Долгое время Европа представлялась основным игроком на международной-политической арене. Колонизация Африки, торговые маршруты в Азию, покорение Америки все это – часть исторического процесса, который переживали европейские страны. Переживали как вещь само собой разумеющуюся. Было бы странно, если бы европейцы не думали, что именно их страны являются центром мира и именно в них и течет жизнь. Очевидно, что такое восприятие имело право на существование в глазах местного населения. Для древних греков существовала лишь Ойкумена, раскинувшаяся вокруг Эллады и тех земель, в которые греки плавали с торговыми или военными миссиями. Для Римлян существовал Рим и «не Рим», который, однако, как они полагают либо желает стать похожим на Рим, либо настолько дик, что не может ощутить все величие Рима.
В средние века существовал христианский мир (опять же европейский) и все остальное, где христианская вера еще не укоренилась (либо укоренилась, но не в том формате, который воспринимали европейские правители). Наконец, после великих географических открытий, когда благодаря Х. Колумбу, Ф. Магеллану и многим другим европейцы начали осознавать, что мир несколько отличается от их традиционного представления, этот самый остальной мир стал территорией, зависимой от Европы (отдельных европейских государств). Такая история Европы не могла не стимулировать и своеобразного политического восприятия Европы как центра мира, как пространства политические течения которого могут указывать путь развития всему Земному шару.
В этом контексте XX век стал периодом, когда Европе пришлось столкнуться с совершенно новой для себя реальностью. Той реальностью, в которой Европа (европейские государства) не в полной мере могут определять судьбу мира, а вынуждены считаться с другими игроками, при этом число игроков все увеличивается, а возможности европейских стран становятся меньше и меньше.
В условиях сформированной парадигмы доминирования такой расклад как минимум представлял серьезную проблему с точки зрения политической психологии, а в своем апофеозе превращался в приговор для европейских государств.
Мир, созданный после Второй мировой войны в котором практически все в мировой политике определяли только два игрока – США и СССР стал для Европы испытанием, но испытанием понятным. Ни против воли США (Западная Европа), ни против воли СССР (Восточная Европа) противопоставить было совершенно нечего. Однако появилось сформированное мнение, что для того, чтобы быть реальным игроком на международной арене Европе нужно быть единой.
Практические аспекты данной концепции были реализованы в контексте крушения СССР и уменьшения внимания США на дела помимо самих США и генерации прибыли американских корпораций. Наступило время, когда заблуждения далекого прошлого об уникальности и праве на господство Европы, и заблуждения недалекого прошлого о том, что уникальность и право на господство может быть возрождено единством Европы вылились в действие. И действие это к настоящему моменту является доминирующей парадигмой европейского развития.
В единстве – сила?
Идея о том, что Европа может сохранить (а может быть и преумножить) свое геополитическое влияние, позволило создать на основе экономической интеграции стран Западной Европы, Европейский экономический союз, а затем и собственно Европейский Союз, мыслившийся ее создателями в перспективе новым конфедеративным остовом Европы и ее могущества.
Более того, первые шаги, направленные на создание общего пространства, оказались весьма перспективными и интересовали и европейские политические круги, и обывателей. В конечном счете никто не был против Маастрихтского договора, против Шенгена, открывшего границы между европейскими государствами и прочее. Более того, если бы не случился миграционный кризис (откровенно навязанный Европе как геополитическими конкурентами, так и отдельными политическими авантюрами самих европейских государств) то в «шенгене» вряд ли вообще хоть кто-то увидел хоть какой-то минус.
Однако, представление о том, что в XXI веке может быть союз равных без каких-либо условий и способность не тянуть одеяло на себя было как минимум преувеличением, а как максимум – заранее просчитанным ходом.
В результате Европейский Союз оказался телегой с пятью колесами, в которой Германия и Франция порой не могли найти общий экономический знаменатель и тянули одеяло на себя, Великобритания вообще считала себя особым членом ЕС и саботировала многие важные начинания (так в итоге и не приняв европейскую валюту Евро, оставив свой фунт стерлингов). Да и новые члены Евросоюза периодически показывали строптивость, начиная с вечного польского вопроса (шляхта как всегда не согласна со всем, с чем только можно быть несогласным), продолжая венгерским и чешским стремлением периодически что-то кому-то доказать, ну и заканчивая поползновениями прибалтийских «недотигров» от которых можно в любой момент ждать какой угодно выходки (и нынешние опусы министра внутренних дел Эстонии и про кухарку во главе правительства Финляндии и о том, что армия Германии уступает по боевым возможностям армии Эстонии). В общем если сила в единстве, то Европейский союз этого не демонстрировал, а демонстрировал скорее то, что совокупность слабостей не образует ничего, кроме слабости, помноженной на внутренний конфликт.
