Методы подавления избирателей в Европе
Практика подавления избирателей впервые возникла в США в период с 1885 по 1908 годы, когда 11 южных штатов приняли законы, призванные помешать участию в выборах бывших рабов и их потомков. С тех пор эксперименты с аналогичными стратегиями проводились в Канаде, Австралии и Израиле. Сегодня эта электоральная дискриминация, судя по всему, пришла в Европу: несколько стран Евросоюза тестируют способы блокировки или создания помех для голосования важных групп избирателей.
Согласно официальным данным, около 17 миллионов граждан ЕС живут и работают не в своей стране ЕС (реальное количество внутриевропейских мигрантов, конечно, выше). Большинство внутриевропейских мигрантов моложе и образованней, чем средний европеец, а приезжают они, как правило, из экономически слабых стран, которые больше склонны к популистскому национализму. Более того, многие как раз и эмигрируют из-за своих проевропейских и космополитических взглядов. Однако их голос редко бывает услышан.
Это не случайно. Результаты голосования в Италии, Венгрии, Польше и Греции показывают, до какой степени ослаблены политические права граждан этих стран, живущих в других странах ЕС. Антилиберальные правящие партии знают, что представители диаспоры могут навредить им на выборах, и поэтому не стараются стимулировать их участие в политике — или даже предпринимают активные шаги, чтобы ему помешать.
Взгляните на Венгрию, где премьер-министр Виктор Орбан затрудняет голосование для венгров-мигрантов, живущих в странах Западной Европы, поскольку они, скорее всего, проголосуют против его партии «Фидес». Одновременно он упрощает голосование для склонных поддерживать «Фидес» венгров, живущих не на Западе. После прихода «Фидес» к власти в 2010 году этнические венгры, родившиеся в Румынии и Сербии (многие из них никогда не жили в Венгрии), получили гражданство и избирательное право, в то время как так называемым «западным венграм» запретили голосовать по почте: вместо этого они должны ехать в посольство или консульство. На долю эмигрантов в Венгрии приходится более 4% электората, но лишь менее 15% из них проголосовали на последних всеобщих выборах.
Причина проста — слишком мало участков для голосования. Правительство Орбана открыло лишь четыре участка в Германии, три — в Великобритании, под два — в Италии и Франции и лишь один — в Ирландии, где проживает 9 тысяч венгерских граждан. Многие потенциальные избиратели не могут или не хотят ехать за сотни километров, чтобы простоять несколько часов в очереди и затем бросить бюллетень в избирательную урну. Как отмечает Роберт Ласло из Института политического капитала (PCI) в Будапеште, «на фоне настойчивой решимости правительства Орбана сохранить электоральную дискриминацию между разными группами венгерских граждан за рубежом, мы можем предположить, что власти понимают: упрощение процедуры голосования для мигрантов в Западной Европе выгодно оппозиции».
Эта оценка выглядит верной. В 2019 году на выборах в Европарламент проевропейское центристское движение «Моментум» получило всего 9,9% голосов, но при этом 29% — в диаспоре. А результат «Фидес» на зарубежных участках оказался на 11 пунктов ниже общенациональных результатов.
Данные Италии показывают аналогичный тренд. На прошлогодних общеевропейских выборах уровень поддержки проевропейской Демократической партии итальянцами, живущими в Великобритании, был почти вдвое выше, чем у итальянцев, живущих в родной стране. А крайне правая, националистическая партия «Лига» получила всего 11,6% голосов итальянцев в Британии, что намного меньше её общенационального результата — 34,3%. Схожая картина наблюдается в итальянской диаспоре в Германии, Франции и Испании.
Проблема в том, что лишь немногие итальянцы за границей в принципе голосуют. На всеобщих итальянских выборах 2018 года явка избирателей-эмигрантов в пяти крупнейших странах их проживания составила примерно 30%, в то время как в целом по Италии этот показатель равнялся 73%. А на выборах в Европарламент проголосовали лишь 7% из 1,6 млн итальянских эмигрантов, имеющих право голоса (общий результат по Италии равнялся 54%). Если бы явка среди эмигрантов была такой же, как и явка внутри страны (и предложив, что голоса распределились бы точно так же), тогда крайне правые, националистические партии («Лига» и «Братья Италии») всё равно получили бы большинство голосов, но их преимущество над прогрессивными, проевропейскими партиями сократилось бы на 1,5 процентных пункта.
Нечто похожее могло бы произойти и в Польше на всеобщих выборах, состоявшихся в октябре 2019 года. Правящая в этой стране партия евроскептиков — «Право и справедливость» (ПиС) — получила 43,6% на выборах в Сейм, а проевропейская коалиция финишировала второй с 27,4% голосов. В польской диаспоре эти доли оказались прямо противоположны, и проевропейские партии выиграли у ПиС: 38,9% голосов против 24,9%. Однако лишь один из каждых семи польских эмигрантов с правом голоса сходил на эти выборы. Если бы явка среди эмигрантов и внутри страны была одинаковой (и предположив, что голоса распределились бы так же), тогда отрыв ПиС сократился бы на 1,2 процентных пункта.
Подобная электоральная динамика ещё более заметна в Греции, которую в период затяжного долгового кризиса покинули почти полмиллиона человек (5% населения). В начале 2019 года в стране велись ожесточённые дебаты о том, как можно упростить голосование для этого «поколения утечки мозгов», однако правившая тогда партия «Сириза» в конечном итоге выступила против реформы. В результате, только 2,9% греческих избирателей-эмигрантов с правом голоса пришли на выборы в Европарламент, и эта цифра оказалась лишь чуть выше на всеобщих выборах в июле 2019 года. «Сириза» проиграла, однако её электоральный расчёт был верным: в диаспоре её уровень поддержки был значительно ниже.
Да, конечно, не все внутриевропейские мигранты — это еврофилы; и не всегда их голоса оказываются потеряны. Латвийцы в Лондоне обычно более либеральны, чем латвийцы, живущие на периферии Британии. А в 2014 году, нарушив тенденцию низкой явки, румынские эмигранты массово мобилизовались, чтобы добиться победы Клауса Иоханниса из Либеральной партии во втором туре президентских выборов.
Однако все эти исключения лишь доказывают правило: по мере роста числа внутриевропейских мигрантов, растёт и важность голосов эмигрантов на национальных и общеевропейских выборах. В глазах антилиберальных лидеров, подобных Орбану, исход из страны либерально настроенных избирателей до сих пор выглядел спасательным клапаном. Следуя классической модели политического участия, разработанной экономистом Альбертом Хиршманом, в такой ситуации популисты говорят нам, что эти избиратели предпочли отъезд («выход»), а не участие в политике («голос») и верность стране ("лояльность").Угроза подавления избирателей только сейчас начинает постепенно осознаваться в полной мере, а тем временем популисты продолжают использовать эту устаревшую систему ради своей выгоды. Гражданские ассоциации могли бы действовать активней, помогая эмигрантам регистрироваться и голосовать, в том числе, предоставляя транспорт до избирательных участков или организуя более удобные, посменные системы очередей. Однако в долгосрочной перспективе странам ЕС нужно усиливать сотрудничество с целью гарантировать, что все европейцы, обладающие избирательным правом, имеют возможность проголосовать. Это означает, что надо не просто, например, разрешить использование государственных или общественных помещений для голосования, но и чётко прояснить, что подобные шаги предпринимаются для защиты демократических принципов в целом.
