Мир находится сейчас у опасной развилки, к которой его подвело бездумное решение Трампа выйти из ядерной сделки. Когда сделка еще действовала, Иран хоть и был противником США, но не сбивал американские беспилотники в нейтральных водах, не наносил ракетные удары по судам в Персидском заливе, а в Ираке шиитские ополченцы не нападали на американцев. Отказавшись от ядерного соглашения без каких-либо доказательств обмана со стороны Ирана, США запустили предсказуемый цикл эскалации.

Смерть Касема Сулеймани отрезвила Тегеран. Влиятельный, беспощадный, проворный, уверенный в своих силах, Сулеймани воплощал все те черты, которые пытался приписать себе иранский режим. Он лишал сна врагов Ирана и позволял его теократическому руководству безмятежно спать в мире настоящих и вымышленных угроз, возникавших как внутри страны, так и за ее пределами.

На протяжении многих лет лидеры Ирана фаталистично называли Сулеймани «живым мучеником», но вряд ли они могли представить, что Трамп решится на столь дерзкое точечное убийство. Теперь иранцы жаждут мести — мести продуманной, хладнокровной и злобной. Иран точно не хочет полномасштабной войны с США, в которой у него нет шансов победить, но он, скорее всего, попытается превратить тактическое поражение в стратегический успех.

В отличие от администрации Трампа, которая мечется между желанием проучить Иран и стремлением покинуть неспокойный регион, у иранского режима есть стратегия, основанная на знании реалий, проблем и ограничений Ближнего Востока. Иранская тактика зачастую вызывает отвращение, а неверное понимание Ираном конкретных ситуаций порой оборачивается проблемами для него самого. Страдания, которые он причиняет жителям региона, не говоря уже о собственном народе, ужасают. И все же применяемые средства обеспечивают достижение желаемых целей, которые состоят в том, чтобы сохранить власть в руках духовенства, не дать зачахнуть иранскому имперскому проекту в регионе и не допускать вмешательства в региональную игру заклятых врагов, в первую очередь США.

Как будут развиваться события, не знает никто, даже непосредственные участники событий. Но когда пыль уляжется, побочный эффект от авиаудара, в результате которого погиб Сулеймани, вероятно, окажется большим, чем рассчитывала администрация Трампа. Ведь, судя по всему, его смерть помогла иранскому режиму усилить контроль над страной, что еще больше укрепило нездоровые амбиции верховного лидера Ирана аятоллы Хаменеи; при этом и без того шаткие позиции США в Ираке и Сирии еще больше ослабли, а иракский парламент потребовал вывести американские войска. Что до иранской ядерной сделки и самой возможности дипломатических отношений с США (или Большим Сатаной), то убийство Сулеймани их просто уничтожило. Все это обойдется США намного дороже, чем гибель Сулеймани обошлась Ирану. Быть может, смерть стала его последним актом мести Соединенным Штатам.

Один из непреложных законов международных отношений гласит, что не всегда разумно совершать что-то просто потому, что вы можете это сделать, или просто потому, что это действие морально оправдано. Два предшественника Трампа придерживались данного принципа в отношении Касема Сулеймани. Однако Трампу нравится делать то, чего избегали его предшественники. Он твердо убежден, что одностороннее применение американской мощи обеспечит ему успех.

Для верховного лидера Ирана убийство Сулеймани стало личным ударом, лишний раз подтвердившим правильность его мрачных представлений об остальном мире. Отказ Трампа от ядерной сделки уже укрепил его скепсис в отношении переговоров с американцами. Дерзкое устранение Сулеймани, возможно, заставит Хаменеи и ястребов из его окружения на какое-то время воздержаться от прямого нападения на американцев. В то же время действия американцев вернули иранское руководство в понятную и комфортную для них ситуацию — в мир, где враг стоит у ворот, а исходящая от него смертельная опасность позволяет сдерживать требования реформ внутри страны и не поддаваться международному давлению. В этом мире у Ирана имеется большой арсенал смертоносных инструментов и верных союзников. Кроме того, он отлично умеет манипулировать соседями, которых знает намного лучше, чем американцы.

Стратегических возможностей у руководства Ирана теперь будет предостаточно. Внутри страны власти используют убийство Сулеймани для того, чтобы переключить внимание населения с недавних протестов, которые заставили их понервничать. Реформистское направление в иранской политике уже выдохлось. Парламентские выборы, назначенные на февраль, окончательно его похоронят, в итоге реакционеры укрепят свою власть и с большей вероятностью смогут провести своего кандидата на пост президента, а затем и будущего верховного лидера страны.

