Когда международная жизнь оказалась парализована пандемией, дружно заговорили о том, что мир никогда не будет прежним, всё поделилось на «до» и «после». По прошествии первого шока наступило что-то вроде стабилизации: формы, конечно, меняются, а содержание не очень. Повестка мировой политики сохранилась, и по мере выхода из вирусного анабиоза стали оживляться традиционные проблемы.
Сейчас восприятие снова другое, и оно, вероятно, уже ближе к реальности. Если выразить коротко: всем процессам, которые разворачивались и раньше, придано серьёзное ускорение. Мир не перевернулся, но чем дальше зайдут эти процессы, тем меньше он будет напоминать то, к чему все привыкли за несколько десятилетий. Отличительной чертой предстоящих лет станет неопределённость. Можно возразить, что ничего нового здесь нет, об этом феномене рассуждают давно. Это так, но он переходит в другое качество.
Вирус – наглядная иллюстрация. Природа и поведение инфекции до сих пор весьма мало прояснены, и врачи, и соответствующие службы, хотя и обрели за несколько месяцев богатый опыт, во многом работают наугад. Отсюда и специфика разговоров о вакцине и лекарствах – оптимистичных, но очень осторожных и расплывчатых. «Волны» и вспышки продолжаются, в некоторых странах происходят повторные закрытия на карантин, в других – возвращаются меры, отмененные в конце весны – начале лета. Возможно, власти дуют на воду, но они и продолжат это делать.
А это значит, что нервный ритм международной коммуникации теперь станет нормой, как и возможность внезапного прерывания связей из-за очередного эпидемиологического обострения.
Главная жертва событий 2020 года – всеобщая мобильность, достигшая пика к третьему десятилетию этого века. Даже если, как все надеются, границы в какой-то момент начнут открываться, придётся смириться с возможностью их закрытия вновь в любой момент. Чем более сложным будет становиться перемещение, тем большее воздействие на инфраструктуру, с ним связанную, – от транспорта или гостиниц до всей сферы услуг, которая ориентирована на массовый приток людей. Это не означает смерти туризма и командировок, но охват неизбежно сократится. Вынужденный переход в онлайн минувшей весной влияет и на восприятие того, насколько необходима та самая мобильность.
Национальные границы приобретают новое значение – они замыкают пространство если не личной безопасности, то, по крайней мере, понимания действующих правил и относительной свободы передвижения. Как отмечали некоторые комментаторы на пике распространения заразы, национализм приобрёл не этнический, не гражданский, а территориальный характер – живущие постоянно на одной территории воспринимаются как несущие друг другу меньшие риски, чем любые приезжие. Конечно, опыт острой фазы нельзя абсолютизировать, но бесследно он тоже не пройдёт.
Предсказуемость международного поведения в послевоенную эпоху определялась наличием институтов, которые достаточно эффективно ограничивали действия государств и вводили их в рамки. Сейчас они перестают функционировать, поскольку слишком изменился мировой контекст и исчезли основы для их успешной работы (баланс сил закончился с исходом холодной войны, а попытка доминирования одной страны не удалась). В ближайшие годы затухание продолжится, возможно, какие-то институты даже просто исчезнут (хотя этому, как правило, препятствует бюрократическая инерция – создать любую структуру проще, чем её упразднить).
Но оно уже не будет опираться на общемировые структуры, указывающие правила своим участникам. Сейчас активно призывают к тому, чтобы спасти/возродить многосторонние подходы, дабы не допустить скатывания мира к политдарвинизму, борьбе всех против всех. Но под многосторонностью по привычке понимается возврат к более или менее универсальным институтам предшествующего времени. Между тем многосторонность наступающей эпохи будет выглядеть иначе. Это способность нескольких стран (от трёх и далее, в зависимости от необходимости) объединять усилия для решения конкретных вопросов. Привлекаются те, кто нужен и важен в данной теме. И пока она актуальна, взаимодействие продолжается, если вопрос снят, конфигурация меняется.
Это гораздо более сложная и вариативная система, чем та, что применялась в период расцвета глобализации, но иного больше не дано. В этой системе всё ещё больше, чем прежде, зависит от силы, устойчивости и эффективности всякого государства. Хотя бы даже потому, что именно эти качества будут определять исход торга по каждому случаю, торг же в такой модели многосторонности становится основой взаимодействия. По мере увеличения важности государств в мировой системе, а пандемия стимулировала прежде всего это, возрастают требования к их состоятельности. Что в первую очередь предусматривает способность выстроить гармоничные отношения с собственным обществом и только потом добиваться успехов вовне.
