Париж серьезно взялся за Анкару. Министр иностранных дел Франции Жан-Ив Ле Дриан заявил:

«Мы считаем необходимым, чтобы в Европейском союзе как можно скорее состоялась дискуссия о перспективах отношений с Турцией». По его словам, необходимо провести предметный диалог «без каких-либо табу, без наивности обсуждение перспектив будущих отношений ЕС с Анкарой, и чтобы ЕС твердо защищал свои собственные интересы, потому что у него есть для этого способы».

Формальным поводом для заявления является недавний инцидент с фрегатами Турции и Франции у побережья Ливии, которую, как говорит Ле Дриан, «превращают в Сирию». В последнее время французов в турецкой политике раздражает практически все: закулисный альянс Анкары с Вашингтоном на сирийском направлении, шантаж Европы беженцами, попытки использовать ресурсы западного альянса исключительно в собственных интересах, отношения с джихадистами и использование их в Ливии, отказ от «демократических ценностей», попытки продолжить бурильные работы на северо-востоке Кипра. Наконец, закупка российского зенитного ракетного комплекса С-400. Складывается уверенность, что по мере дальнейшего развития событий будет еще немало острых сюжетов и моментов, демонстрирующих растущие проблемы между двумя странами, учитывая, что монархическая Франция и Османская империя, республиканские Франция и Турция имеют многовековую насыщенную историю.

На разных этапах стороны формировали разные представления стран друг о друге и, соответственно, относились друг к другу. В Турции и во Франции до сих пор помнят политическую моду друг на друга, «святотатственный альянс Лилии с Полумесяцем» — союз 1528 года между королем Франциском I и султаном Сулейманом Великолепным. К концу XIX века элита турецкого общества разговаривала на французском языке. Более двух столетий Турция выбирала Европу в качестве модели цивилизации, она многое сделала для ее воплощения, а вступление в ЕС представлялось кульминацией этого процесса. Правда, французам не все нравилось, что происходило в Турции. Они осторожно относились к идее основателя современной Турции Мустафы Кемаля «сделать страну частью Европы», но в целом по геополитическим соображениям, учитывая роль и значение положение Турции на Ближнем Востоке в условиях Холодной войны, ее вступление в 1952 году в НАТО — частично поддерживали курс Анкары на интеграцию в Западную Европу.

Ситуация стала меняться после прихода к власти в Турции в 2001 году возглавляемой Реджепом Тайипом Эрдоганом Партии справедливости и развития (ПСР). До 2004 года Париж не выступал против принятия Турцией «мягкого ислама», но когда Анкара начала активно дрейфовать в эту сторону, французская политика стала приобретать определенную скачкообразность. Николя Саркози открыто заговорил о радикальных культурных различиях между Европой и Турцией, которая, по его словам, «не является европейским государством». Анкаре предложили выстраивание отношений с ЕС лишь на уровне «привилегированного партнерства», поскольку население исламской Турции к 2025 году может достигнуть 85 миллионов, что «радикально изменит облик Европы». Этой позиции придерживается и нынешний президент Франции Эммануэль Макрон. Правда, пока на уровне политической риторики, сводя больше все к личности Эрдогана, нежели к структурными проблемами.

Тем не менее, заявил заместитель директора Фонда стратегических исследований Брюно Тертре в интервью французскому изданию Challenges, «Париж, получив четкую поддержку восьми европейских стран, обозначает утерю эффективности НАТО, где правят бал Трамп и Эрдоган, и считает, что призывы к разработке будущего направления альянса являются бесполезной затеей». В этой связи бывший глава ВТО Паскаль Лами говорит, что «задача Брюсселя сейчас в том, чтобы не выступать в роли катализатора развития чувства европейской принадлежности у таких политиков, как Эрдоган». По его словам, именно Париж должен сформировать и довести до конца «политику суверенитета на европейском уровне с опорой на как минимум два столпа: способную побороться с долларом валюту и проявление трансъевропейской бюджетной солидарности и формирование европейской армии».

И еще. Париж пытается заложить основы «новой архитектуры европейской безопасности» с участием России, но без Турции. Этот процесс частично происходит и будет происходить на фоне ослабления трансатлантических связей. Хотя США остаются «очень важным» союзником Европы, они отходят от нее и больше не учитывают ее в стратегическом плане. Франция, как и раньше, желает самоутвердиться в Восточном Средиземноморье и на Ближнем Востоке, прежде всего на линии Сирия — Ливан. Но эти позиции уже заняты Турцией, которой стремятся «указать на свое место». Также следует признать, что Эрдоган, защищая свои новые интересы и зоны влияния, идет на серьезные риски противостояния чуть ли не всей Европе. Но пока сложно определить, на какие конкретные действия решится Макрон, когда состоится определенный перелом и переход к новой стадии борьбы. То, что такое произойдет, сомнений нет. Кстати, Россия тоже там, в центре Средиземноморья — в Ливии.