Иранское руководство и до смерти Сулеймани постепенно отказывалось от обязательств, наложенных на него ядерной сделкой. Теперь оно чувствует себя обязанным предпринять более значимые шаги, такие как возобновление обогащения урана до более высокого уровня. Прочим странам, подписавшим соглашение, Тегеран уже не верит, ведь они не способны ни вернуть Трампа за стол переговоров, ни обеспечить Ирану обещанные экономические выгоды. Единственный вопрос об иранской ядерной сделке сейчас — это то, как и когда она окончательно развалится. Однажды вылетев из бутылки, джинн иранской ядерной программы вновь ставит на повестку массу острых вопросов — от опасности упреждающего удара до угрозы начала региональной ядерной гонки.

В долгосрочной перспективе последствия для интересов США в регионе, особенно в Ираке, тоже будут негативными. Как ни парадоксально, убийство Сулеймани снизит градус антииранских настроений, порожденных его действиями. Всего месяц назад иранское консульство в Наджафе подверглось нападению толпы иракских шиитов, которые обвиняли Иран в нарушении суверенитета их страны; теперь главной мишенью для подобных обвинений станут американцы. Тегеран предпримет все, что в его силах, чтобы сделать американское присутствие в Ираке невозможным с политической и военной точки зрения. Он будет подстегивать возмущение иракцев и заставит крайне слабое иракское правительство и разгневанное шиитское духовенство потребовать вывода американских войск. Трамп, который и сам не жаждет сохранять американское присутствие в Ираке, может поддаться искушению и просто уйти из страны, не думая о последствиях. В то же время союзники Ирана будут пытаться побольнее ужалить американцев в Ираке и искать возможности нанести удар по американским объектам.

Впрочем, даже если войска не будут выведены, требование сократить американское военное присутствие в Ираке серьезно повлияет на кампанию против ИГ (запрещено в РФ), которая далека от завершения. Трамп не скрывает своего намерения вывести войска, пока еще остающиеся в Сирии, и иранцы будут всячески подталкивать продолжить то же самое и в Ираке. Протесты против Ирана и «Хезболлы» в Ливане также, вероятно, скоро поутихнут, что отсрочит надежды на политические перемены в этой раздираемой противоречиями стране.

В Персидском заливе энтузиазм партнеров США, вызванный американо-иранским противостоянием, постепенно улетучивается. Их нервируют как непоследовательность Трампа, который то бездействует, то прибегает к крайним мерам, так и иранцы, продемонстрировавшие готовность и способность наносить удары по самым уязвимым местам арабских монархий. Иран может предпринять новые атаки на объекты саудовской нефтяной промышленности или на танкеры в Заливе, напоминая тем самым, что никому не удастся избежать последствий конфликта между Тегераном и Вашингтоном — ни арабским странам Залива, ни мировой экономике.

Как мы писали раньше, мир находится сейчас у опасной развилки, к которой его подвело бездумное решение Трампа выйти из ядерной сделки, его оторванное от жизни представление о принудительной дипломатии и умело подыгрывающие ему сторонники жесткой линии в Тегеране. Когда ядерная сделка еще действовала, Иран хоть и был противником США, но не сбивал американские беспилотники в нейтральных водах, не наносил ракетные удары по судам и инфраструктуре в Персидском заливе, а в Ираке шиитские ополченцы не нападали на американцев. Отказавшись от ядерного соглашения без каких-либо доказательств обмана со стороны Ирана, США запустили предсказуемый цикл эскалации и игры на обострение. А Трамп только ускорил процесс своим желанием изобразить «максимальное давление», хотя у него нет ни реалистичных целей, ни трезвого анализа ситуации.

Трамп не первый из американских лидеров, кто надеется на чудеса в своей ближневосточной политике, но масштабы противоречий в его подходе вышли на принципиально новый уровень. Президент вступил в должность, обещая подорвать влияние Ирана в регионе и добиться «лучшей сделки» по ядерной программе — и при этом сократил американское военное присутствие на Ближнем Востоке и отказался от сколько-нибудь реалистичной дипломатии.

Сегодня, в начале 2020 года, Соединенные Штаты не только находятся дальше от этих целей, чем три года назад, но и более уязвимы перед лицом неожиданных рисков конфликта с Ираном и нестабильности на Ближнем Востоке — регионе непредсказуемых последствий. Правильность отдельных действий, в том числе и убийства Касема Сулеймани, лучше оценивать по их стратегическим результатам. США увязают в трагедии, которую сами же и породили. А иранский режим снова оказывается в плюсе, в долгосрочной перспективе превращая утрату Сулеймани в выигрыш.

Джейк Салливан — старший научный сотрудник Фонда Карнеги за международный мир