Еще более вопиющей ситуацией стала попытка придать ЕС законченный государственно-подобный вид, когда была предложена и торжественно похоронена Европейская Конституция, а ей на смену пришел Лиссабонский договор. Это оказалось приговором Евросоюза и основанием последующей политической нестабильности в рамках данного интеграционного формирования. Единство оказалось не силой, а слабостью Европейского союза, поскольку выявилось, что это единство «нарисовано тушью на рисовой бумаге», а не явлено на самом деле в действиях европейских политиков.
Разобщенное единство
Собственно, единым Евросоюз быть не мог. Разница в элитах тех или иных стран, разница в экономических интересах (некоторыми из которых успешна пренебрегали, например, интересами Южной и Восточной Европы, но пренебрегать другими не было ровным счетом никакой возможности, поскольку британские, французские или немецкие интересы зачастую отстаивались в отрыве от представления об интересах ЕС, но в рамках заявлений о том, что такие интересы имеются). Собственно – типичная ситуация, когда на повестке дня Германии, Франции или Великобритании вставал вопрос сделать ли что-то, что принесет большую пользу для всего Европейского Союза, или добиться чего-то в большей степени положительно сказывающееся на собственной экономике, второе перевешивало.
Вторая плоскость разобщенности заключалась в том, что в странах ЕС формировались сообщества и общественные структуры, играющие, мягко говоря, на пользу иных игроков (благо еще что их оказалось несколько). Отдельные политические силы, отдельные общественные организации, партии, движения оказались жертвами иностранного влияния. Однако в отличие от ситуации в России, когда таким силам на законодательном уровне придают статус «иностранного агента», страны Европы предпочитают молчать и не замечать очевидных вещей. А они в том, что отдельные американские группы влияния обладают эксклюзивными правами на управление целыми группировками общественных структур (от политических партий, до творческих союзов).
При этом в некоторых странах наиболее одиозных манипуляторов попытались устранить из общественной жизни. Так, например, в той же Венгрии (и еще нескольких государств) были предприняты решительные действия к тому, чтобы избавиться от структур фонда «Открытое Общество» Джорджа Сороса. Но Сорос и его структуры - это лишь один из игроков на этой арене, причем один из наиболее одиозных игроков. Менее одиозные (раскрученные), но при этом, возможно, более опасные вполне себе продолжают действовать, фактически контролируя те или иные государства Европейского Союза. В некоторых случаях они даже контролируют правящие круги отдельных стран, при этом, их интересы далеки и от интересов данных стран, и от интересов Европы как таковой.
Живым примером тому являлось поведение Болгарии, последовательно отказавшейся от двух выгодных экономических проектов – АЭС в Белене и строительства трубопровода Южный Поток. Однако более всего восхищает не это, а то, что в руководстве Европейского союза (в Еврокомиссии) оказались тоже лица, для которых интересы европейских государств представляются не важными, а второстепенными задачами.
В результате оказалось, что на европейской политической арене игру ведут разрозненные внутринациональные силы, а также две глобальные силы, играющие единством Европейского Союза, как своей игрушкой в экономических и геополитических проектах.
В таких ситуациях единство не просто невозможно, но и категорически неприемлемо. А это в рамках интеграционного объединения является фактически приговором.
EXIT – история с продолжением
Апофеозом Европейского единства стал выход Великобритании из ЕС, который после крайне удачных для Консервативной партии Великобритании результатов выборов стал неизбежен настолько, что фактически заключение или не заключение какой-либо сделки ни на что существенно не повлияет.
Для Великобритании выход из Европейского Союза (в который, сами британцы не разобрались, вошли они или нет) становится выходом из многолетнего кризиса позиционирования. Для Британии, где всегда в XX веке было три варианта выбора, выход из ЕС является фактически устранением одного из магистральных маршрутов развития страны. Собственно, варианты не очень велики.
Первый, проявлялся в понимании, что Британия сама по себе империя, и либо, контролирует «половину мира», либо «правит морями» на выбор. Все это, собственно, хорошо, если бы не было практически невозможно в настоящее время. Это взгляд на Великобританию начала XX века, которая еще не рассталась с доминионами, не ушла из колоний и с экономической и военно-политической точки зрения что-то из себя представляет. Со стапелей верфей в Портсмуте Бристоле, Саутгемптоне сходят линкоры, Британское географическое общество снаряжает экспедиции (и о британских ученых говорят не как о героях анекдота), Британские банки обслуживают сделки в многих странах мира, а Британские товары являются эталоном качества, под которые рядятся немецкие подделки, а сама Великобритания ведет «большую игру» за Центральную Азию. Тем, кто видит Великобританию такой стоило бы вернуться лет на сто пятьдесят назад. Сейчас Великобритания не может быть такой, даже в случае чуда.
