает энтузиазма по поводу соперничества с американскими военными, а предпочитает смотреть в будущее и дать возможность инициативам, подобным «Поясу и Пути», работать на него. В отличие от России, китайцы не хотят увидеть Трампа переизбранным и явно решили не давать ему никаких оправданий для обострения напряжённости в качестве уловки года выборов. 

Недавнее столкновение Китая с Индией и его запугивание стран в Южно-Китайском море, включая Вьетнам, Малайзию, Филиппины и Бруней, изолировали Пекин, и китайское руководство, наверное, осознаёт тот факт, что ему нужны союзники, а не противники.

И терпение.