На пресс-конференции 21 октября после вывода войск из Сирии, Трамп ещё больше приблизился к битве с Исламским Государством*: «Именно я совершил захват. Именно я знаю больше об этом, чем вы, люди или фальшивые эксперты».
Способность Трампа рекламировать свои успехи за счёт других — на самом деле объявлять их достижения своими — легендарна. Но проблема тут не просто в эгоцентризме Трампа. Проблема в его понимании геополитики.
Дональд Трамп — первый поистине «цифровой» президент. Он ведет счёт только в единицах и нулях. И конечно, сам он всегда «номер один». Но категория единиц также включает руководителей, с которыми он общается или которым бросает вызовы. А нулями оказываются все остальные.
Рейд за аль-Багдади — классический пример его цифрового мышления. Вот вам президент, который в одиночку возродил удачу сражающейся организации, позволив туркам вторгнуться в Сирию, бросив курдских союзников и помогая создать именно такое состояние хаоса, в котором процветают группы, подобные Исламскому Государству.
Но вместо того, чтобы сконцентрировать внимание на этой общей угрозе, Трамп обнуляет врага номер один. На своей пресс-конференции после миссии президент сказал:
С первого же дня, когда я занял пост — а теперь тому уже почти три года — я говорил: «Где аль-Багдади? Я хочу аль-Багдади». И мы убивали лидеров террористов, но я о тех именах никогда не слыхивал. Их имена не были узнаваемы, они не были крупными. Некоторые неплохие, некоторые важные, но не крупные. Я продолжал говорить «Где аль-Багдади?.
Охваченный навязчивым желанием затмить своего предшественника, Трамп с 2011 года систематически порочил миссию по ликвидации Усамы бин Ладена. Что до аль-Багдади, Трамп сказал: «Это крупнейший. Это самый худший за все времена».
Но Трамп не смог оценить, что среда безопасности большего масштаба почти обрекла его единственную цель захвата аль-Багдади. И только из-за сети отношений, которые установила Америка — и которую Трамп опорочил, если не прямо подорвал — сделала эту миссию возможной.
«Ирония успешной операции против аль-Багдади в том, что она не могла быть проведена без подразделений США, действовавших на месте, которые теперь выведены, без помощи сирийских курдов, которые преданы, и без поддержки разведывательного сообщества США, которое так часто очерняют», отмечает Ричард Хаас из Совета по международным отношениям.
Поскольку он снизил проблему ИГ до проблемы аль-Багдади, то в итоге Трамп получит не безголовую змею, а бесхвостого скорпиона — животное, которое быстро регенерирует, чтобы снова сражаться.
Трамп всегда искал возможности выделиться. Оказывается, что его внешняя политика следует той же модели. Его карта мира выглядит как компьютерный алгоритм чередования единиц и нулей.
Действительно такие компьютерные коды могут дать потрясающе сложный феномен, даже нечто столь сложное, как искусственный интеллект. Но Дональд Трамп не связывает числа. Он застрял в двух — нуле и единице.
И его цифровое мышление никогда не поднимается выше основных бинарных противопоставлений: мы против них, герои против нулей, Трамп против мира.
Единица — самое одинокое число
Дональд Трамп проводит внешнюю политику по телефону или в личных разговорах с иностранными руководителями. Он с большим подозрением относится ко всему, что выходит за рамки «один на один». Он не в состоянии воспринять групповой дух Семёрки. ООН для него — лишь чуть большее, чем очень большая трибуна для выражения его взглядов. Он не делает ничего, кроме как грозит членам НАТО. Совсем недавно второй год подряд он решил пренебречь саммитом азиатских руководителей.
Привычка президента всё делать в одиночку во внешней политике уже обеспечила ему груды проблем.
Этим летом в телефонном разговоре с украинским премьер-министром Владимиром Зеленским Трамп бросил вызов всем легитимным голосам в его же внешнеполитическом аппарате, попросив иностранной помощи в подрыве основного демократического противника. В телефонном разговоре с Реджепом Тайипом Эрдоганом Трамп соучаствовал в перекройке карты Ближнего Востока в пользу Турции, России, Ирана и Сирии — и в ущерб сирийским курдам и, вероятно, самим США.
Этот подход «один на один» от лица более компетентного руководителя мог бы привести к неким поистине полезным прорывам. Возьмём пример с Северной Кореей. Без сомнений внешнеполитический истеблишмент США мало что сделал, чтобы продвигать вопрос мира или процветания в том отсталом уголке мира. Разрыв с ортодоксальностью требует президента с достаточно сильным хребтом, чтобы нарушить статус-кво.
Но такие неортодоксальные руководители должны понимать, что они делают. Трамп невежественен в отношении Северной Кореи, её руководства и её трудностей. Он вёл себя так, словно Ким Чен Ын — простой руководитель, которого можно подвергать переменным волнам лести и угроз. Это ещё более незрелый подход к переговорам, чем прежние попытки сунуть морковку и погрозить палкой, когда к северо-корейскому руководству относились, как к ослу, которого можно убедить пойти горной тропой.