Второй вариант – Великобритания как часть единой и мощной Европы. Данная возможность могла бы быть реализована только и исключительно в рамках общеевропейского формата интеграции, того же ЕС, однако полностью похоронена BREXITом. Те, кто еще надеются на возврат Великобритании в качестве лидера единой Европы должны забыть о таком начинании, ни Европа, ни Великобритания не готовы и не могут себе этого позволить. На протяжении всего периода пребывания Великобритании в ЕС, Лондон скорее вносил разлад и раздрай в Союз, а не способствовал его укреплению и развитию, оставаясь пятым колесом европейской телеги.
Третий вариант, победивший в настоящее время – это выход Великобритании из ЕС и формирование евроатлантического единства за счет связей и контактов с США. Но увы, для Великобритании такой вариант – вариант со знаком минус, поскольку реализует в большей мере интересы США, чем британские интересы. Но именно данный путь, видимо, будет проводить правительство Б. Джонсона. Путь к окончательной американизации Великобритании, которая может стать для Лондона катастрофической.
Но выход Великобритании из ЕС не принесет возможного усиления единства ЕС, а скорее может стать детонатором разрушительных сил. Если у них получилось, почему не получится у нас могут сказать многие Евроскептики, которые на фоне невнятной позиции ЕС готовы предложить своему избирателю лакомый путь восстановления свободы от ЕС, которая в таком случае может автоматически превратиться от несвободы от геополитических амбиций других игроков и в первую очередь США.
В Италии все громче и громче говорят о возможности выхода страны из зоны евро, в Польше угрожают выйти из Евросоюза, если ЕС проложит давление на Варшаву по вопросам судебной реформы, не вполне понятна готовность венгерского премьер-министра В. Орбана соглашаться с давлением ЕС по отдельным вопросам внутренней политики. Все это еще больше обрушает идею продвинуть Европу в число ведущих мировых игроков. Поодиночке Европейские страны (ни Германия, ни Франция, ни тем более кто-то еще) не могут играть роль, которая требуется от современных сверхдержав, вместе – не хотят, ставя свой интерес перед интересом других членов Союза, а также играя на пользу внешним игрокам.
Это в свою очередь закрывает для ЕС любую возможность превратиться в реального экономического и политического игрока, выбрасывая страны ЕС на периферию будущего. Вероятно, навсегда, поскольку скорее всего случая подобного разрушению СССР и сосредоточению США на внутренних делах уже не предвидится.
Свобода «несвободы»
Европейский союз представлялся как попытка Европы вернуться в число сил, действительно оказывающих серьезное влияние на политические процессы в мире. Воплотить в реальность предвыборный лозунг Трампа только с географической привязкой к Европе оказалось чрезвычайно сложно выполнить.
Сделать Европу снова великой, как оказалось не могут ни текущие лидеры стран ЕС, ни их возможные сменщики. И дело вовсе не в том, что на это нет какого-либо стремления. И дело не в том, что это потребует определенных затрат, экономических экспериментов, геополитических действий и прочее. Дело в том, что у стран ЕС не оказалось в наличии свободы, а точнее воли эту самую свободу проявить.
Ранее мы уже говорили о том, что в едином ЕС такая воля оказывается невозможной из-за шкурных интересов отдельных стран с одной стороны и тонкой игры внешних игроков, контролирующих отдельные силы в странах ЕС. Однако наибольшая беда Европы состоит в том, что даже отдельные страны ЕС не могут проявить свою волю и защитить свой интерес в глобальной геополитической игре. И речь в данном случае идет не о том, чтобы кого-то перебороть, или тем более урвать чей-то кусок в мировой геополитической игре. Просто защитить свое, то, без чего развития не будет, а значит позиции еще больше ухудшаться, хоть в единой связке, хоть поодиночке.
Чтобы говорить о несвободе Европы достаточно взглянуть только на две страны – Францию и Германию (остальные при всем желании не могут тягаться с этими двумя в части приоритета в европейских делах).
Франция в настоящее время кровно заинтересована в том, чтобы защититься от атаки США в новом раунде экономической войны. По большому счету именно Франция стала уже первой жертвой американской атаки. Введение пошлин на ряд французских товаров уже произошло, в будущем атаки на экономику Франции и всего ЕС будут еще более масштабными (собственно стратегия работы США против Китая показывает стереотип в их будущей работе и против Европы). Вместо того, чтобы обеспечить себе надежный тыл в виде серьезного взаимодействия с Россией и развития экономически отношений, Макрон так и не добился взаимного снятия санкционного гнета. Все его сигналы, которые звучали перед встречей в Нормандском составе оказались погребены под натиском интересов других игроков. Франция лишилась шанса серьезно продвинуться в сторону безопасности и эффективности международной политики. Такова степень свободы Парижа.
