Neues Deutschland: Господин Платцек, в вашей новой книге вы выступаете за активные усилия немецких политических кругов по улучшению отношений с Россией. Почему это, по-вашему, столь важно?

Маттиас Платцек: Эгон Бар (Egon Bahr) учил нас, что в долгосрочной перспективе на нашем континенте невозможны мир и светлое будущее без России или если мы будем действовать против России.

Маттиас Платцек (Matthias Platzeck) в 2002-2013 годах был премьер-министром федеральной земли Бранденбург. С 2014 года этот политик, член СДПГ, возглавляет Германо-российский форум и работает над углублением двусторонних культурных, политических и экономических связей. Недавно вышла его книга «Нам нужна новая „восточная политика". Россия как партнер».

— Я уже много лет занимаюсь нашими отношениями с этой огромной страной и вижу, как они постоянно ухудшаются. Кое-кто говорит, что они уже сейчас превратились в «кучу обломков». Кроме того, все чаще раздаются голоса, указывающие на то, что сегодня сложилась еще более опасная ситуация, чем во времена холодной войны. Так что причин более чем достаточно. К тому же я обещал детям и внукам внести свою лепту в то, чтобы мы все, надеюсь, выросли и состарились в мирном мире.

— После политического разворота 30 лет назад развитие событий по нынешнему сценарию казалось невозможным.

— Мне грустно вспоминать, с какими надеждами мы начинали работу в 1989-1990 годах, и видеть, где мы оказались сейчас. Была подписана Парижская хартия, при работе над которой мы исходили из того, что войн больше не будет. Сейчас же мы знаем: произошло обратное.

— Философ Эрнст Блох (Ernst Bloch) когда-то говорил о «дураках идущего впустую прогресса». Можно ли сказать, что политики, занимавшие в Германии ключевые посты, оказались такими дураками?

— В 1990-х годах у нас был хороший шанс построить «общий европейский дом», за что выступал Михаил Горбачев. Но мы им не воспользовались. Подобные шансы представляются не слишком часто.

— Как стать председателем Германо-российского форума?

— Я вырос в Потсдаме, в окрестностях Глиникского моста, по сути — в окружении русских. Потом у меня была учительница, которая не только преподавала нам язык, но и заразила нас своим восхищением русской культурой. А в 1970-х годах я в рамках двустороннего обмена бывал на практике в Советском Союзе.

Потом я стал председателем Германо-российской «группы дружбы» в бундесрате, а в 2014 году с удовольствием принял приглашение в Германо-российский форум. Эта общественная организация старается развивать отношения между нашими народами, налаживая партнерство городов, организуя языковые конкурсы, конференции и программы двустороннего обмена. Так что тема отношений с СССР и Россией сопровождает меня практически всю мою жизнь. Кстати, я чувствую, что обширные давнишние контакты восточных немцев с русскими до сих пор помогают им относиться к России лучше, чем на западе страны.

— Так получилось и в последние годы. Но мы не должны забывать, что, несмотря на все нынешние проблемы, нет двух других народов, которые на протяжении столетий были бы так тесно связаны друг с другом, как русские и немцы. Бывали времена, чрезвычайно полезные для обеих сторон, а бывали и трагические, ужасные периоды. Кстати, мне нравится актуальное и в наши дни крылатое выражение: «Россия другая. Германия тоже».

— Тогда в чем же проблема?

— К сожалению, проблема есть, и не одна. Возьмем в качестве примера 75-ю годовщину победы над фашизмом. Многих русских задевает, что кое-кто принижает заслуги их страны в ходе Второй мировой войны, считая ключевыми эпизодами победы над гитлеровским режимом так называемый «День Д» — день высадки войск стран западной коалиции в Нормандии — или, например, битву в Арденнах. Как будто не было битв под Москвой, под Сталинградом или под Курском.

Вот еще один пример: на памятной церемонии во французском городе Орадур-Сюр-Глан, посвященной 70-й годовщине массового убийства местных жителей солдатами СС 10 июня 1944 года, присутствовали федеральный президент Йоахим Гаук (Joachim Gauck) и федеральный канцлер Ангела Меркель.

Я в тот день был в Минске. В одной лишь Белоруссии — 629 деревень, где произошло то же самое, что и в Орадуре. Их жителей убивали немецкие солдаты — практически никто не выживал. Но ни в одной из этих деревень в 2014 году в памятных церемониях не принимали участия немецкие политики. И мне неоднократно — причем довольно резко — задавали вопрос: «Вы что, делите жертв на первый и второй сорт?»

— Какие еще щекотливые моменты вы замечаете?

— Когда я говорю с русскими на такие темы, как рыночная экономика и приватизация промышленных предприятий, лишний раз понимаю, что в Германии эти понятия имеют положительную коннотацию, а в России они по-прежнему вызывают у многих скепсис и отторжение.

Для русских они ассоциируются с 1990-ми годами, которые для миллионов людей были просто катастрофическими. Кое-кто тогда обогатился, но большинство жили в бедности, а в итоге в 1998 году в стране случился дефолт. И оказаться в такой ситуации я бы никому не пожелал.

— Но ведь русские потом преодолели те трудности?

— Да, и это не в последнюю очередь было связано с действиями президента Владимира Путина. По мнению многих россиян, он смог навести в стране порядок и подарить людям надежду на светлое будущее. И значительная часть населения приветствовала это, несмотря на авторитарную форму его правления.

— В первые годы немецкие политические круги смотрели в сторону России вполне дружелюбно.

— Да, пока Россия была настолько слаба, что занималась лишь своими собственными проблемами и не могла точно сформулировать, какие именно интересы преследует. Условием этой любезности по отношению к ней было то, что Россия полностью отказалась бы от претензий на то, чтобы называться мировой державой. Сейчас же ситуация несколько иная.

Поскольку мы отказались принять Россию в состав общей архитектуры безопасности, Москва сделала выбор в пользу другого пути, и нас это теперь очень беспокоит.

— Разве события на Украине и в Крыму не требуют того, чтобы НАТО защищала страны Балтии и Польшу?

— Я понимаю обеспокоенность прибалтов и поляков, учитывая их исторический опыт. Однако я считаю совершенно немыслимым, чтобы России пришло в голову напасть на Польшу. В то же время мне бы хотелось, чтобы Россия, будучи нашим большим соседом, больше работала над укреплением взаимного доверия. Но должен заметить, что военные расходы США примерно в 11 раз превышают военные расходы России.

— Что вы предлагаете?

— Мы должны держаться вместе, и давайте представим себе, каким будет мир через 20 лет. Тогда также будут существовать два сильных в экономическом и военном плане полюса: Восточная Азия (Китай, Япония, Южная Корея и Вьетнам) и Северная Америка (США, Канада и Мексика). Остается открытым вопрос, какое место в этой концепции займет Европа. Она останется одна и без природных ресурсов, а также, кстати, без необходимых для развития высоких технологий и альтернативной энергетики материалов — или будет поддерживать разумное партнерство с Россией? Если мы ответим для себя на этот вопрос, то найдем и пути к сближению.

— Вы довольно точно описываете мир, каким его показал Джордж Оруэлл в романе «1984». И тем не менее остаетесь оптимистом?

— Я надеюсь, что от 70 до 85% немцев и дальше будут ожидать от правительства страны работы над улучшением отношений с Россией.

Кроме того, те, кто давно уже занимается отношениями с Россией, должны исходить из того, что Сизиф был счастливым человеком. И, возможно, камень когда-нибудь все-таки окажется наверху.