Неудивительно, что не пришли ни к каким значимым соглашениям ( хотя это не привело и к войне, что спасает лицо мнимой дипломатии Трампа). А Северная Корея угрожала выйти из моратория на испытания (ракет, ядерных зарядов) в конце года, если Трамп не предложит нечто более полезное, чем лесть.
Трамп следует той же логике в отношениях с Китаем и Россией. Он думает, что может переписать американскую внешнюю политику своими личными разговорами тет-а-тет с Си Цзиньпинем и Владимиром Путиным. Наоборот, его намного превосходят классом руководители с намного более объёмным пониманием своих соперников и мира в целом.
Метафора шашки против шахмат уместна, не недостаточна. Трамп играет лишь с нулями и единицами, а его партнёры имеют в своем распоряжении всю вселенную чисел.
Но ноль хуже
Что до Трампа, так для него если ты не лидер, то ты ничто. Его не интересуют протестующие, журналисты, специалисты, академики, дипломаты. Даже успешные бизнесмены, вроде Джеффа Бероуза, он же Amazon, угроза для него.
Этот «комплекс лидера» точно такая же проблемная структура, когда речь идет об организациях, вроде Исламского Государства.
Абу Бакр аль-Багдади начинал не лидером. Он был учёным, когда разразилась Иракская война. Возглавляемое США вторжение подвигло его присоединиться к сопротивлению. Арестованный в Фаллудже в 2004 году и брошенный в американскую тюрьму в Ираке, он быстро сошёлся с мятежниками из аль-Каиды, став последователем лидера иракской ветви Абу Мусаба аль-Заркави. Когда США захватили аль-Заркави, аль-Багдади стал в организации номером три, в 2010-м, когда были убиты два высших командующих, он стал номером один.
Иными словами, вторжение США, управляемая США тюрьма и удары американских беспилотников трансформировали аль-Багдади в предполагаемого лидера халифата. У него изначально не было комплекса Наполеона. Сложный набор факторов постепенно протолкнул его на командное положение. Концентрирование США на уничтожении лидеров парадоксальным образом давало лишь ещё более закаленное битвами руководство.
Было бы верхом наивности для Вашингтона считать, что уничтожение аль-Багдади уменьшит угрозу Исламского Государства. Он наблюдал, как аналогичный сценарий раскручивался с Талибаном в Афганистане и аль-Каидой в целом. Стратегия «обезглавливания» с многоголовой гидрой аль-Каиды не работает.
Исламское Государство обладает широкой сетью аффилированных организаций — на Филиппинах, в Афганистане, Сомали, Нигерии, Ливии и Йемене плюс спящие ячейки в Европе. После смерти аль-Багдади они могут свернуть в более независимом направлении. Некоторые другие ответвления могут заявить о главной миссии восстановления халифата. Но как ошибкой будет сведение ИГ к одному лидеру, так ошибкой будет и сведение организации к стабильному бренду.
Исламское Государство и аналогично мыслящие организации преуспевают в виде несостоявшихся государств, военных зон, оккупированных территорий и энклавов, которые ощущают, что центральное правительство делает их жертвами. Они процветают из-за широкого настроя против мусульман, отраженного в иммиграционной политике, негибких культурных запретах (например, против хиджаба) и насильственных действий крайне правых экстремистов. Исламское Государство — предельное выражение поляризации. Оно будет продолжать существовать до тех пор, пока существует лежащая в её основании поляризация.
Одержимость Трампа номером один — самим собой, другими альфа-самцами и главными публичными врагами — отражает фиксированность его поколения на знаменитостях, равно как и на намного более старой теории «великого человека» истории. Внешняя политика Трампа, в которой он заменяет знаменитых политиков знаменитостями из Голливуда или с Уолл-Стрита, подытожена в журнале People.
Но президент к тому же предан иллюзии, что история делается великими мужчинами (не женщинами, не движениями, не безличными силами). Отчаянное желает Трампа поставить себя в исторический ряд «великих людей» — вот настоящий исток его цифрового понимая мира. Вот почему он боролся за президентство. Вот почему он откровенно хвастается, что он — величайший президент всех времён. Вот почему он столь откровенно домогался Нобелевской Премии Мира. Он хочет быть принят в то, что он представляет себе пантеоном великих всех времён.
За многие годы Трамп научился, как превращать свои недостатки — тщеславие, невежество, злобность, жадность — в прибыльные качества. Но его первородный грех, его фатальный порок беспредельных амбиций в итоге приведёт его к падению. Человек, могущий быть королём, хулиган, могущий быть героем, лидер, который был бы пожизненно президентом, превращается к самого большого неудачника Америки. Арифметика импичмента начинает выглядеть неизбежной: свидетельства множатся и даже Сенат может проголосовать за отстранение.
По логике самого Трампа будущее выглядит мрачно. В его цифровой вселенной, если вы — не номер один, то вы ничто иное, как ноль.
Примечание:
* — организация, запрещённая в РФ.