Германия также показывает чудеса свободы. США в надежде пристроить свой сверхдорогой «газ свободы» налагают санкции на собственно европейских партнеров в контексте строительства газопровода Северный Поток -2, который не просто обеспечит Германию беспрепятственной поставкой природного газа из России по приемлемым ценам, но и упрочит ее позиции как экспортера топлива в другие страны ЕС (а это в свою очередь одновременно политические и экономические дивиденды). И в этот момент А. Меркель фактически расписывается в невозможности что-либо противопоставить американским санкциям, заявляя о том, что Германия воздержится от ответных действий. Несвобода Берлина в защите собственных экономических интересов.
Германию хватило только на то, чтобы продавить возможность принятия Украиной соглашения о транспортировке российского газа на следующие пять лет. Газовой катастрофы удалось избежать, отстоять возможность быть лидером на мировой арене – нет. Собственно, это все, что можно сказать о свободе Европы. Ее нет. И не будет?
Как быть?
По большому счету для того, чтобы самосохраниться в качестве серьёзного геополитического игрока Европе (кроме хоть какого-то единства) нужно серьезно задуматься о двух вещах: возможности кооперации и гибкости в международной геополитической и геоэкономической игре.
ЕС в текущей ситуации не жизнеспособен, как фундамент для создания мощного мирового лидера в экономике и политике. Страны ЕС по отдельности не способны к тому же даже в фантастической реальности. Значит Европе (или хотя бы отдельным её странам) жизненно необходим какой-либо альянс, который будет способен противостоять американской гегемонии. Попытки стать сильными игроками ранее уже проваливались. Создание Средиземноморского Союза и «Арабская Весна» привели к краху всей политики ЕС на севере Африки (сегодняшняя ситуация в Ливии наглядное этому подтверждение, Италия вынуждена баллансировать между Триполи и Бенгази в надежде сохранить свои контракты на поставку нефти). Евроассоциация привела к серьезным затратам и репарационному ущербу, не позволив серьезно продвинуться вперед в мировой гонке. По большому счету у ЕС есть только одна реальная возможность вернуться в большую геополитическую игру – это опора на Россию. И это даже не создание пресловутой «единой Европы от Лиссабона до Владивостока» (в такой Европе слишком много лишних пассажиров, препятствующих набору должной скорости развития). Речь скорее может идти о возрождении оси Москва-Берлин-Париж, которая начала строится в период работы президентов Путина и Ширака, канцлера Шредера. Но данная ось давно находится под руинами амбиций иных игроков и является для ЕС памятником упущенных возможностей, недопущения потоков беженцев, обеспечения ненаступления разрушительных событий на Украине, избегания потерь от американских санкций. Но этого нет. В свою очередь союз с Россией давал бы Франции и Германии новые рынки сбыта, новые поставки из России, новые транспортные возможности, новые перспективы в освоении Африки, новые стратегии на Ближнем Востоке, новые способы конкурентной борьбы в Африке, новые перспективы в мирном атоме и космосе. Все потеряно.
Поздно ли вернуть обратно данный формат? Нет. Россия в принципе не имеет никаких возражений к перезапуску отношений с Германией и Францией. Перезапуску на условиях равенства и общего экономического и политического интереса, без захода на геополитические площадки друг друга. При условии наличия у партнеров к этому воли и свободы. Но их нет! Ни воли, ни свободы, ни возможности выбора. Возможно ли, что они вдруг возникнут? Вряд ли.
Что касается Франции (президентская республика), то Макрон изначально был марионеткой политических сил, противостоящих Трампу, но не заинтересованных в сильно близких отношениях с Россией. До его ухода вряд ли можно ожидать хоть сколько-то серьезных улучшений в ситуации. Практика показала, что он умеет не плохо говорить и изображать активность, но увы не способен на серьезные геополитические решения. Совершенно.
Что касается Германии (парламентская республика), то речь может идти лишь об уходе «желающей говорить с Россией с позиций силы» ХДС/ХСС. Но увы, если во Франции есть политики, которые могут гипотетически наладить диалог с Россией (Фейон, Мишелон и др.), то в Германии ситуация куда хуже. Сейчас ни ХДС/ХСС, ни СДПГ не могут характеризоваться способностью к диалогу с Москвой. Приход же к власти Альтернативы для Германии (вдруг) также вряд ли принесет результат, так как Альтернатива хоть и говорит о сотрудничестве с Россией вряд ли это можно воспринимать иначе, чем в качестве пиара, состав данной силы подсказывает, что их позиция по взаимоотношению с Россией будет очень далека от конструктивного сотрудничества.
Других же политических сил для налаживания мостов нет, а значит перспективы будущего Европы крайне туманны. Следующее окно возможностей вероятно откроется еще не скоро, а попасть на этот поезд в будущее видимо Европе не суждено.
М.Тирских
Рейтинг публикации:
|
